миру весну, варвары перейдут Дунай.
— Как будто этого не происходит каждый год. Их шайки, то большие то малые пробираются к нам ради грабежа. Разве что-то может здесь измениться?
— Вожак задунайских банд Даврит давно мечтает разорить богатые земли Эллады и Фракии. Как только сойдет лед, доносят шпионы, он с большими силами перейдет Дунай. Возможно, все племена склавин последуют за ним.
— И чего же хочет от меня Тиверий? Разве он забыл, что я сказал ему, возлагая на него пурпурную хламиду, а с ней все дела и ответственность.[52]«Если ты хочешь, я существую, если не хочешь — я не существую», — верно?
— Император, на востоке не спокойно. Сасаниды…[53]
— Мне известно, Аркадий. Я много лет несу тяготы правления. Ты даже не знаешь, какая это мука! Только богу и мне одному ведомо, как я страдаю! Наказание за грехи… Все мои болезни — наказание за грехи!
— Ты повелел, божественный, и в этот год перебросить для войны с Сасанидами новые войска из Иллирии и Фракии. «И так пока не будет восстановлен мир», — гласит эдикт, изданный в минувшем году. Семь тысяч федератов ждут приказа, чтобы отправиться в Азию. Конные и пешие части собраны в Траянополь. Но цезарь опасается, что северная граница империи и без того слишком слаба. Угроза со стороны варваров серьезна, считает он.
— Угроза от варваров была и будет, как была и будет империя. Еще триста лет назад Рим воевал с готами, вторгавшимися из-за Дуная. Деций Траян погиб в Дакии на болотах, сражаясь с этими варварами.[54] Где они теперь? Служат империи. Так будет и с другими. Иное дело — Сасаниды. Они куда опасней в желании отторгнуть наши владения в Армении. Я не для того перестал откупаться от врагов, чтобы держать в лени двенадцать тысяч солдат во Фракии, когда они там не нужны. Бог видит, я только добра желал империи! Он отнял мои ноги, но не рассудок.
— Не разумней ли оставить войска здесь, император?
— Чего же хочет мой сын, чтобы я изменил волю свою? Разве победа на Востоке не принесет нам долгожданный покой? Сколько еще персы будут безнаказанно терзать христианские земли? Пусть Тиверий решает сам!
— Цезарь просит лишь совета.
— Тогда пусть приведет пограничные войска в порядок. Они не щит от варваров, а решето. Мы им должны — значит нужно выплатить хотя бы часть. Лучше платить своим, чем чужим. Только необходима мера. Иначе не хватит никаких средств. Ну, как я это вам объясню!? И потом, что мешает передать некоторые номера в подчинение магистров?[55]
— Император прав, — вмешался Лев. — Зачем придумывать сложные решения, оставляя восток под угрозой. Юстиниан пренебрегал им, увлекаясь завоеваниями. Империя не выиграла от этого слишком много. Передайте магистру Фракии часть наших пограничных войск и повысьте бдительность тех, что останутся на Дунае.
— Оставьте меня наедине с богом! Мне нужно замолить грехи, а поступить я советую, как сказал Лев, — прошептал император, обхватив голову руками. — Дайте мне закончить свои дела. Что я говорил о красках, Феодосий? Ты слышал меня?
— Слышал, владыка.
— Божественный, я передам цезарю, чтобы он не менял принятых решений, а действовал в избранных границах.
— Императорам наследуют преемники — это благополучие страны, это мир и порядок. Без междоусобиц, без мятежей и сотрясания основ общества. Так угодно богу. Разве я что-то делаю не так, господи? — пролепетал Юстин, вдруг снова повышая голос: — Да, так и скажи Тиверию. Пусть наши стратеги выбросят персов из Армении и добьются мира. И спроси его… Нет, не надо. Иди!
8
Амвросий лениво повернулся под теплой шкурой.
— Просыпайся! Просыпайся! — услышал он голос Валента. — Ты знаешь, что уже пора идти к кузнецу. Солнце давно поднялось. Слышишь? Утро само пришло тебя будить, маленький склавин!
Малыш открыл глаза и приподнялся на своем ложе. Холодный воздух сразу скользнул по телу, лишь усиливая желание остаться под лохматой шкурой. Возле Амвросия стоял Валент и еще один пожилой гот, из тех, что приехали в городище сменить товарищей.
— О, я вижу, ты открыл глаза, — деловито заметил римлянин. — Пора за дело. В котле разогрета каша. Перекуси и отправляйся. Помнишь, что я просил вчера передать? Скажи, что кольчуга и шлем для меня должны быть готовы как можно скорей. Все ясно?
Мальчик кивнул головой, неловко смахнув спутанные волосы со лба. Зевнул широко.
— Вот и отлично. Я тоже ухожу. Не заблудишься?
— Нет!
Валент ласково потрепал ребенка по голове. Амвросий улыбнулся, окончательно выбравшись из-под шкуры. Его глаза светились беззаботной радостью и покоем.
— Возьми еще вот это, — сонливо произнес седобородый гот, протягивая мальчику несколько наконечников для стрел. — Пусть делают такие. Их нужно много. И заточка нужна как у этих.
— Хорошо, — ответил малыш серьезно. Спрятал наконечники под рубаху. Тело тянуло спать, но разум жаждал движений. Каждый день приносил теперь мальчику новые открытия.
9
Снег ласково шуршал под ногами. Быстрым шагом Валент направился к дому князя. Он миновал рубленое крыльцо, на котором, щурясь от зимнего солнца, лениво болтали дружинники, опершись на копья. Пройдя просторный безлюдный зал, римлянин поднялся по лестнице. Домашние князя с любопытством расступились перед гостем. Седой старик из бывших пленников забегал вперед, торопливо подсказывая, куда тому идти дальше.
Оказавшись у массивной двери, Валент толкнул ее рукой и вошел в комнату.
Спиной к маленькому окну во главе стола сидел Даврит. Справа от него в задумчивости расположился Всегорд. Слева играл серебряным кубком светловолосый Боз. Серое лицо и напряженный взгляд выдавали муки от раны, которые он безудержно топил в вине все последние дни. Среди других собранных на совет приближенных князя Валент узнал Феодагата и Рыву. Царивший в комнате полумрак помешал Валенту разглядеть выражения их лиц. Лампы больше чадили, чем давали свет. На столе в деревянных чашах лежали пироги и моченые яблоки, стоял квас.
Римлянин поклонился с важностью патриция.
— Феодагат настоял, чтобы ты присутствовал здесь сегодня, — решительно начал Даврит. — Садись. Мы хотим услышать все, что ты скажешь. Так?
— Так, — кивнул серой головой Боз.
— Мне известно, князь, что ты собираешься весной повести склавин на империю. Я мог бы помочь тебе в войне. Не как полководец, разумеется, и не как воин, а как советник. Ты позволишь?
— Продолжай, — подозрительно разрешил Даврит.
Валент снял с плеча кожаный футляр. Открыл. Извлек карту. Уверенным движением развернул ее на столе. Помогая другу, Феодагат убрал мешавшие предметы и поставил ближе лампаду на высокой ножке. Слабый свет упал на желтый пергамент.
— Князь, ты доверил мне хозяйство готов, сейчас я доверю тебе то, что знаю.
Даврит нетерпеливо приподнял брови. Недоверие в его взгляде сменилось любопытством. Не меньше
