отчетливо понял, что сейчас дорога каждая минута.
Выбрав самые узкие кроссовки, он вручил их Рябинушке.
— Зато ноги не натрут, — бодро улыбнулся он.
Девушка долго крутила их в руках и даже зачем-то нюхала.
— Чего ты их обнюхиваешь? — смутился Николай. — Тоже мной пахнут.
— Ага! — чуть ли ни с восторгом в голосе отозвалась она. — Они мне нравятся!
Выйдя на площадку, Николай сразу обратил внимание на мелькающей свет в глазке напротив. Соседка внимательно наблюдала за ними. Выразительно хмыкнув, Николай помахал ей рукой и даже кивнул в знак приветствия. Видимо, по ту сторону двери сильно смутились, и глазок погрузился во мрак. Смешно задирая ноги, словно большая уточка вытягивая ступню, следом за ним на площадку вышла Рябинушка.
— Ничего, завтра сходим в магазин и купим тебе самое красивое платье и удобные туфельки, — подбодрил ее Николай. — Будешь у меня, как принцесса. Нет, как королева!
— А это кто? — тут же заинтересовалась Рябинушка. — Твои подружки?
— К сожалению, у меня нет таких подруг, — закрывая замок, усмехнулся Николай. — Они — птицы слишком высокого полета. Куда нам, простым смертным, до королей и королев.
Так ничего и не поняв, Рябинушка не стала расспрашивать его дальше. Ее мысли тут же потекли совсем в другом русле. Окинув взглядом мрачную площадку, она вновь пожалела людей, вынужденных целыми днями сидеть в этих крошечных клетушках.
Николай усадил Рябинушку на переднее сиденье и сам пристегнул ее ремнем безопасности. От этого девушка почувствовала себя не комфортно и, недовольно сопя, завозилась на мягком кресле.
— Зачем ты меня привязал? — не выдержала и все же возмутилась она. — Я не собираюсь от тебя сбегать.
— Так положено, — удивленно посмотрела на нее он. — Это ремень безопасности. Если, не дай бог, произойдет авария, то он может спасти тебе жизнь.
— Он?! — тут же успокоилась Рябинушка и начала внимательно разглядывать и ощупывать плотную ткань. Спустя пару минут, она горестно вздохнула, и тихо пробурчав: — Мне кажется, я никогда не смогу понять людей до конца, — сосредоточилась на уличном пейзаже.
За окнами проносились московские высотки, серые и безликие дома, яркие фасады магазинов, огромные торгово-развлекательные центры. Несмотря на раннее время, на улице царила суета. Москва никогда не спит, и днем, и ночью она шумит, волнуется, будоражит кровь и требует такого же безостановочного движения от людей. Остановишься — пропадешь, канешь в бездну нищеты и безвестности. Только вперед, ни шагу назад, замешкаешься — смерть, ни физическая, конечно, душевная, а это еще хуже. Для Николая, по крайней мере. Он всегда был очень амбициозен и целенаправлен, он четко знал чего хочет и что для этого ему нужно. Он быстро привык к ритму большого города. Он настолько гармонично влился в него, что сейчас было сложно поверить, что еще год назад его не было в этой бурлящей, шумной суматохе.
Задумавшись об этом, Николай улыбнулся. Рябинушка молча сидела рядом с ним и восторженно смотрела по сторонам. Ее глаза горели так же, как и его, когда он впервые попал в Москву. В этом взгляде смешалось все: страх, азарт, желание покорить, стать неотъемлемой частью этого огромного живого мегаполиса.
— У тебя все получится, Сашенька, — ободряюще пожал ее хрупкую руку, Николай впервые назвав ее этим именем. — У нас — получится.
Она посмотрела на него огромными ясными глазами и кивнула в ответ.
— Я знаю.
Оставшуюся часть пути они почти не разговаривали. Едва они выехали за пределы города, тяжелые мысли обрушились на них крупным градом. Каждый думал о своем, и в то же время об одном и том же. Через несколько часов решится их судьба. И от этого становилось страшно.
Небольшая деревенька словно вымерла. Ни одного человека не было видно. Только грозный лай собак доносился с неухоженных дворов.
