что тебя с нами нет. Мы потешались над твоей глупостью, твоей трусостью, твоим самомнением…
— Самомнением! — эхом отозвалась Риддл-Гермиона, которая была красивее и в то же время ужаснее настоящей: она, хихикая, покачивалась перед Роном, который с ужасом смотрел на нее, пригвожденный к месту, держа сбоку бесполезный меч. — Кто захочет на тебя взглянуть, кто вообще когда-либо смотрел на тебя, кроме Гарри Поттера? Что ты совершил, по сравнению с Избранным? Что ты вообще из себя представляешь, по сравнению с Мальчиком-Который-Выжил?
— Рон, пронзи его, ПРОНЗИ ЕГО! — орал Гарри, но Рон не двигался с места. Его глаза расширились, а Риддл-Гарри и Риддл- Гермиона отражались в них: их волосы вились огнем, глаза сияли красным светом, их голоса сливались в дьявольский дуэт.
— Твоя мать призналась сама, — щерился Риддл-Гарри, пока Риддл-Гермиона ухмылялась, — что она бы предпочла, чтобы ее сыном был я, и была бы только рада этому обмену…
— Кто откажется от него, какая женщина захочет тебя, ты же ничто, ничто, ничто по сравнению с ним, — напевала вполголоса Риддл-Гермиона, она по-змеиному потянулась и обвилась вокруг Риддла-Гарри, крепко его обнимая. Они впились друг в друга поцелуем.
Лицо стоящего перед ними Рона наполнилось мукой. Дрожащими руками он высоко поднял меч.
Рон взглянул на него, и Гарри показалось, что его глаза сверкнули красным.
— Рон?..
Гарри увидел, как сверкнул меч, нанесший удар, отскочил — и тут же услышал звон металла и чей-то продолжительный вопль. Гарри стремительно обернулся, едва не поскользнувшись на снегу, и вытянул руку с палочкой, готовый к защите. Но защищаться было не от кого.
Чудовищные двойники его и Гермионы исчезли. Остался только Рон — с безвольно опущенным мечом в руках рассматривал он лежащие на поверхности камня осколки медальона. Гарри медленно подошел к нему, не зная, что сказать или сделать. Рон тяжело дышал. Его глаза больше не светились красным, а были просто голубыми и влажными от слез.
Гарри отвернулся, сделав вид, что не заметил этого, и подобрал остатки хоркрукса. Рон пронзил стекло обеих створок, глаза Риддла исчезли, запятнанная шелковая отделка слегка дымилась. То, что жило в хоркруксе, было уничтожено; издевки над Роном оказались его последним действом. Меч, звякнув, выпал из руки Рона, а тот упал на колени, обхватив голову руками. Он дрожал, но, понял Гарри, не от холода. Гарри спрятал остатки медальона в карман, опустился на колени рядом с Роном и осторожно положил руку на плечо другу. И с облегчением вздохнул, когда Рон не сбросил ее.
— После того как ты ушел, — тихо сказал он, радуясь тому, что не видит лица Рона, — она проплакала целую неделю. А может, и дольше — просто не хотела, чтобы я это замечал. Долгое время мы вообще не разговаривали. После того как ты ушел…
Он не договорил; теперь Рон снова был тут, и Гарри понял, как дорого обошлось им его отсутствие.
— Она мне как сестра, — продолжил он. — И люблю я ее как сестру, и, кажется, это взаимно. Так было всегда. Я-то думал, что ты в курсе.
Рон, не отвечая, отвернулся и шумно вытер рукавом нос. Гарри поднялся на ноги и подошел к лежащему в нескольких ярдах от них огромному рюкзаку, который Рон отшвырнул, спеша к озеру на помощь другу. Он забросил рюкзак на спину и вернулся к Рону, который при виде Гарри тоже встал и взял себя в руки, хотя его глаза были все еще опухшими от слез.
— Прости, — глухо произнес он. — Прости, что я ушел. Я знаю, что был… был…
Он огляделся в темноте, словно надеясь отыскать в ней подходящее для себя оскорбление.
— Ну, ты вроде как искупил это сполна сегодня ночью, — отозвался Гарри. — Достал меч. Уничтожил хоркрукс. Спас мне жизнь.
— Угу, так я выгляжу гораздо круче, чем на самом деле, — пробормотал Рон.
— Подобное всегда звучит круче, чем есть на самом деле, — согласился Гарри. — И я пытался объяснить тебе это много лет подряд.
Они одновременно шагнули друг к другу и обнялись, Гарри вцепился во все еще мокрую куртку Рона.
— А теперь, — сказал Гарри, когда они оторвались друг от друга, — всего лишь осталось найти нашу палатку.
Но это оказалось нетрудно. Преследование лани через темный лес казалось долгим, но теперь, в компании с Роном, обратный путь обернулся на удивление коротким. Гарри, которому не терпелось разбудить Гермиону, вбежал в палатку с бьющимся от волнения сердцем, а вот Рон замешкался у него за спиной.
Внутри было восхитительно тепло, особенно по сравнению с ночным морозным воздухом. Единственным источником тепла и света были синие, как колокольчики, язычки пламени, мерцавшие в стоящей на полу кружке. Гермиона, свернувшись под одеялом калачиком, спала крепко, и чтобы ее разбудить Гарри пришлось позвать ее несколько раз по имени.
