— Для меня это честь, — сказал Олливандер с лёгким поклоном. — Это самое малое, чем я могу воздать за ваше великодушное гостеприимство.
Флёр вынула потёртый бархатный футляр, и открыла его перед изготовителем палочек. Под низко висящей лампой тиара мерцала и отбрасывала блики.
— Лунные камни и алмазы, — сказал Грифук; Гарри не заметил, как он проскользнул в комнату. — Полагаю, сделано гоблинами?
— И оплачено волшебниками, — спокойно отметил Билл, и гоблин метнул на него взгляд, одновременно и с вызовом, и украдкой.
Сильный порывистый ветер бил по окнам, когда Билл и Олливандер вышли из дома в ночь. Все прочие устроились, в тесноте, вокруг стола; локоть к локтю, с трудом находя место, чтобы пошевелиться, они принялись за еду. В камине трещал и вспыхивал огонь. Гарри заметил, что Флёр не есть, а только водит ложкой: каждые пару минут она смотрела в окно. Впрочем, Билл вернулся, прежде чем доели первое; его длинные волосы растрепал ветер.
— Всё прекрасно, — объявил он Флёр. — Олливандера устроили, папа и мама передают привет. Джинни передаёт вам всем свои поцелуи, Джордж и Фред прогуливают Мюриэль вдоль ограды, они по- прежнему ведут совиную связь для Ордена из тётушкиной задней комнаты. Кстати, тётя в восторге, что тиара вернулась. Она уже думала, по её словам, что мы её спёрли.
— Ну, твоя тётя
— Папочка сделал тиару, — встряла Луна. — Вернее, целую корону.
Рон поймал взгляд Гарри и ухмыльнулся; Гарри понял, что он вспомнил то невообразимое сооружение для надевания на голову, которое они видели у Ксенофилиуса.
— Да, он пытается воссоздать потерянную диадему Рэйвенкло. Он полагает, что подобрал основные её составляющие. Когда он добавил крылья муховёртки, это в самом деле…
Что- то ударило во входную дверь. Все головы повернулись туда. Испуганная Флёр прибежала из кухни. Билл вскочил на ноги, и направил палочку на дверь, Гарри, Рон и Эрмиона сделали так же. Грифук молча скользнул под стол, с глаз долой.
— Кто там? — крикнул Билл.
— Это я, Ремус Джон Люпин! — прокричал пришелец сквозь вой ветра. На Гарри накатил страх: что случилось? — Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, и ты, хранитель Секрета, дал мне адрес Раковины и велел приходить, если возникнет необходимость!
— Люпин, — пробормотал Билл, подбежал к двери и распахнул её.
Люпин чуть не упал на пороге. Он был бледный, закутанный в дорожный плащ, его седеющие волосы растрёпаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто тут, потом громко закричал: — Мальчик! Мы назвали его Тэдом, в память отца Доры!
Эрмиона завизжала:
— Что… Тонкс… у Тонкс ребёнок?
— Да, да, она родила! — орал Люпин. Все вокруг стола кричали в восторге и вздыхали от облегчения; Эрмиона и Флёр наперебой вопили: «Поздравляем!», а Рон повторял: «Ни фига себе, ребёнок!», словно никогда раньше не слышал, что такое бывает.
— Да… да… мальчик, — повторял Люпин, словно опьяневший от счастья. Он обошёл стол и крепко обнял Гарри: той сцены на Мракэнтлен будто никогда и не было.
— Будешь крёстным отцом? — спросил Люпин, отпуская Гарри.
— Я-я?… — выдавил Гарри.
— Ты, ты, конечно… Дора согласна, кому ж ещё…
— Я… ага… блин…
Гарри был потрясён, ошеломлён, переполнен восторгом; а Билл уже суетился, разливая вино, и Флёр приглашала Люпина выпить со всеми.
— Я не могу надолго, я должен вернуться, — говорил Люпин, улыбаясь всем вокруг: он выглядел помолодевшим на несколько лет, таким его Гарри никогда не видел. — Спасибо, спасибо, Билл!
