— Счастливого Рождества, — поздоровался Джордж. — Вы пока не спускайтесь вниз, ладно?
— Почему? — поинтересовался Рон.
— Мама снова плачет, — хмуро сообщил Фрэд. — Перси вернул обратно рождественский свитер.
— Без записки, — добавил Джордж. — Не спросил даже, как там папа, или что он собирается навестить его. Вообще ничего.
— Мы старались ее успокоить, — Фрэд обошел кровать, чтобы взглянуть на портрет Гарри. — Сказали, что Перси всего лишь значительная кучка крысиного дерьма.
— Не сработало, — сообщил Джордж, запихивая в рот Шоколадушку. — Так что ею занялся Люпин. Полагаю, что лучше дать ему время подбодрить ее прежде, чем спускаться к завтраку.
— Чтобы это могло быть? — покосился Фрэд на картину Добби. — Похоже на гиббона с парой черных глаз.
— Это Гарри! — Джордж указал на оборотную сторону картинки. — Так здесь сказано.
— Обалденное сходство, — ухмыльнулся Фрэд.
Гарри бросил в него свой новый дневник, ударившись о стену, тот упал на пол и радостно сообщил: «Если вы расставили все точки над «и» и подчеркнули все «т», у вас есть право заняться всем, чем угодно!».
Они поднялись и оделись. Было слышно, как обитатели дома, встречаясь, приветствовали друг друга фразой: «Счастливого тебе Рождества». На лестнице они встретили Гермиону.
— Спасибо за книгу, Гарри, — обрадовалась она. — Я целую вечность мечтала о «Теории Нумерологии»! А духи по-настоящему необычны, Рон.
— Да без проблем, — ответил Рон. — А это для кого? — добавил он, кивнув аккуратно перевязанный сверток в ее руках.
— Для Кричера, — просияла Гермиона.
— Лучше бы это была не одежда! — поостерег ее Рон. — Знаешь же, что сказал Сириус: Кричер знает слишком много, чтобы освобождать его!
— Это не одежда, — ответила Гермиона. — Хотя, если б у меня была возможность, я бы дала ему что-нибудь взамен той грязной тряпки, которую он носит. Это лоскутное стеганное одеяло, думаю, это как-то освежит его спальню.
— Какую спальню? — понизил голос Гарри, проходя мимо портрета матери Сириуса.
— Ну, Сириус сказал, что это скорее не спальня, а просто «берлога», — сообщила Гермиона. — Он вообще-то спит под паровым котлом, за буфетом на кухне.
На кухне оказалась одна миссис Уизли. Она стояла у плиты, и когда пожелала им «Счастливого Рождества», ее голос звучал так, словно она подхватила сильнейший насморк. Они отвели глаза.
— Так это здесь спальня Кричера? — спросил Рон, подходя к выцветшей двери, напротив кладовой. Гарри никогда не видел, чтобы та была открыта.
— Ага, — немного нервно сообщила Гермиона. — Эээ… думаю, лучше будет постучать.
Рон постучал по двери костяшками пальцев, но не дождался ответа.
— Он наверное, шляется где-нибудь наверху, — и Рон без дальнейших раздумий потянул дверь на себя. — Уф!
Гарри заглянул внутрь. Большая часть буфета занимал очень большой старомодный бойлер, но под его трубами Кричер свил себе нечто вроде гнезда. Груда тряпья и вонючих старых попон была сложена на полу, а в середине, маленькая вмятина указывала место, где устраивался на ночлег Кричер. Среди тряпок здесь и там, валялись засохшие корочки хлеба и заплесневелые кусочки сыра. В дальнем углу блестели маленькие вещички и монетки, которые припас, как сорока Кричер, после грандиозной чистки дома, устроенной Сириусом. Припрятал он так же и семейные фотографии в серебряных рамкых, выброшенные этим летом Сириусом. Стекло было непоправимо разбито, но черно-белые человечки на фотографиях взирали на Гарри все так же надменно, включая — он почувствовал, как живот скрутило — темноволосую, густо накрашенную женщину, свидетелем суда над которой он являлся в Думбльдоровом дубльдуме: Беллатрикс Лестрэйндж. Судя по всему, это была любимая фотография Кричера — он поместил ее впереди всех остальных, и даже неуклюже заклеил стекло — маго-скотчем.
