Ваянн пару раз запнулся, но дошел. Он слепо протянул мне добытый в схватке меч.
? Отвоевался… ? ветеран, запрокинулся навзничь, словно хотел напоследок увидеть над собой высь небес, почувствовать ласковое тепло и свет солнца. Его бережно положили на землю, сунули под голову свернутый плащ. Ни к чему хлопоты. Мертв старый мечник.
Передышка закончилась. Хулуги принялись стучать в щиты, потом хором пропели песню.
? Ааляма жгут? ? прохрипел Ла Брен, приподнимая голову. С того места где он лежал происходящего не увидеть.
? Точно, ? подтвердил я.
? Тогда держитесь, ? выдохнул он. По-детски свернувшись калачиком и уткнувшись лицом в колени, затих.
? Зачем жгут то? ? спросил Алум, накрывая голову таскара, снятым с лошади потником.
? Что бы значит, нам не достался. Последняя атака. До последнего воина. Ни когда не видел?
? Нет, ? настороженно произнес Алум.
? Говорят, каппелевцы такой штукой баловались.
? Кто?
? Каппелевцы.
? Не слышал о таких.
? На свете много хороших людей, о которых к своему стыду знаешь очень мало или не знаешь ничего.
Хулуги отличные воины. Были и есть. Бились не щадя ни себя ни нас. Просто и кратко не передашь. Надо почувствовать на собственной шкуре. Увидеть лица людей решивших умереть. И не просто умереть, а в бою. В последнем бою за честь, не за славу.
Самые тяжелые минуты в сражении ? последние. Отдать богу душу можешь так же легко, а до мгновения когда рубка закончится малая малость. И наступит долгожданный покой и роздых.
Оглядываю свое воинство. Не велико нас!
? Иллири, посмотрите раненных, ? прошу абхаю. ? Каждый человек нужен. Потребуется, дайте своих отваров.
Джако, заработавший глубокий порез на щеке и близко не подпустил к себе Салему.
? Не помру. Других смотрите. Тяжелых.
Не удачный он выбрал образец для подражания.
Я подозвал Форэ. С поручением мог справится только джандар.
? Возьми двух лошадей посвежей. Отправишься по дороге к Красным скалом, ? Я показал рукой направление. ? Отвезешь хулугам привет… Левую руку одного из них удальцов. Палец большой отсеки. Мол, стрелки отменные, а мечники полное барахло. ? Поясняю немой вопрос джангара. ? Нас слишком мало стоять под их стрелами. Они и не будут стрелять. Гордые. Отвезешь, сразу обратно. Будь осторожен. Спуск перероем, оставим только узкую тропу. Веревку положим. Смотри куда едешь! Понял? Спешить их надо.
? Сделаю, ? ответил Форэ. Один из не многих случаев, когда удосуживался ответить словами.
На войне год отдыхай и то мало. А тут пот вытерли, ремни поправили, спустились со Ступени, срыли подъем к Воротам. Болтов со стрелами, сколько смогли, насобирали. Тела лошадиные да поверх человечьи свалили бруствером. Не прямым, а углом широкого загона. На фланги стали егеря, дюрион и таскары. В центре жрицы и пикары. Второй линией рошцы. Под волчьим стягом.
Через два часа Форэ вернулся притащив в хвосте бешенную погоню хулугов. Пикар успел спуститься. Клан с ходу за ним. Лошади попадали в ямы, ломали ноги, наступая на, чеснок'** вскидывались, сбрасывали седоков, давили их и калечили. Атака задохнулась, едва начавшись. Стоял вой, крик и ржание. Жаждав боя, хулуги спешились. Неприятель потек со Ступени, что вода из переполненной чаши.
? Иефф! Иллири! Бейте до последней стрелы! Бейте! Ли! Стяг выше! ? рычал я, борясь с нахлынувшим злорадством. Давай Радку! Давай родной! Мы то уж с тобой не разминемся. Уж кто-кто, а мы…
От клича хулугов можно оглохнуть. Орали так, словно хотели докричаться до Всевышнего. Не они первые…
Размывается, теряет четкость выстроенная линия. Бой охватывает все пространство. Пятятся таскары, гибнут егеря, вцепившись в бруствер не уступают дюрионцы, насмерть стоят пикары и жрицы.
