шею, как удавка, сжимала цепочка хоркрукса.
Гарри резко оттолкнулся от дна, пытаясь выплыть на поверхность, но его лишь отнесло к каменной стенке источника. Извиваясь и задыхаясь, он боролся с душившей его цепочкой, но окоченевшие пальцы никак не могли ее ослабить. Перед глазами обессилевшего и уже начавшего тонуть Гарри вспыхивали искры, а хватка, сжимавшая его грудь, несомненно, была хваткой самой Смерти…
Судорожно дыша и борясь с тошнотой, он очнулся, лежа лицом в снегу — вымокший и замерзший, как никогда в жизни. Рядом с ним кто-то тоже пытался отдышаться и откашляться — Гермиона снова спасла его, как тогда, когда на него напала змея?.. Но нет, судя по низкому кашлю и тяжелым шагам, это никак не могла быть она…
У Гарри не было сил поднять голову и взглянуть на своего спасителя. Все, что он мог, это поднести дрожащую руку к горлу, чтобы нащупать врезавшуюся в кожу цепочку медальона. Медальона не было. Его кто-то снял. Затем, где-то у него над головой, раздался задыхающийся голос:
— Ты что… совсем… рехнулся?
Ничто в мире не могло придать Гарри сил, чтобы подняться — ничто, кроме шока от звука этого голоса. Дрожа всем телом и пошатываясь, он встал на ноги. Перед ним стоял Рон — в промокшей одежде, с прилипшими к лицу волосами, с мечом Гриффиндора в одной руке и болтающимся на разорванной цепочке хоркруксом в другой.
— Какого черта, — мотая туда- сюда цепочкой с медальоном, словно в какой-то пародии на гипноз, прерывисто бубнил Рон, — ты не снял с себя эту дрянь перед тем, как туда нырять?
Гарри не мог произнести ни слова. Серебристая лань была просто пустым местом по сравнению с появлением друга — Гарри до сих пор не мог в него поверить. Стуча от холода зубами, он схватил все еще лежащую у края водоема груду одежды и стал одеваться. Натянув через голову джемпер, он снова взглянул на Рона, словно боясь, что тот исчезнет, как только Гарри перестанет на него смотреть, но все же это был действительно Рон — он только что нырнул в озеро и спас Гарри жизнь.
— Так это был т-ты? — ослабшим от пережитого происшествия голосом и стуча зубами, наконец выдавил Гарри.
— Ну… да, — смешался Рон.
— Значит… это ты послал ту лань?
— Что? Нет, конечно, не я! Я думал, что это ты!
— Мой патронус — олень.
— А, ну да. То-то мне показалось, что он выглядел как-то иначе. Без рогов.
Гарри снова повесил кошель — подарок Хагрида — на шею, натягивая на себя последний джемпер, остановился, чтобы подобрать палочку, и снова обернулся к Рону.
— А почему ты вообще здесь?
Очевидно, Рон надеялся, что этот вопрос ему зададут позже, а лучше не зададут вообще никогда.
— Ну, я… это… я вернулся. Если… — прокашлялся он, — ну, знаешь… если я вам все еще нужен…
Наступила пауза, в которой уход Рона, казалось, поднялся между ними, словно стена. И все же Рон был тут. Он вернулся. И только что спас Гарри жизнь. Рон рассматривал свои руки. Казалось, до него только что дошло, что за предметы он в них держит.
— Ах да, я понял, — неловко сказал он, поднимая меч, чтобы Гарри смог рассмотреть его. — Поэтому ты туда и сиганул, правда?
— Правда, — отозвался Гарри. — Но я все равно не понимаю. Как ты сюда добрался? Как нас нашел?
— Долгая история, — сказал Рон. — Я вас искал уйму времени, это же громадный лес, так? И уже подумал, что придется прикорнуть под каким- нибудь деревом, когда заметил этого оленя и тебя вместе с ним.
— А больше ты никого не заметил?
— Нет, — произнес Рон. — Я…
Но он неуверенно взглянул на два сросшихся дерева, стоящих в нескольких футах от них.
— Мне почудилось там какое-то движение, но я бежал к источнику, потому что ты нырнул и не вынырнул, и я не собирался отвлекаться на то, чтобы… эй! — Гарри уже спешил к месту, указанному Роном. Между стволами двух, почти сросшихся дубов, на уровне глаз оставалась щель в несколько дюймов — идеальное место для того, чтобы наблюдать, оставаясь незаметным. Снега у корней не было, и, естественно, Гарри не обнаружил никаких следов. Он вернулся к Рону, который ждал его, по-прежнему держа меч и хоркрукс.
— Что-нибудь нашел? — спросил Рон.
— Увы, — отозвался Гарри.
— А как меч оказался в озере?
— Его положил туда тот, кто послал патронуса. — Они оба взглянули на разукрашенный серебряный меч — его покрытая рубинами рукоятка переливалась в свете палочки Гермионы.
— Думаешь, этот — настоящий? — спросил Рон.
— Пока не попробуем, не узнаем, правда? — ответил Гарри.
Хоркрукс по- прежнему болтался на цепочке, зажатой в руке Рона. Медальон слегка дернулся. Гарри знал — то, что было внутри медальона, снова заволновалось. Оно явно ощутило присутствие меча и попыталось убить Гарри, едва тот коснулся рукояти. Теперь некогда было разводить церемонии — настал момент уничтожить хоркрукс, раз и навсегда. Гарри огляделся по сторонам, высоко подняв палочку Гермионы, и под раскидистым кленом заметил плоский валун.
