Гарри Поттер и Дары Смерти (перевод В. Сорокина)

— Одно дело слоняться возле входа под Плащом-невидимкой, но это совсем другое, Эрмиона, — Рон ткнул пальцем в десятидневной давности Прорицатель, — Ты в списке магглорождённых, которые не явились для допроса!

— А тебе положено помирать в Норе от текучего лишая! Если кто и не должен идти, так это Гарри, за его голову назначено десять тысяч галлеонов…

— Отлично, я остаюсь, — сказал Гарри. — Если вы при случае Волдеморта угробите, мне сказать не забудьте.

Пока Рон и Эрмиона смеялись, боль прострелила шрам на лбу Гарри. Его рука дернулась к шраму. Он увидел, как сузились глаза Эрмионы, и попытался скрыть это движение, притворившись, что убирает волосы с глаз.

— Ладно, если мы все трое идём, то придётся телепортировать не всем сразу, — сказал Рон, — мы всё равно все под Плащом не уместимся.

Шрам Гарри болел всё сильнее и сильнее. Гарри встал. Тут же Кричер поспешил вперед:

— Юный господин не доел свой суп, может, он предпочтёт пряное рагу или пирог с патокой, который он так любит?

— Спасибо, Кричер, но я вернусь через минуту, я… э… в туалет.

Понимая, что Эрмиона подозрительно наблюдает за ним, Гарри поспешил наверх в прихожую и оттуда на первую лестничную площадку; там он ворвался в ванную комнату и закрыл дверь на задвижку. Мыча от боли, он упал на чёрную раковину с кранами в форме разинувших пасти змей, и закрыл глаза…

Он скользил вдоль сумеречной улицы. Строения по обе стороны от него имели высокие, углом, крыши, обшитые деревом, они выглядели как пряничные домики. Он приблизился к одному из них, увидел, как бела его длиннопалая рука на фоне двери. Он постучал. Он чувствовал, как нарастает в нём возбуждение…

Дверь открылась, за ней стояла смеющаяся женщина. Её лицо изменилось, когда она взглянула в лицо Гарри: веселье исчезло, ужас сменил его…

— Грегорович? — произнес высокий, холодный голос.

Она помотала головой. Она попыталась закрыть дверь. Белая рука крепко держала дверь, мешая её захлопнуть, отгородиться от него.

— Мне нужен Грегорович.

— Эр вонт хир нихт мер! — закричала женщина, мотая головой. — Он тут не жить! Он не жить тут! Я его не знать!

Оставив попытку закрыть дверь, она начала отступать назад в тёмную прихожую, и Гарри, скользя, последовал за ней, его длиннопалая рука вытащила палочку.

— Где он?

— Дас вайс их нитх! Он уехать! Я не знать, я не знать!

Он поднял палочку. Она завизжала. Двое маленьких детей вбежали в прихожую. Она попыталась защитить их руками. Полыхнуло зелёным светом…

— Гарри! ГАРРИ!

Он открыл глаза: оказывается, он на полу. Эрмиона опять барабанила в дверь.

— Гарри, открой!

Он кричал, он знал это. Он поднялся и отодвинул задвижку, Эрмиона тут же упала внутрь, удержалась на ногах и подозрительно огляделась. Рон, за её спиной, с совершенно обессиленным видом водил палочкой по углам сырой ванной.

— Что ты делал? — строго спросила Эрмиона.

— А что ты думаешь, я делал? — спросил Гарри, сделав слабую попытку надерзить.

— Ты вопил так, что голова отрывалась, — сказал Рон.

— Ну да, я должно быть задремал…

— Гарри, пожалуйста, не морочь нам голову, — произнесла Эрмиона, глубоко вздыхая. — Мы знаем, твой шрам заболел внизу, и сейчас ты белый, как простыня.

