Вспоминается такой случай. Будучи старшим на борту у недавно назначенного командира В.И.Котомкина при участии в учениях флота на стороне 'западных', мы обнаружили (или были обнаружены) ПЛ 'восточных', которая обладала меньшей шумностью, до начала ведения боевых действий. Наша задача – следить за ПЛ 'противника' в районе и по сигналу уничтожить ее.
– Мы следим, они тоже, вероятнее всего, обнаружили нас, – заволновался командир.
– Ну и что? Занимай кормовой 'теневой' сектор, находись на дистанции стрельбы и не выходи из сектора, – улыбнулся я.
– Легко сказать, Александр Сергеевич!
– Владимир Иванович, ты же был у меня помощником по радиоэлектронике, мы ведь с тобой 'миллион раз' решали на 'машине' задачу выхода и удержания позиции (т.е. без ручных расчетов). Попробуй!
И командир попробовал. Работая расчетом, маневром и скоростью, он довольно быстро занял кормовой ('теневой') сектор и в течение всего нахождения проходящей ПЛ в его районе удерживал скрытную позицию стрельбы. А это очень не просто, ибо командир другой ПЛ довольно часто и неравномерно прослушивал 'корму', но обнаружить 'противника' так и не смог.
Воля, реакция В.И.Котомкина и точность работы его корабельного боевого расчета победили в данной ситуации.
Позже, на берегу, я 'подколол' командира той ПЛ, своего старого боевого товарища.
– Что, Эдик? Не одолел 'мальчишку'?
– Да чувствовал я, что 'сидите' вы в корме, только сделать ничего не мог, уж больно вы 'вертлявые', – махнул он досадливо рукой.
Это была отличная оценка опытного боевого командира 'нашему проекту'.
Особо хочется отметить самый полный надводный ход ПЛ. Он был таким же, как и у многих других лодок, но мы могли давать и больший. Этот незапроектированный вариант полного хода родился случайно, благодаря П.М.Маргулису, нашему уважаемому и любимому первому начальнику штаба соединения.
Всплыли после приема курсовой задачи под его руководством, идем в базу, домой. Петр Матвеевич на мостике со мной, нервничает:
– Ну, что так тащимся, как черепахи!
– Да все на пределе, идем самым полным. Придем вовремя, что вы так беспокоитесь, Петр Матвеевич?
– Да брат, летчик, летит на Шпицберген, давно не виделись, хотели встретиться. Неужели ничего нельзя придумать?
– Ну… Если для вас, Петр Матвеевич! Конечно, попробуем что-нибудь придумать. Внизу! Командиру БЧ-5, наверх!
Из рубочного люка показалась голова моего огромного, уважаемого всеми 'меха' – Владимира Григорьевича Мишина.
– Григорьич! Если по основание рубки 'притопимся', дашь большие обороты?
– Тяжело для ГЭУ… Да и мостик зальет…, – почесал он задумчиво затылок.
– Ну, люди будут все внизу, я у перископа.
– Да зачем все это?
– У Петра Матвеевича брат летчик, на Шпицберген летит, встретиться надо, давно не виделись.
– А… Это другое дело, сейчас…
И, выполнив все мероприятия по заполнению групп ЦГБ, создав дифферент на корму, задраив верхний рубочный люк, мы понеслись на 20 узлах!
– Надо же, и ГЭУ ведет себя прилично, – обрадованно доложил 'механик', – но лучше так не делать, только в крайнем случае!
На несколько часов раньше мы подошли к своему входу в базу! Но нас туда, как часто бывало, не пустили по каким-то причинам – сказали, ждите своего часа. Самолет улетел, Петр Матвеевич с братом не встретился, а мы открыли себе еще одно ценное преимущество для разработки новых тактических приемов.
Ну, а торпедные атаки отрядов боевых кораблей наших ПЛ – песня!
Дальность обнаружения нашим ГАК была большая, даже при совсем неблагоприятных гидроакустических условиях. За это время мы в спокойной обстановке вскрывали их боевые порядки еще до входа в район, где разрешено было стрелять. Рассчитывали оптимальную площадь позиций стрельбы. И пользуясь большой скоростью, сознательно теряя контакт, 'неслись' в эту позицию на ту кромку района, где ожидали вход кораблей (кромку выявляли способами доразведки).
Далее, выравнивая свой ход с ходом кораблей, делали все, что хотели – вплоть до смены борта цели, т.е. выстреливали свои торпеды то в один борт, то в другой, дезориентируя противника. На малых скоростях этого не сделаешь!
Лично у меня средняя скорость была соизмерима с самым полным ходом надводных кораблей, да и большинства ПЛ.
Противодействовать АПЛ пр.705 (705К) было довольно сложно любым кораблям, поскольку из-за обводов у нас была минимальная отражающая поверхность эхо-сигнала.
Мои друзья-надводники, командиры противолодочных кораблей, рассказывали, что очень не любили работать по поиску ПЛ, когда в обеспечении находилась АПЛ 'нашего проекта'. Даже в отличных гидрологических условиях отражающий эхо-сигнал получить было очень сложно, а порой и невозможно, говорили они. И это в условиях, когда мы им особо и не противодействовали…
Бывали случаи, когда руководители торпедных стрельб задавали очень сложную обстановку, даже с нарушениями условий выполнения стрельб согласно руководящим документам. Однажды руководитель торпедных стрельб, бывший командир нашего соединения, разделив район пополам, ввел корабли во вторую половину района, где им оставалось находится совсем немного времени. До этого мы вынуждены были вести отряд кораблей вдоль кромки района, но стрелять не имели права, т.к. торпеды уходили за пределы района. Я, как руководитель стрельбы на ПЛ, даже начал проверять штурманов, правильно ли они нанесли район на карту, потому что по условиям стрельбы корабли уже должны были там находиться. Штурмана оказались на высоте, а корабли сманеврировали тогда, когда времени на атаку было в обрез, и из лучшой позиции стрельбы командир Сергей Александрович Барлин оказался в такой, что промах был обеспечен.
– Что они творят, нарушают все! – с досадой и недоумением воскликнул Сергей Александрович, в общем, опытный командир.
– Ничего, Сережа, давай 'подскок', через пять минут ты будешь опять в оптимальной позиции! – с азартом говорю я.
Уже через 4 минуты он был в позиции, и с уменьшенным ходом ПЛ для стрельбы после полного. Торпеды точно ушли в цель, и уже без данных их разоружения было ясно, что наведение обеспечено. Это волнующий момент в жизни каждого командира, когда пеленг на торпеду начинает отклонятся в сторону цели, и шум ее после пройденной дистанции до цели сливается с ней.
Словами трудно передать музыку шума моря, когда ты слышишь в нем нужные тебе звуки и понимаешь, что не зря поработал сам, и твой экипаж тебя не подвел. Дело в том, что венец работы командира-это торпедная атака.
Подводник видит только 'ушами', у командира должно быть отлично развито пространственное воображение. Корабельный боевой расчет, помимо прочего, должен определять дистанцию до цели, а это самое сложное, пассивными способами (т.е. графо-аналитическим) без активных замеров трактом измерения дистанции по цели. Перефразируя присказку преферансистов, 'знал бы прикуп, жил бы в Сочи', командиры ПЛ говорят: 'Знал бы дистанцию, лежал бы на печи'.
Все это не просто. Торпедная атака – это искусство командира плюс мастерство экипажа, и если этого нет, то нечего есть автономный паек и ходить в море. Когда какой- либо специалист говорит, что на лодке главное – его матчасть и специальность (этим 'страдает' молодежь), мой старый любимый командир
