стремлении оказаться первой вручившей ему письмо.
— Что происходит? — в изумлении проговорил Рон, все за Гриффиндорским столом подались вперед, чтобы рассмотреть все получше, и еще семь сов приземлились вслед за первыми, ухая, вереща и хлопая крыльями.
— Гарри! — выдохнула Гермиона, запустив руку в кучу-малу перьев и вытащив оттуда верещащую сову с объемистым свернутым в трубку пакетом. — Думаю, я знаю, что это значит…открой-ка сначала вот это!
Гарри разорвал коричневую обертку. В ней оказался скатанный в объемистый сверток мартовского выпуска «Каламбурщика». Он развернул его, чтобы увидеть собственное лицо, застенчиво усмехающееся с обложки. И огромные красные буквы от края до края фотографии:
ГАРРИ ПОТТЕР, НАКОНЕЦ, ЗАГОВОРИЛ:
ПРАВДА О ТОМ, ЧЬЕ-ИМЯ-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ
И НОЧИ, КОГДА ОН ВЕРНУЛСЯ
— Классно, правда? — спросила Луна, втискиваясь на скамейку между Роном и Фрэдом. — Вчера вышло, я попросила папу прислать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, что все это, — она махнула рукой на мешанину из сов, карабкающуюся по столу к Гарри. — Письма от читателей.
— Я тоже так думаю, — нетерпеливо бросила Гермиона. — Гарри, ты не против, если мы…?
— Угощайтесь, — немного сбитый с толку, ответил Гарри.
Рон с Гермионой бросились вскрывать конверты.
— Это от парня, считающего, что ты слетел с коньков, — сказал Рон, заглядывая в письмо. — Ага, ну ясно…
— А эта баба советует тебе попробовать Шоковое Заклинание в Святом Мунго, — произнесла Гермиона с расстроенным и озадаченным видом.
— А это вроде ничего, — ответил Гарри, неторопливо пробежав глазами длинное письмо от ведьмы из Пейсли. — Эй, она пишет, что верит мне!
— А этот пока не определился, — Фрэд с энтузиазмом присоединился к чтению писем. — Говорит, ты не похож на психа, но он честно не хочет верить в то, что Сами-Знаете-Кто вернулся, так что не знает, что и думать. Черт побери, пустая трата пергамента.
— А вот один, кого ты убедил, Гарри! — взволнованно произнесла Гермиона. — «Прочитал твою точку зрения на эту историю, и пришел к заключению, что «Ежедневный пророк» обошелся с тобой очень несправедливо…немного поразмышляв, я думаю, что Тот-Чье-Имя-Нельзя-Произносить вернулся, и должен сказать, что убежден — ты говоришь правду…» Это же просто супер!
— А вот еще один, считающий, что ты брешешь, — Рон бросил смятое письмо через плечо. — … но вот эта говорит, т заставил ее поменять точку зрения и теперь она считает тебя настоящим героем…она даже фотку свою вложила…ну не фига себе!
— Что здесь происходит? — произнес фальшиво сладенький девичий голосок.
Гарри, с полными рук конвертами, поднял глаза. Профессор Умбридж стояла позади Фрэда и Луны, ее жабьи, навыкате глаза скользили по совиной куче-мале и письмам, лежащим на столе перед Гарри. За ее спиной Гарри увидел толпу студентов, жадно таращившихся на них.
— Почему Вы получили все эти письма, мистер Поттер? — медленно спросила она.
— А это что, уже преступление? — громко воскликнул Фрэд. — Получать почту?
— Поосторожнее, мистер Уизли или я наложу на Вас взыскание, — ответила Умбридж. — Ну, так что, мистер Поттер?
Гарри застыл в нерешительности, он не знал, как без особых потерь выпутаться из этой ситуации; но это уже был просто вопрос времени, когда «Каламбурщик» привлечет внимание Умбридж.
— Люди пишут мне, потому что я дал интервью, — произнес он. — О том, что случилось со мной прошлым летом.
Пока он говорил это, глаза его почему-то остановились на учительском столе. У Гарри было странное чувство, что за секунду до этого Думбльдор наблюдал за ним, но когда он взглянул на Директора, тот уже казался поглощенным разговором с профессором Флитвиком.
— Интервью? — повторила Умбридж необычайно тоненьким и визгливым голоском. — Что это значит?
— Это значит, журналист задавал мне вопросы, а я отвечал на них, — ответил Гарри. — Здесь…
И он бросил ей экземпляр «Каламбурщика». Она поймала его и уставилась на обложку. Ее бледное одутловатое лицо пошло отвратительными бордовыми пятнами.
— Когда вы это сделали? — ее голос слегка задрожал.
— В прошлые выходные в Хогсмёде, — ответил Гарри.
Она взглянула на него, сгорая от бешенства, журнал в ее пальцах, похожих на обрубки затрясся.
— У Вас больше не будет походов в Хогсмёд, мистер Поттер, — прошипела она. — Как Вы посмели… Как Вы могли… — она втянула в себя побольше воздуха. — Я снова и снова пыталась научить Вас не лгать. Посыл, очевидно, не дошел по назначению. Пятьдесят баллов с Гриффиндора и еще одна неделя наказаний.
Под неотрывными взглядами студентов она горделиво прошествовала прочь от стола, прижимая к груди «Каламбурщик».
Еще до полудня всю школу украшали огромнейшие объявления, и не только доски Колледжей, но коридоры и классы тоже.
Почему-то, каждый раз, стоило Гермионе бросить взгляд на одно из этих объявлений, она сияла от удовольствия.
— Чему именно ты так радуешься? — спросил ее Гарри.
— Ох, Гарри, неужели непонятно? — тихо молвила Гермиона. — Единственная вещь, которой она на самом деле добилась, и в этом можно быть абсолютно уверенным, так это то, что все в школе прочитают твое интервью, это ведь запрещено!
Судя по всему, Гермиона оказалась права. К концу дня, хотя Гарри и не увидел ни одного корешка «Каламбурщика», по всей школе ученики цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как об этом шепчутся в очереди перед классами, обсуждают за ланчем и в конце занятий, пока Гермиона не сообщила, что все посетительницы кабинок женских туалетов говорили исключительно об этом, когда она забежала туда перед уроком Древних Рун.
— Потом они заметили меня, а так как они знают, что я тебя знаю, они просто засыпали меня вопросами, — с сияющими глазами рассказывала Гарри Гермиона. — И, Гарри, думаю, что они верят тебе, на самом деле. Думаю, ты в итоге их всех убедил!
Между тем, профессор Умбридж шастала по школе, наугад останавливая студентов и требуя выворачивать карманы и книги: Гарри было известно, что она ищет экземпляры «Каламбурщика», но студенты всегда опережали ее на несколько ходов. Вырезанные страницы с Гарриным интервью были заколдованы на манер выдержек из учебников, если кто-то, кроме их хозяев пытался прочитать их, или волшебным способом стирались, становясь чистыми листами, пока их не желали перечитать заново. Вскоре оказалось, что все до единого в школе ознакомились с интервью.
Учителям Образовательным декретом номер Двадцать Шесть, естественно, запрещалось любое