Николай остановился возле крепко сколоченного, свежевыкрашенного магазинчика, разительно отличавшегося от покосившихся, обветшалых жилых домов.
Румяная круглолицая продавщица радостно улыбнулась потенциальным покупателям.
— Заходьте, заходьте, — засуетилась она, едва завидев их на пороге. — Не стесняйтесь. Давно к нам нормальные люди не захаживали. Все алкаши местные бутылку выпрашивать ходют. Угрожают даже.
Явно истосковавшаяся по общению женщина, тут же вылила на них полный ушат информации. Николай хмуро смотрел на нее, покорно дожидаясь, когда иссякнет ее словесный фонтан. Зато Рябинушка слушала ее с искренним интересом. Она даже умиленно приоткрыла ротик, старательно ловя каждое слово болтушки.
Буквально через пятнадцать минут они знали все обо всех немногочисленных жителях деревеньки. В основном, пьющих опустившихся граждан. Единственными достойными посельчанами была она — Надежда Ивановна и ее муж — Владимир Петрович. Лишь о колдунье она не сказала ни слова.
— Слышал, у вас здесь настоящая колдунья живет, Клавдия, кажется, — невинно поинтересовался Николай, как только говорунья примолкла. При этих словах женщина изменилась в лице. Краска отлила от него, и даже круглые щеки отчего-то будто впали внутрь. Круглыми испуганными глазами она, молча уставилась на Николая.
— Весть о ней до самой Москвы дошла, — так и не дождавшись ответа, продолжил он. — Говорят, она настоящие чудеса творит.
— Не знаю я никаких колдуньев, — сухо сказала она и отвернулась от покупателей к стеллажам, на которых веселыми горками возвышались мешочки с сухарями, упаковки с крупами, консервные банки и начала судорожно передвигать их с места на место.
— Поверьте, нам очень нужно с ней увидеться, — добавил в голос умоляющих ноток Николай. — Нам может помочь только она.
— Не ходите к ней, ребятки, — тяжело вздохнула женщина, и устало повернулась к ним. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Эта старуха только гадости и умеет делать. Порчу какую нашлет, и будете потом всю жизнь маяться. Никто вас не поможет, ни врачи, ни целители. Сила ее безгранична, совладать с ней невозможно. Не верите? Расскажу я вам тогда одну историю. Может, одумаетесь.
Была у меня младшая сестренка. Красавицей росла! Родители все удивлялись, в кого она такая пошла. Волосы густющие, до пояса, глазки огромные, чуть к вискам вздернутые, фигурка, как из мрамора выточенная. За ней парни табунами ходили, прохода не давали. Сколько отец их не гонял, все без толку.
Когда ей семнадцать исполнилось, приехал к нам в деревню молодой учитель истории с женой и двумя детьми. Чего его в такую глушь из столицы занесло? Непонятно! Видимо, от городской жизни устал.
Уж, не знаю, где их дорожки пересеклись. Но втрескалась наша Соня в него по самые уши. Любовь у них закрутилась страстная. Вся деревня об этом судачила. У нас ведь от людских глаз никуда не спрячешься. Отец и порол ее, и наказывал, и в доме запирал. Так она, как ночь настанет, в окошко сигала и к нему неслась.
Только я ее не осуждала. Мне жалко Соньку было. Она жутко похудела, на бледном личике одни глазищи, как звезды сверкали. И какое-то сумасшествие в них было, что-то неуправляемое, дикое, почти животное. Соня не спала, не ела. Только о нем и думала.
Однажды вечером она мне сказала, что беременна от него и что сегодня ночью они решили сбежать из деревни. Историк этот, мол, уже квартиру в Москве для них снял. Туда они и поедут. В тот момент мне стало по настоящему страшно. Я даже хотела родителям все рассказать. Но она так умоляла, так плакала, что я сдалась. А зря! Расскажи я все отцу с матерью, глядишь, и жива была бы Сонечка наша.
Я сама помогала ей вещи собирать. Считай, собственными руками на тот свет ее подготавливала. Никогда себе не прощу, что не остановила ее тогда, не удержала. А ведь сердце чувствовало беду! Так оно у меня тогда заходилось, из груди прям выпрыгивало.
