русских беллетристах'[1958]; тогда же отдельными выпусками начинает выходить его 'История русской литературы от ее истоков до новейшего времени' — первая монография о русской литературе на немецком языке. Как утверждает Э. Хаусведель, эта книга 'считалась до конца века самым популярным и самым лучшим' справочником по русской литературе[1959]. О ней с похвалой отзываются немецкие писатели-натуралисты.
Опираясь на идеи передовых русских мыслителей (Герцена, Белинского, Чернышевского), Рейнгольд выдвигает на первый план социальную сторону творчества Достоевского. Критик полагает, что в первом периоде (от 'Бедных людей' до 'Униженных и оскорбленных') у Достоевского преобладает гуманистическая тенденция, которая выражается главным образом в социальном сострадании. Затем писатель вступает на путь 'социального реализма' ('Записки из Мертвого дома', 'Преступление и наказание')[1960]. Реализм Достоевского для Рейнгольда не только 'социальный', но и 'психологический'. Точка зрения Рейнгольда дана в суммарном виде в его классической формулировке, классической потому, что она 'стала почти крылатым выражением среди натуралистов и постоянно цитировалась'[1961]. 'Главная черта реализма Достоевского, — пишет Рейнгольд, — состоит в том, что благодаря его 'ясновидческому' таланту (особенно в 'Преступлении и наказании') мы проникаем в лабораторию человеческого мозга и со всей точностью можем проследить, как эмбрион мысли отдельного человека самопроизвольно разрастается в целый идейный комплекс, который в итоге оборачивается социальной болезнью — болезнью неумолимо прогрессирующей'[1962] .
В немецкой критике этого времени Достоевский пользуется репутацией 'самого правдивого летописца своих современников'[1963]. При этом 'правдивость' Достоевского была для критиков синонимом психологической правдивости. В итоге главным объектом внимания с их стороны становится носитель этой 'психологической правдивости', т. е. герой.
Герой Достоевского — вот тот фокус, в котором сходятся все линии его восприятия в Германии 80-90 -х годов. Именно его герой был воспринят как откровение современного человека (поиски которого определяли существо немецкого натурализма). Достоевский, — писал Э. Штейгер, — 'открыл новую душу, а может быть целый мир новых душ?'[1964] Имя Раскольникова постоянно появляется в натуралистической критике. Оно присутствует именно там, где затрагиваются проблемы современной личности. Натуралисты увидели в нем, великом грешнике и изгое, героя своего времени.
В этом смысле весьма показательна статья Германа Конради, талантливого писателя-натуралиста, одного из наиболее радикальных сторонников нового литературного движения. В его статье, озаглавленной 'Достоевский', намечены главные линии восприятия Достоевского, которые в основном сводятся к одному центру — герою. Реализм Достоевского Конради усматривает в том, что писатель изображает 'не идеальных людей, а людей маленьких — сломленных, запуганных, свихнувшихся, трусливых, злых, ожесточенных…'[1965] Герой Достоевского, по Конради, — это реальный человек, живущий в бедности и нужде. В нем нет ни фальши, ни условности. Будучи продуктом определенных условий, он предстает прежде всего как 'индивид, который <…>вступает в противоречие с самим собой' [1966]. Такие люди, согласно Конради, встречаются не только в низших сословиях. 'А разве в 'лучших' сословиях мы найдем только 'цельного', только 'гармонического' человека?' — восклицает Конради и продолжает: 'Не являемся ли все мы карикатурами в зеркале 'идеала'? <…> Русские писатели, — обобщает Конради, — обладают мужеством видеть <…> Мы же только учимся видеть'[1967].
Аналогичным образом завершает Конради и рассуждение по поводу психологического мастерства русского писателя:
'Мы, немцы, еще только учимся быть психологами….'[1968]
Конради подчеркнул демократизм Достоевского и русской литературы XIX в. в целом.
'Толстой и Достоевский шли к народу, к пролетариату, к крестьянству'[1969].
Статья Конради — убедительный пример того, насколько актуальным, современным был Достоевский для немецких натуралистов.
Итак, Раскольников привлекает немецкую критику своей подлинностью и в то же время неповторимым индивидуальным своеобразием, противоречиями своего внутреннего мира, порожденными сложными взаимоотношениями с обществом. Не случайно имя героя стало в немецком переводе названием всего романа. Образу Раскольникова роман 'Преступление и наказание' обязан необычайным успехом. Только за двенадцать лет роман выдержал семь изданий (1882, 1886, 1888, 1889, 1890, 1891, 1894). Можно утверждать, что 1882 год был не только годом первого знакомства Германии с Достоевским, но и переломным моментом в восприятии русской литературы в целом.
'С этого момента, собственно говоря, и начинается повальное увлечение русскими писателями, появляется желание их переводить'[1970] .
После 'Раскольникова' в Германии 'стали вплотную и систематически заниматься замечательными явлениями русской литературы серьезнее, чем это делалось раньше'[1971]. Эти свидетельства подтверждает и Теодорих Кампман, автор книги 'Достоевский в Германии' — единственной до настоящего времени монографии по исследуемому вопросу. Он утверждает, что ''Раскольников' считается самым значительным произведением Достоевского вплоть до конца 90-х годов, а отчасти и значительно позже'[1972].
Появление 'Раскольникова' вызвало не только восторженные отклики. На протяжении всего периода натурализма встречаются попытки дискредитировать роман. 'Кто знает русскую действительность, — заявляет, например, один из критиков, — тому станет ясно, что едва ли найдется более односторонняя книга, чем 'Преступление и наказание''[1973]. В чем же проявляется эта односторонность? Оказывается, 'темные стороны русской жизни автор выдает за саму действительность'[1974]. Неприятие гениального произведения идет вплоть до низведения его до уровня уголовного романа. Так поступает Ф. Зандфос. Он заявляет, что 'стремление к правде' не мешает Достоевскому оставаться 'необычайно рафинированным изготовителем уголовных романов, ориентирующимся на инстинкты <…> жадного до сенсаций читательского плебса'[1975].
Более проницательные критики этого времени неоднократно подчеркивали, что роман Достоевского не имеет ничего общего с обычными уголовными романами. Одним из первых эту точку зрения высказал Георг Брандес.
Знаменитый датский критик и историк литературы был тесно связан с молодым литературным поколением Германии. Живя с 1877 г. в Берлине, Брандес находился в самой гуще литературной жизни, участвовал вместе с братьями Харт, М. Конрадом и др. в создании популярной серии брошюр о современной литературе, основанной Л. Бергом. В этой серии вышла работа Брандеса 'Достоевский' (1889), которая представляет собой развернутый вариант ранней рецензии на 'Раскольникова', написанной им по-немецки и опубликованной в газете 'Neue Frankfurter Presse' (1883). Эта статья, как свидетельствует Кампман, 'сохранила влияние в критике вплоть до наших дней, а в эпоху натурализма она была наиболее авторитетной'[1976].
Рассматривая роман 'Преступление и наказание' как 'всестороннюю картину общества'[1977], Брандес выделяет на первый план его социально-критическое содержание. Он сочувственно отзывается о демократических симпатиях русского