— Думаю, что стоит просто оставить мой подарок здесь, — Гермиона аккуратно положила сверток поверх груды тряпья и спокойно закрыла дверь. — Попозже, он сам найдет это, и ему будет приятно.
— А вот над этим стоило бы подумать, — произнес Сириус, показавшись из-за двери кладовой с огромной индюшкой в руках. — На самом-то деле, кто последний раз видел Кричера?
— Я не видел его с тех пор, как мы сюда вернулись, — ответил Гарри. — Ты приказал ему убираться с кухни.
— Угу… — Сириус нахмурился. — Знаешь, по-моему, я тогда его тоже видел в последний раз… наверное, прячется где-нибудь наверху.
— Он ведь не мог совсем уйти? — спросил Гарри. — Я хочу сказать, когда ты сказал ему «Вон!», может, он решил, что ему надо убраться вон из дома?
— Нет, нет, домовые эльфы не могут покинуть дом, пока не получат одежду. Они связаны со своим отчим домом, — ответил Сириус.
— Они могут уйти, если очень захотят, — возразил Гарри. — Добби же уходил, он смотался от Малфоев, чтобы предупредить меня два года назад. Он, конечно, потом истязал себя за это, но он же смог.
Сириус на секунду смутился, но затем произнес:
— Я поищу его попозже, надеюсь, что найду его наверху, рыдающим над старыми шароварами моей матери или чем-то таким еще. Конечно, он мог заползти в вентиляционное отверстие и там сдохнуть… но вряд ли мои надежды оправдаются.
Фрэд, Джордж и Рон захохотали, только Гермиона скорчила укоризненную мину.
Покончив с рождественским завтраком, Уизли, Гарри и Гермиона начали планировать новое посещение мистера Уизли, на сей раз в сопровождении Шизоглаза и Люпина. Мундунгус вернулся к рождественскому пудингу и пропитанному коньяком бисквиту, с позаимствованной, по случаю закрытого на праздник метро, машиной. Машина, а Гарри даже не сомневался, что он позаимствован без согласия ее хозяина, был волшебным способом увеличен, как в свое время и старенький Форд Англия семейства Уизли. Хотя снаружи она и казалась вполне обычного размера, вместе с Мундунгусом в ней комфортно могли разместиться десять человек. Прежде чем усесться внутрь, миссис Уизли на минуту заколебалась — Гарри знал, что неодобрение поведения Мундунгуса боролись в ней с неприятием путешествий без волшебства — однако, в конце-концов, холод, царящий снаружи и радость ее детишек, перевесили, и она уселась между Фрэдом и Биллом со всем изяществом, на какое была способна.
Путешествие в Святой Мунго заняло совсем немного времени. На улицах почти не было машин. Колдуны и ведьмы маленькими стайками крались в госпиталь по теперь уже совершенно пустынной улице. Гарри с остальными вылез из машины, и Мундунгус отогнал ее за угол, чтобы спокойно дождаться их, не бросаясь никому в глаза. Они, как можно небрежнее прогулочным шагом подходили к витрине с манекеном в зеленом нейлоне, и, один за другим, проходили сквозь стекло.
На сей раз приемная выглядела очень празднично: хрустальные шары, освещавшие Святой Мунго были выкрашены в красный и золотой цвета, превратившись в гигантские пылающие рождественские шары; вокруг дверных проемов висели гирлянды из падуба; сверкающие белые ели, припорошенные магическим снегом и сосульками блестели в каждом углу, верхушку каждой украшала яркая золотая звезда. И хотя народу сегодня было значительно меньше, путь к двери преградила ведьма с мандарином, торчащим прямо из левой ноздри.
— Эээ…. Семейный, так сказать, спор? — ухмыльнулась блондинка за столом. — Вы уже третья за сегодняшний день… Увечья от Заклинаний, четвертый этаж.
Мистера Уизли они обнаружили сидящим в кровати с остатками индюшки на подносе и немного застенчивым выражением на лице.
— Все в порядке, Артур? — спросила миссис Уизли, после того как все обменялись поздравлениями и подарками.
— В порядке, в порядке, — чистосердечно признался мистер Уизли. — Ты…эээ… не видела случайно целителя Смитуика?