Гарри сел на край ванны:

— Отлично. Я только что видел, как Волдеморт убивает женщину. А сейчас он, возможно, убил всю её семью. И ему в этом не было нужды. Это опять как с Седриком, они просто оказались там …

— Гарри, ты не должен допускать, чтобы такое ещё случалось! — закричала Эрмиона, стены ванной отражали её крик. — Дамблдор хотел, чтобы ты использовал Окклюменцию! ОН думал, что ваша связь опасна: Волдеморт может её использовать, Гарри! Что хорошего в том, чтобы смотреть, как он убивает и пытает, какая от этого польза?

— Такая, что я знаю, что он делает, — ответил Гарри.

— Так ты даже не попытаешься загородиться от него?

— Эрмиона, я не могу. Ты знаешь, я Окклюмент вшивый. Я никогда её сути не ухватывал.

— Ты никогда по настоящему не пытался! — произнесла Эрмиона с жаром. — Я не понимаю, Гарри, тебе что, нравится эта особенная связь, или общность, или что там ещё…

Она запнулась от взгляда, каким он посмотрел на неё, вставая.

— Нравится, — тихо повторил он, — тебе бы такое понравилось?

— Я… нет… прости, Гарри, я не это имела в виду…

— Я ненавижу это, я ненавижу, что он может оказываться внутри меня, что я вынужден наблюдать за ним, когда он наиболее опасен. Но я собираюсь это использовать.

— Дамблдор…

— Забудь про Дамблдора. Это мой выбор, и ничей больше. Я хочу знать, почему он охотится за Грегоровичем.

— За кем?

— Это иностранный изготовитель палочек, — ответил Гарри, — он сделал палочку Крума, и Крум считает, что он превосходный мастер.

— Но ты же сам говорил, — сказал Рон, — что у Волдеморта где-то под замком Олливандер. Если у него уже есть изготовитель палочек, для чего ему нужен ещё один?

— Может быть, он согласен с Крумом, может быть, думает, что Грегорович лучше… или он думает, что Грегорович сможет объяснить, что сделала моя палочка, когда он гнался за мной, потому что Олливандер не знает.

Гарри взглянул в треснутое пыльное зеркало и увидел, как Рон и Эрмиона обменялись скептическими взглядами за его спиной.

— Гарри, ты всё говоришь о том, что сделала твоя палочка, — сказала Эрмиона, — но это сделал ты! Почему ты так настроен не отвечать за свою собственную силу?

— Потому что я знаю, что это не я! И Волдеморт это знает, Эрмиона! Мы оба знаем, как на самом дело было!

Они упрямо глядели друг на друга, Гарри знал, что он не убедил Эрмиону и что она выстраивает контраргументы против обеих его теорий — и о его палочке и о том, что это он позволяет себе заглянуть в мысли Волдеморта. На его счастье, вмешался Рон.

— Брось это, — посоветовал он Эрмионе. — Это его дело. И если мы собираемся завтра в Министерство, не кажется ли тебе, что нам надо пройтись по плану?

Эрмиона оставила этот вопрос неохотно, как могли бы сказать Гарри с Роном, впрочем, Гарри был совершенно уверен, что она атакует его снова при первой возможности. Между тем они вернули в кухню, где Кричер приготовил для них всех пряное рагу и пирог с патокой.

Они допоздна не ложились спать, час за часом снова и снова просматривая свой план, так что могли бы пересказать его друг другу слово в слово. Гарри, который теперь спал в комнате Сириуса, лег в постель, зажёг на конце палочки огонёк, наставил палочку на старую фотографию отца, Сириуса, Люпина и Петтигрю, и следующие десять минут бормотал себе под нос план. Однако когда он погасил свою палочку, то думал он не о Многосущном зелье, блевотных пастилках или синей, как у моряков, форме отдела Магического обслуживания, он думал об изготовителе волшебных палочек Григоровиче, и как долго тот сможет скрываться, если Волдеморт так настойчиво его разыскивает.

Рассвет сменил полночь со скоростью просто неприличной.