— Пошли, — позвал он Рона и, подойдя к камню смахнул с него снег, а затем протянул руку за хоркруксом. Когда же Рон протянул ему меч, Гарри покачал головой.
— Это должен сделать ты.
— Я? — удивился Рон. — Почему это я?
— Потому что ты вытащил меч из воды. Думаю, это должен быть ты.
Гарри не играл в щедрость или благородство. Так же, как он был убежден в светлой сущности лани, он был уверен, что именно рука Рона должна направлять меч. Дамблдор, по крайней мере, объяснил Гарри кое-что про определенные типы магии и про непредсказуемую силу некоторых воздействий.
— Сейчас я его открою, — предупредил Гарри, — а ты бей. Как только, так сразу, ладно? То, что находится там, внутри, будет сопротивляться. Частица Риддла, что была в дневнике, пыталась меня убить.
— А как ты его откроешь? — в ужасе спросил Рон.
— С помощью серпентарго, — отозвался Гарри. Ответ пришел сам собой, словно он знал его всегда: возможно, не последнюю роль в этом сыграла его недавняя встреча с Нагини. Гарри посмотрел на змееподобное «S», образованное из сверкающих изумрудов: представить себе, что это змейка, свернувшаяся на холодном камне, было проще простого.
— Нет! — воскликнул Рон. — Не открывай! Я не шучу!
— Почему? — спросил Гарри. — Нужно избавиться от этой дряни, ведь мы уже несколько месяцев таскаем ее с собой…
— Я не могу, Гарри, я серьезно… сделай это сам…
— Но почему?
— Потому что эта дрянь плохо на меня влияет! — отозвался Рон, отпрянув от лежащего на камне медальона. — Я не сумею! Я не ищу оправданий, но хоркрукс влияет на меня хуже, чем на тебя и Гермиону… заставляет меня думать о таком… таком, о чем я думал и раньше, но эти мысли становятся в сто раз ужаснее. Ну, я не могу объяснить это, и когда я снимал медальон, то в голове у меня все прояснялось… а потом я должен был надевать эту проклятую штуку снова… Я не смогу это сделать, Гарри!
Он начал пятиться назад, волоча за собой меч и мотая головой.
— Сможешь, — сказал Гарри, — ты сможешь! Ты же только что добыл меч, я знаю, что именно ты должен применить его. Пожалуйста, просто избавь нас от него, Рон.
Казалось, звук собственного имени возымел стимулирующий эффект. Рон сглотнул, затем, все еще тяжело и громко сопя через нос, двинулся к камню.
— Скажи когда, — выдавил он.
— На счет три, — отозвался Гарри; прищурив глаза, он уставился на медальон, сосредоточившись на букве «S» и представляя змею, а содержимое медальона заметалось, словно пойманный таракан. Юноша мог бы даже пожалеть его, если бы след от цепочки-удавки не жег огнем кожу вокруг его шеи.
— Раз… два… три… Откройся.
Последнее слово прозвучало с шипением и рыком: раздался лёгкий щелчок, и золотая дверца медальона широко распахнулась.
За каждой створкой оказалось по живому мигающему глазу, темному и красивому — такими были глаза Тома Риддла до того, как он превратил их в красные щелки.
— Бей, — воскликнул Гарри, удерживая медальон на камне. Рон приподнял дрожащей рукой меч: острие нависло над отчаянно вращающимися глазами, и Гарри сжал медальон еще сильнее, сосредоточившись и уже представляя, как из раскрытых створок льется кровь.
Затем из открытого хоркрукса раздался шипящий голос.
— Я видел твою душу, и она моя.
— Не слушай! — хрипло воскликнул Гарри. — Пронзи его!
— Я видел твои сны, Рональд Уизли, и твои страхи. Твои желания могут осуществиться, но и твои страхи тоже…
— Бей! — заорал Гарри, его голос эхом отозвался в окружающей их чаще, острие меча задрожало, а Рон все не сводил взгляда с глаз Риддла.
— Самый нелюбимый ребенок у матери, мечтавшей о дочери… нелюбимый своей девушкой, которая предпочла твоего друга… всегда на вторых ролях…и всегда в тени…
— Рон, бей немедленно! — заорал Гарри: медальон еще сильнее завибрировал в его руках, и ему стало страшно от того, что сейчас произойдет. Рон поднял меч еще выше, и тогда глаза Риддла сверкнули красным.
Затем прямо из глаз на обеих створках медальона возникло два огромных пузыря, представляющие собой странно искаженные головы Гарри и Гермионы.
Фигуры возникали постепенно — сперва по грудь, затем по пояс, потом появились ноги, и вот они уже стояли в полный рост, рядом друг с другом, словно сросшиеся внизу деревья — Рон вскрикнул в шоке и отпрянул назад. Силуэты нависали над Роном и настоящим Гарри, едва успевшим отдернуть руку от внезапно раскалившейся поверхности медальона.
— Рон! — закричал он, но Риддл-Гарри вдруг завещал голосом Волдеморта, и Рон, словно под гипнозом, не сводил глаз с его лица.
— Зачем ты вернулся? Нам без тебя было лучше, мы без тебя были счастливы и радовались,
