— Нет, не соглашусь, — упрямо ответил Гарри.

Ему было тошно и без ее попреков; то, что он увидел на лицах своей команды, когда сообщил, что не сможет играть в субботу, было самым худшим наказанием. Он и сейчас чувствовал на себе взгляд Джинни, но не хотел встречаться с ней глазами, опасаясь прочитать в них гнев или разочарование. Пару минут назад он сказал ей, что в субботу она будет играть за Ищейку, а Дин временно займет ее место Охотника. А ведь если «Гриффиндор» выиграет, то в ликовании после матча Джинни и Дин могут помириться… Эта мысль ледяным ножом пронзила сердце Гарри…

— Гарри! — воскликнула Гермиона. — Как ты можешь защищать свой учебник, когда…

— Может, хватит нудить про учебник? — огрызнулся Гарри. — Принц всего-навсего выписал откуда-то заклинание! Он не советовал его применять! Откуда мы знаем, может, он записал заклинание, которое применили против него!

— Не верю своим ушам, — вымолвила Гермиона. — Ты оправдываешь…

— Себя я вовсе не оправдываю! — поспешил уточнить Гарри. — Я жалею о том, что сделал, и не только из-за взыскания. Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы использовать подобное заклинание даже против Малфоя, но Принц тут не при чем, он же не писал: «Обязательно попробуйте, это клево» — он делал записи для себя, а не для кого-то…

— То есть, ты хочешь сказать, — произнесла Гермиона, — что намерен вернуть…

— Учебник? Да, — с силой сказал Гарри. — Без Принца я бы не выиграл фортуну фортунатум, не знал бы, как спасти Рона от отравления, и никогда бы…

— Не приобрел незаслуженной репутации лучшего зельедела, — отвратительным голосом договорила за него Гермиона.

— Гермиона, может, оставишь его в покое? — вмешалась Джинни. Гарри удивленно и благодарно поднял на нее глаза. — Как я понимаю, Малфой собирался применить непоправимое проклятие; лучше радуйся, что у Гарри нашелся достойный ответ!

— Разумеется, я рада, что Гарри не прокляли! — ответила явно уязвленная Гермиона, — но в этой Сектумсемпре, Джинни, нет ничего достойного, посмотри, куда она его завела! И я еще думаю, что, раз это так повлияло на шансы команды…

— Только не строй из себя квидишного знатока, — скривилась Джинни, — опозоришься и ничего больше.

Гарри и Рон изумленно воззрились на девочек: Гермиона и Джинни, которые всегда были в прекрасных отношениях, сидели друг против друга, гневно скрестив руки на груди и глядя в разные стороны. Рон испуганно поглядел на Гарри, схватил первую попавшуюся книгу и быстро за ней спрятался. А Гарри, зная, что ничем этого не заслужил, вдруг преисполнился небывалой радостью, хотя больше за весь вечер никто из них не обмолвился ни словом.

Увы, его счастье было недолгим: назавтра пришлось терпеть издевательства слизеринцев и, еще хуже, гнев гриффиндорцев, возмущенных тем, что их капитан по собственной глупости лишился права участвовать в финальной игре сезона. Сам Гарри, что бы он ни говорил Гермионе, в субботу утром он отчетливо понимал одно: что отдал бы всю фортуну фортунатум мира, лишь бы оказаться на квидишном поле вместе с Роном, Джинни и другими ребятами. Было невыносимо сознавать, что все наденут розетки и шляпы и, размахивая флагами и шарфами, щурясь на ярком солнце, пойдут на стадион, а ему придется спуститься по каменной лестнице в подземелье — туда, где не слышно ни отдаленного шума толпы, ни комментариев, ни ликующих криков, ни разочарованных стонов.

— А, Поттер, — сказал Злей, когда Гарри, постучав в дверь, вошел в печально знакомый кабинет. Злей, хоть и преподавал теперь несколькими этажами выше, не отказался от своей старой комнаты; здесь, как всегда, горел тусклый свет, а по стенам стояли все те же банки со скользкими тварями, заспиртованными в разноцветных зельях. На столе, явно, предназначенном для Гарри, громоздились старые, затянутые паутиной коробки, одним своим видом обещавшие тяжелую, нудную и бесполезную работу.