Волна атаки, смешивая строй, тянется к стягу, ко мне, к Волчатам. Они за мной, со строгим приказом быть в резерве.
Хулуг промахивается короткой пикой. Острие проходит над плечом. Пробиваю его насквозь. Лезвие клинка вертикально. Так труднее. Лопаются два ребра. Он сипит от боли, хватается за меч. Выдергиваю, срезая ему пальцы. Второй хулуг, с отсеченной кистью, брызгая кровью, тянется достать шамшером. Удар плох, он не левша. Меч в левой руке движется коряво и медленно. Шамшер скользнул и ушел в бок. Рассекаю по диагонали, под челюстью. Раскрывшаяся дыра плюется кровью. Следующий… Еще… Двое… Я не отступлю. Ярость захлестывает так, что перестает биться сердце. Кричу. Ору, срывая голос. Меня не слышат. Я сам себя не слышу. Меч движется справа налево вверх, потом справа налево вниз. Мертвый хулуг падает, ударяя меня щитом в ногу. Боль отрезвляет, приносит ясность. Он придет. Это написано в пустом небе, выжжено в моем сердце, вчеканено в мою душу, вбито в мой мозг. Придет. Потому что иначе никак!
Клан добивает егерей, перемалывает их соседей таскар.
? Хулуг ? надрываются глотки.
Их осталось не так уж и много. Но много или мало, мне ничего не остается.
? Ли! ? тычу мечом во фланг.
Капрал уводит Волчат на выручку малагарцам…
Строй впереди качнулся как ковыль под ветром. Различаю матово-стальное пятно. Пятно подобно шаровой молнии зигзагами движется ко мне, прожигая в наших порядках дыры и бреши, в которые тут же вклиниваются хулуги. Радку? Радку! Никто не устоит на его пути! Он акид. Почти бог.
Отбросив срубленную жрицу, искромсав таскара, акид идет вперед. Отлетает от удара его щита Альфи, мечи бабочки не сумели пробить его защиту. Она пробует подняться. Радку, походя, швыряет в нее щит. Тяжелый диск тараном бьет в доспех, обездвиживая Альфи. Следующая Иллири. Стремительная атака сродни арбалетному выстрелу, но хулуг проворен. Клинки соприкасаются. Расходятся. Его шамшер, разрубает наплечник жрицы и стекает по руке. Иллири теряет меч. На подшаге он бьет её в бок. Убита?!
Нет ничего под солнцем, в бытие и вне времени. Только я и он… Он и я… И наши мечи…
…? Я остаюсь… У вас важное дело. У меня таких дел нет…
…? Сеньор Вирхофф, я тоже остаюсь… Настоящий бард должен выпивать пинту тремя глотками, вылечить мандавошек и не боятся атаки…
…? А вы как тут оказались?… Не хотите вещи прибрать?… Или вы дальше?…
Радку сдох. Не умер, не погиб, не убит… Сдох… Ерзая по земле, задыхаясь располосованным горлом. Руку которой он хотел прикрыть рану я сломал в предплечье и наступил на вторую, что бы не зажимал хлещущую кровь. Хулуга пытавшегося помочь акиду, я вспорол от паха до ребер. Мечник умер, загребая собственные кишки себе в ладони.
Стремительно, может только мне кажется, утихают громкие и резкие звуки. Остаются полувсхлипы, полустоны, нервное всхрапывание лошадей… Смотрю на Радку и не испытываю ни торжества, ни облегчения. Наверное, я с радостью променял минуты победы над ним, на то что бы никогда не состоялся бой под Сент-Уадом. Но бой был! И потому я гляжу в омертвевшее лицо своего врага. Гляжу долго. Потом нагибаюсь и непослушными пальцами срываю с него медальон. Глиняную черепушку в серебряной оправе. С трудом прячу в карман.
Ноги трясутся от слабости. Плюхаюсь на щит прикрывавший тело хулуга. Пальцы разжимаются,