— Гермиона!
Девушка пошевелилась, затем резко села, отбросив с лица волосы.
— Что случилось, Гарри? С тобой все в порядке?
— Все хорошо, полный порядок. Лучше не бывает. И здесь с нами кое-кто еще.
— О чем ты? Кто?..
И только тут она заметила промокшего насквозь и с мечом в руках Рона. Гарри отступил в темный угол, снял рюкзак Рона и попытался слиться со стенкой.
Гермиона соскользнула со своей скамьи и, словно зомби, двинулась к Рону, не сводя глаз с его бледного лица. Слегка приоткрыв рот и широко распахнув глаза, девушка остановилась перед ним. Рон слабо улыбнулся и с надежной во взгляде чуть приподнял руки для объятий.
Гермиона бросилась вперед и принялась наносить удары по каждому дюйму его тела, куда только могла дотянуться.
— Ой… ой… успокойся! Какого?.. Гермиона… ОЙ!
— Какое же… ты… дерьмо… Рональд… Уизли!
Она сопровождала каждое слово ударом: Рон отпрянул и закрыл голову руками, пока Гермиона продолжала наступать.
— Ты… приползаешь… сюда… после… всех… этих… недель! Где моя палочка?
Она выглядела так, словно была готова отобрать ее у Гарри силой, и тот отреагировал совершенно инстинктивно:
— Protego!
Между Роном и Гермионой повис невидимый щит. Ударившись об него, Гермиона упала на пол. Отплевываясь от попавших в рот волос, она снова бросилась вперед.
— Гермиона! — воскликнул Гарри. — Успокойся…
— Не успокоюсь! — орала она. Он никогда раньше не видел, чтобы девушка настолько теряла самоконтроль; Гермиона казалась взбешенной до предела. — Верни мою палочку! Отдай ее мне!
— Гермиона, пожалуйста…
— Не говори, что мне делать, Гарри Поттер, — визжала она. — Не смей! Отдай ее сейчас же! А ТЫ!..
Она обвиняющее указывала на Рона: это было как проклятие, и Гарри не винил Рона в том, что тот ошарашенно отступил на несколько шагов.
— Я же побежала за тобой! Тебя звала! Умоляла тебя вернуться!
— Знаю, — отозвался Рон. — Гермиона, мне жаль, я действительно…
— О, так значит, тебе жаль!
Она рассмеялась высоким, истеричным смехом; Рон умоляюще взглянул на Гарри, но тот лишь беспомощно пожал плечами.
— Ты вернулся недели спустя… недели… и думаешь, что все будет хорошо, если всего лишь сказать: «Мне жаль»?
— Ну а что еще я могу сказать? — проорал Рон, и Гарри с облегчением заметил, что друг не сломлен и яростно отбивается от обвинений.
— О, я не знаю! — с ужасным сарказмом выкрикнула Гермиона. — Поройся у себя в мозгах, Рон, это займет лишь пару секунд…
— Гермиона, — вмешался Гарри, который посчитал это ударом ниже пояса, — он только что спас мою…
— Мне плевать! — орала она. — Мне плевать, что он сделал! Неделю за неделей, мы могли погибнуть, пока он там…
— Я знал, что вы живы! — закричал Рон, впервые заглушая ее голос, и приблизившись так близко, как только ему позволяли защитные чары между ними. — О Гарри постоянно пишет «Пророк», говорят по радио, его все ищут, все эти слухи и сумасшедшие истории, я знал, что услышу, если он погибнет, ты не знаешь, что я пережил…
— Что ты пережил?
Ее голос повысился настолько, что, казалось, еще немного — и его расслышат только летучие мыши, но ее негодование достигло такого накала, что какое-то время она вообще не могла говорить. И Рон этим воспользовался.
— Я хотел вернуться тут же после того, как аппарировал, но нарвался на банду Охотников, Гермиона, и не мог никуда уйти!
— Каких еще Охотников? — спросил Гарри, пока Гермиона плюхнулась в кресло, так плотно сцепив ноги и руки, что казалось, она не сможет расплести их несколько лет.
— Ну да, Охотников — повторил Рон. — Они теперь везде — банды пытаются заработать золото, сдавая магглорожденных и предателей крови, министерство назначило награду за каждого пленника. Я был один и выглядел как школьник; они всполошились, решив, что я беглый маггл. Мне пришлось быстро импровизировать, чтобы меня не потащили в министерство.
— Что ты им сказал?
— Сказал, что я Стэн Шанпайк — первое пришедшее мне в голову имя.
— И они поверили?
— Ну, они не семи пядей во лбу. Один из них вообще был явно наполовину троллем, особенно если судить по его запаху…
Рон взглянул на Гермиону, явно надеясь, что при этой шутке та чуть-чуть смягчится, но девушка все так же сидела с каменным лицом, сцепив руки и ноги.
— Ну, короче, они стали спорить насчет того, был ли я Стэном или нет. Если честно, они были какими-то жалкими, но все же их было пятеро, а я — один, и к тому же у меня отобрали палочку. Затем двое из них подрались и, пока остальные отвлеклись, я двинул того, кто меня держал, в живот, схватил его палочку, разоружил парня, который держал мою, и аппарировал. Ну, в целом, мне нечем гордиться. Я снова себя расщепил. — Рон протянул правую руку, чтобы показать два недостающих ногтя.
