внимания на то, что эта пьеса была не только поделкой, но и, в известной степени, подделкой.
В 1889 г. в театре 'Свободная сцена' с огромным успехом шла драма Л. Толстого 'Власть тьмы'. Особенно сильное впечатление произвела ее финальная сцена — раскаяние Никиты. Учитывая конъюнктуру и литературную моду, Цабель подлаживается под Толстого; он строит действие своей пьесы по схеме Толстого: преступление-раскаяние, сочиняя при этом сцену раскаяния, которая обнаруживает несомненное сходство с финалом 'Власти тьмы'.
Премьера пьесы Цабеля и Коппеля состоялась в Лейпциге 23 августа 1890 г. и небезуспешно. Ее спасли, очевидно, знаменитые актеры, выступившие в роли Раскольникова (Адальберт Малковски) и Порфирия (Эрнст Поссарт). Позже она была поставлена в Берлине с Йозефом Кайнцем в главной роли и в венском Бургтеатре — с Фердинандом Бонном.
В период расцвета натурализма 'Раскольников' был самым известным в Германии произведением Достоевского. Наибольшей популярностью после 'Преступления и наказания' пользовались 'Записки из Мертвого дома'. Так как тираж первого издания этого произведения (1864) был почти полностью уничтожен, то спрос возрастал до тех пор, пока, наконец, не появился перевод в издании Генриха Миндена в Лейпциге.
Цабель цитирует письмо Л. Толстого к Н. Н. Страхову, где о 'Записках из Мертвого дома' сказано:
'Я не знаю лучшей книги во всей современной литературе, включая Пушкина'[2017].
Для Рейнгольда 'Записки' — 'украшение мировой литературы'[2018]. Для С. Манделькерна, историка литературы тех лет, это — произведение, 'написанное кровью сердца' [2019]. Критика отмечает непоколебимую веру Достоевского в человека, в то, что даже у преступного люда не погасла 'божья искра истины и любви' [2020]. Стремление писателя найти 'сокровенные нравственные силы в человеке' расценивается Рейнгольдом как религиозная тенденция[2021].
В авторе 'Записок' немецкий критик Э. Бауэр, скептически воспринявший 'Преступление и наказание', признает 'такого знатока человеческой души, которого можно сравнить лишь с графом Толстым'[2022]. Э. Порицки восхищается поразительной пластичностью образов, выведенных в романе. 'Недаром, — замечает он, — после появления 'Записок' Достоевского назвали русским Данте'[2023].
Достоевский, как считает Цабель, относится к преступникам не как криминалист, а как психолог, который 'стремится вызвать сочувствие читателя' к 'отверженным'. Он 'находит в глубинах сердца своих бывших товарищей то сокровенное, куда еще не проник порок'[2024] . 'В плохих людях', как сказал бы Харден, Достоевский сумел найти 'нечто хорошее'. Это и была та самая 'новая психология', которую искали натуралисты и которую они нашли воплощенной с 'небывалой гениальностью'[2025] в произведениях русского писателя.
В романе 'Бедные люди' критика увидела наиболее яркое выражение демократических симпатий Достоевского. 'Мы искренне восхищаемся даром наблюдения у писателя и его пониманием человеческой души'[2026], — пишет историк литературы К. Халлер. Он подмечает в романе 'юмористическую струю и блестящий талант рассказчика'[2027].
'Униженные и оскорбленные' особого интереса не вызвали. Критика отмечала в этом романе сентиментальный тон (по-немецки он переводился с подзаголовком 'сентиментальный роман') и в общем признала его 'слабым романом'[2028]. Как полагает Цабель, выведенные там характеры — 'повторения и вариации ранее созданных типов'[2029]. Обратил на себя внимание рассказчик в 'Униженных и оскорбленных', которого отождествляли с самим Достоевским, а кроме него — образ Нелли.
В немецкой критике натуралистического направления было принято считать, что в 'Преступлении и наказании' возможности Достоевского достигли своего предела. 'Отсюда начинается творческий спад'[2030], — утверждал Рейнгольд. Такой подход сказался на оценке поздних его романов. 'Кажется невероятным, — недоумевает Цабель, — что большой талант так быстро может прийти в упадок, но тому есть доказательства'[2031]. Свидетельством этого 'упадка', по его мнению, являются все поздние романы Достоевского. 'Идиот', 'Бесы' и 'Подросток' расцениваются в критике скорее как 'памфлеты', которые направлены против 'радикальной русской молодежи'[2032], против 'либеральных ростков, взошедших по всей России'[2033]. Достоевского упрекают в 'претенциозной националистической теории', в 'неприкрытом панславизме'[2034]. При этом реакционная критика явно преувеличивает значение русофильской тенденции писателя, выдавая его за 'литературного апостола славянофильства'[2035] и инкриминируя ему 'московский фанатизм'[2036].
Резко отрицательный отзыв о 'Бесах' принадлежит Цабелю. Он продиктован, однако, не только гневом, вызванным окарикатуренным образом Кармазинова, в котором критик узнал своего кумира — Тургенева. Слабость романа Цабель видит в трактовке 'нигилистического движения', которая не раскрывает его 'глубокого смысла'[2037].
Критикуя роман 'Идиот', Цабель выдвигает свой главный аргумент. Суть его в том, что писатель 'изменил своей неумолимо реалистической музе' [2038]. Любопытно отметить, что и некоторые русские критики расценивали роман 'Идиот' как своего рода измену 'натуральной или реальной манере воспроизведения и освещения окружающей действительности'[2039].
Другой критик по поводу 'Подростка', 'Бесов' и 'Братьев Карамазовых' заявляет следующее:
'Ни одна из трех книг не производит удовлетворительного впечатления, поскольку нагроможденные в них идеи и мотивы порождены фантазией автора'[2040].
Автор 'Села Степанчикова и его обитателей' и 'Хозяйки' обвиняется в том, что 'он покрывает свои образы мистической дымкой и тем самым мистифицирует читателя'[2041]. В заключение рецензент приходит к выводу, что данные произведения 'не представляют никакого интереса для немецкого натурализма'[2042]. Генкель разделяет сложившееся неблагоприятное мнение о поздних романах Достоевского, называя их 'менее удачными'. Однако же он выдвигает иные доводы. 'Достоевскому, — рассуждает критик, — вообще никогда не везло в изображении действительности как таковой; она была для него благодатной темой лишь тогда, когда преломлялась через присущий ему гуманизм и талант психолога'[2043]. Упрек адресуется, главным образом, 'Бесам' и 'Подростку', поскольку в 'Идиоте' (по мнению одних критиков) [2044] и в 'Братьях Карамазовых' (по мнению других) Достоевский якобы возвращается 'на покинутую стезю гуманности'[2045]. He вызывает былых восторгов и психологический талант позднего Достоевского. Если главные персонажи 'Преступления и наказания' были оценены как 'шедевры реалистической