Билл наполнил всем кубки, все встали, и подняли их в поздравлении.
— За Тэдди Ремуса Люпина! — сказал Люпин, — за великого волшебника в будущем!
— На кого он по'ож? — поинтересовалась Флёр.
— Я считаю, что он похож на Дору, но она считает, что на меня. Не шибко волосатый. Когда он только родился, волосы казались чёрными, но я клянусь, через час они порыжели. Может, когда я вернусь, они побелеют. Андромеда говорит, что Тонкс и дня от роду не было, как у неё волосы начали цвет менять. — Люпин осушил кубок. — Ой, нет, разве что ещё один, — добавил он, улыбаясь, когда Билл стал наливать ему ещё вина.
Ветер сотрясал маленький дом, и огонь плясал и потрескивал, и Билл скоро открыл вторую бутылку. Принесённая Люпином новость словно изменила всех, заставила на какое-то время забыть, что они в осаде: весть о новой жизни наполнила всех радостью. Только гоблин казался не затронутым атмосферой неожиданного праздника, и немного погодя ускользнул в свою спальню, которую теперь занимал он один. Гарри думал, что только он это заметил, пока не увидел, как Билл провожает гоблина взглядом.
— Нет… нет… мне в самом деле нужно возвращаться, — заявил Люпин наконец, отказываясь от очередного кубка вина. Он поднялся и натянул дорожный плащ.
— До свидания, до свидания… я попытаюсь в ближайшие дни принести фото… все будут рады знать, что я вас всех повидал…
Он застегнул плащ и стал прощаться, крепко обнимая женщин и обеими руками пожимая руки мужчинам, потом, продолжая широко улыбаться, ушёл в ненастную ночь.
— Гарри-крёстный! — сказал Билл, когда они вдвоём, помогая убрать со стола, пошли на кухню. — Это настоящая честь! Поздравляю!
Когда Гарри поставил на стол принесённые им пустые кубки, Билл закрыл за собой дверь, приглушив громкий разговор в гостиной, где продолжали праздновать, несмотря на отсутствие Люпина.
— Я давно хочу поговорить с тобой, Гарри. Только пока дом так полон народу, трудно было время найти.
Билл помолчал.
— Гарри, ты что-то там замышляешь с Грифуком.
Это было утверждение, не вопрос, и Гарри не счёл нужным возражать. Он просто смотрел на Билла, и ждал.
— Я знаю гоблинов, — сказал Билл. — Я работал для Гринготтса с самого окончания Хогвартса. Насколько волшебники и гоблины могут дружить, я дружу с гоблинами… или, по крайней мере, я их хорошо знаю. — Билл опять помолчал.
— Гарри, что ты хочешь от Грифука, и что пообещал ему взамен?
— Не могу тебе сказать. Извини, Билл.
За ними открылась дверь: Флёр собралась внести на кухню оставшиеся кубки.
— Погоди, — сказал ей Билл. — Ещё минутку.
Флёр попятилась, и Билл снова закрыл дверь.
— Тогда я вот что скажу, — продолжил Билл. — Если ты заключил с Грифуком какую-то сделку, и, особенно, если эта сделка как-то касается сокровищ, ты должен быть исключительно осторожен. Гоблины понимают собственность, оплату, вознаграждение не так, как люди.
Гарри ощутил лёгкое беспокойство, словно внутри у него зашевелилась маленькая змея.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Мы говорим о разных путях жизни, — сказал Билл. — Между волшебниками и гоблинами за долгие века чего только не было… но ты знаешь всё это из истории магии. С обоих сторон дров наломано, я не стану уверять, что волшебники все такие невинные. Ну так вот, среди гоблинов бытует убеждение, а гоблины Гринготтса, наверное, самые им проникнутые, что там, где дело идёт о золоте и драгоценностях, волшебникам доверять нельзя, что у них нет никакого уважения к праву собственности гоблинов.
— Я уважаю… — начал Гарри, но Билл затряс головой:
