— Но он точно мёртв? — спросил Рон, на четвёртый день их жизни в Раковине. Гарри бездумно смотрел через стену, отделявшую сад от утёса, когда Рон и Эрмиона нашли его; Гарри хотелось бы, чтобы они его не нашли — у него не было никакого желания ввязываться с ними в спор.
— Да, да. Пожалуйста, Рон, хватит об этом.
— Смотри, Эрмиона, что мы имеем, — сказал Рон через голову Гарри, продолжавшего разглядывать горизонт. — Серебряная олениха. Меч. Глаз, который Гарри видел в зеркале…
— Гарри признаёт, что он мог и вообразить этот глаз. Правда, Гарри?
— Мог, — сказал Гарри, не глядя на Эрмиону.
— Но ты же не думаешь, что ты его вообразил? — спросил Рон.
— Нет, не думаю, — сказал Гарри.
— Вот видишь! — торопливо сказал Рон, чтобы опередить Эрмиону. — Если это не был Дамблдор, то объясни, Эрмиона, как Добби узнал, что мы в погребе?
— Не знаю… но ты можешь объяснить, как Дамблдор послал Добби, если он лежит в гробнице в Хогвартсе?
— Откуда мне знать? Может, это его призрак!
— Дамблдор не вернётся призраком, — сказал Гарри. Сейчас он не во многом был уверен насчёт Дамблдора, но это он знал твёрдо. — Он наверняка ушёл.
— Что ты имеешь в виду — «он ушёл»? — спросил Рон, но прежде, чем Гарри смог что-то сказать, сзади послышалось: — 'Арри?
К ним из дома шла Флёр, её длинные серебристые волосы трепал ветер.
- 'Арри, Гри'уук хочет говорить с тобой. Он в самой маленькой изз спален, он говор'ит, он не хочет, чтобы 'азговор подслушали.
Было заметно, как ей не нравится, что гоблин посылает её с поручениями; с недовольным видом она направилась обратно в дом.
Как Флёр и сказала, Грифук ждал их в самой маленькой из трёх спален, в той, в которой ночевали Эрмиона и Луна. Гоблин задёрнул красные хлопчатобумажные шторы, отгородившись от яркого неба в облаках; комнату словно освёщал багровый огонь, что казалось странным в этом светлом, свободном доме.
— Я пришёл к решению, Гарри Поттер, — сказал гоблин; он сидел в низком кресле, скрестив ноги и постукивая своими длинными тонкими пальцами по подлокотникам. — Хотя гоблины Гринготтса сочтут это изменой самым основам, я пришёл к решению помочь тебе…
— Это здорово! — Гарри охватило чувство облегчения. — Спасибо, Грифук, ты по-настоящему…
— …в обмен, — твёрдо завершил Грифук, — на вознаграждение.
Ожидавший немного не этого, Гарри ответил не сразу.
— Сколько ты хочешь? У меня есть золото.
— Не золото, — сказал Грифук, — золото я имею.
Его чёрные, без белков, глаза поблёскивали.
— Я хочу меч. Меч Годрика Гриффиндора.
Сердце у Гарри упало, как свинцовое.
— Ты не можешь его взять, — сказал он. — Сожалею.
— Значит, — вкрадчиво сказал гоблин, — у нас будут проблемы.
— Мы можем дать тебе что-то другое, — пылко заговорил Рон. — Ручаюсь, у Лестрангов много всякого такого, ты сможешь выбрать, что тебе надо, как только мы попадём в хранилище.
Он сказал явное не то. Грифук вспыхнул от гнева.
— Я не вор, понял, мальчишка! Я не стремлюсь загрести сокровища, на которые у меня нет права!
— Меч наш…
— Не ваш, — сказал гоблин.
— Мы гриффиндорцы, а он был Годрика Гриффиндора…
— А прежде чем он стал Гриффиндоровым, чей он был? — потребовал ответа гоблин, выпрямившись в кресле.
— Ничей, — сказал Рон. — Он был сделан для него, разве не так?
— Нет! — закричал гоблин, ощетинясь от злобы, тыча длинным пальцем в Рона. — Опять волшебничье высокомерие! Меч — Рагнука Первого, у него Годрик Гриффиндор его забрал! Это потерянное сокровище, порождение гоблинского труда! Он принадлежит гоблинам! Меч — цена моей работы на вас, соглашайтесь, или никаких разговоров!
Грифук смотрел на него горящими глазами. Гарри оглянулся на друзей, потом сказал: — Нам надо обсудить, Грифук, устраивает ли нас это. Дашь нам несколько минут?
Грифук кивнул с мрачным видом.
Внизу, в пустой гостиной, Гарри пошёл к очагу, хмурясь от бешенства, пытаясь придумать, что же делать. За его спиной Рон сказал: — Он насмехается. Мы не можем дать ему меч.
— Это правда? — спросил Гарри у Эрмионы. — Гриффиндор украл меч?
— Не знаю, — обречённо ответила Эрмиона. — Волшебная история часто поминает мельком, как волшебники обходились с другими магическими народами, но свидетельств о том, что Гриффиндор украл меч, я не знаю.
— Должно быть, одна из этих гоблинских сказок, — предположил Рон, — о том, как волшебники всегда пытаются сесть им на шею. Полагаю, мы ещё радоваться должны, что он не потребовал от нас волшебной палочки.
— Рон, у гоблинов есть солидные поводы не любить волшебников, — сказала Эрмиона. — В прошлом с ними жестоко обращались.
— А гоблины, они тоже не пушистенькие крольчата, между прочим, — ответил Рон. — Тоже кучу наших положили. И тоже нечестно дрались.
— Но спор с Грифуком о том, чей народ более коварный и жестокий, вряд ли склонит его нам помочь.
Некоторое время все молчали, каждый думал о том, как обойти возникшую проблему. Гарри взглянул через окно на могилу Добби: Луна пристраивала у могильного камня цветы морской лаванды в банке из-под варенья.
— Вот, — сказал Рон, и Гарри повернулся к нему лицом, — как тебе это? Мы говорим Грифуку, что меч нам нужен, пока мы не попадём в хранилище, а там он может его забрать. Там же лежит подделка, так ведь? Мы их быстренько подмениваем, и отдаём ему липовый.
— Рон, он лучше нас знает, как их различить! — сказала Эрмиона. — Ведь только он единственный понял, что в хранилище отдали не то!
— Ага, но мы могли бы свинтить, прежде чем он врубится…
Эрмиона наградила его таким взглядом, что он сразу сник.
— Это, — спокойно сказала она, — неприемлемо. Просить о помощи, а потом забыть-наплевать? И ты ещё удивляешься, Рон, почему гоблины не любят волшебников?
У Рона покраснели уши.
— Хорошо, хорошо! Но мне больше ничего было не придумать! А вы что предложите?
— Мы должны посулить ему что-то другое, что-то такое же ценное.
— Изумительно. Я сейчас сбегаю за каким-нибудь из наших старинных мечей гоблинской работы, а ты приготовь для него обёртку с бантиком.
Снова упало молчание. Гарри был уверен, что гоблин не примет ничего, кроме меча, даже будь у них, предложи они ему, что-нибудь столь же ценное. Но меч был их единственным, незаменимым оружием против Разделённых Сутей.
Гарри закрыл глаза и какое-то время слушал шум моря. Мысль о том, что Гриффиндор мог украсть меч, была ему неприятна, он всегда гордился тем, что он гриффиндорец; Гриффиндор был защитником магглорождённых, волшебником, во всём отличном от любителя чистой крови, Слитерина…
— Может, он врёт, — сказал Гарри, открыв глаза. — Грифук. Может, Гриффиндор не воровал меча. Почём мы знаем, что гоблинская версия истории — правильная?