— Мистер Филч давно хотел, чтобы кто-нибудь разобрался в старых папках, — вкрадчиво произнес Злей. — Здесь собраны записи о нарушителях школьной дисциплины и полученных ими наказаниях. Нам бы хотелось, чтобы ты заново переписал карточки выцветшие и пострадавшие от мышей, потом рассортировал их в алфавитном порядке и заново сложил в коробки. Без колдовства.

— Ясно, профессор, — ответил Гарри, постаравшись вложить в последнее слово как можно больше презрения.

— А для начала, — с мстительной улыбкой процедил Злей, — возьми коробки с тысяча двенадцатой по тысяча пятьдесят шестую. Там ты встретишь знакомые имена, это придаст интерес заданию. Вот, посмотри…

Он сунул руку в одну из верхних коробок, изящным движением извлек оттуда карточку и прочитал: «Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны за наложение запрещенной порчи на Бертрама Обри. Голова Обри раздута вдвое против обычного. Двойное взыскание». — Злей ухмыльнулся. — Приятно: самих давно нет, а записи о великих свершениях целы…

У Гарри привычно закипело в груди. Он прикусил язык, чтобы не отвечать, сел за стол и потянул к себе одну из коробок.

Работа, как и предполагал Гарри, оказалась бесполезной и скучной, при этом (чего, видимо, и добивался Злей) его сердце регулярно пронзала боль — когда он натыкался на фамилии своего отца и Сириуса. Обычно они попадались вместе за разные мелкие хулиганства, иногда с Ремом Люпином или Питером Петтигрю. Но, переписывая сведения о всевозможных преступлениях и последовавшей каре, он не переставал думать о том, что происходит на улице… матч уже должен начаться… Джинни играет за Ищейку против Чу…

Гарри снова и снова поднимал глаза к большим часам, громко тикавшим на стене. Казалось, они шли в два раза медленней, чем всегда; может, Злей специально зачаровал их? Вряд ли он сидит здесь всего полчаса… час… полтора…

К половине первого у Гарри заурчало в животе. Злей, который после выдачи задания не произнес ни слова, поднял глаза в десять минут второго.

— Пожалуй, на сегодня достаточно, — холодно бросил он. — Отметь, где остановился. Продолжишь в десять утра в следующую субботу.

— Да, сэр.

Гарри сунул погнутую карточку в первую попавшуюся коробку и скорее вышел из кабинета — пока Злей не передумал. Потом стремительно взлетел по лестнице, напрягая слух и пытаясь понять, что происходит на стадионе. Тишина… значит, все кончено…

Он нерешительно потоптался перед Большим залом, где было полно народа, а затем побежал вверх по мраморной лестнице: все-таки и праздновать победу, и переживать поражения гриффиндорцы предпочитали в общей гостиной.

— Quid agis? — робко спросил он у Толстой тети, гадая, что происходит внутри.

Та с совершенно непроницаемым лицом ответила:

— Увидишь.

И качнулась вперед.

Из отверстия за портретом хлынул восторженный рев. Гарри только охнул, когда к нему устремился целый поток людей; несколько рук втащили его в комнату.

— Мы победили! — заорал Рон, выскакивая из толпы и потрясая серебряным кубком. — Победили! Четыреста пятьдесят — сто сорок! Мы победили!

Тут вдруг Гарри увидел Джинни, которая летела к нему с огненной решимостью в глазах. Она обхватила его руками — и Гарри без колебаний, без сомнений, нисколько не заботясь о том, что на них смотрит пятьдесят человек, страстно поцеловал ее.

Прошло несколько долгих мгновений — а может быть, полчаса — или даже пара солнечных дней — и они оторвались друг от друга. В гостиной было очень-очень тихо. Затем раздались осторожные свистки и нервное хихиканье. Гарри поднял глаза и, поверх головы Джинни, увидел Дина Томаса с раздавленным бокалом в руке и Ромильду Вейн, которой явно хотелось чем-нибудь в него запустить. Гермиона сияла, но Гарри искал глазами Рона — и наконец нашел. Тот по-прежнему держал над головой кубок, но по его лицу

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату