послужить правому делу защите чести, достоинства и самой жизни их хозяина. Другое дело готов ли хозяин рубить и колоть.
— Будешь готов, когда на антрекоты начнут нарезать, — заверил я себя.
Завершая обход, остановил выбор на одной из улочек. Была она не лучше других, такая же безлюдная, но начиналась с винной лавки. На огромной вывеске изображен пропившийся мужичок. Закрывая рукой срам, второй он бодро салютовал огромной кружкой.
Придерживаясь середины, из окна запросто могли уронить на голову горшок с геранью, уверенно зашагал по улице вверх. То что за мной наблюдают не вызывало сомнений. Так и подмывало постучатся в одну из дверей, но я решил повременить. Раз меня не трогают, значит я и ни кого не трогаю.
Улочка круто подымалась по склону. Остановился оглядеться. Внизу, откуда пришел, миражем мелькнула фигура человека укутанного в плащ.
— Я не люблю когда стреляют в спину*…, - пробормотал я скороговоркой в след видению.
Не ускорил шага и не побежал. Смысл? Если охота началась, бегством не спасешься. Тем паче нужно добраться до храма. А сколько там проторчу? Снизойдет ли озарение или придется с колокольни сигать, что б просветлело в голове. Пока ни каких сверх мудреных ребусов Великий Путь не предложил. Разве что в начале.
Из проулка, в лицо, поток трупной вони. Поспешил миновать перекресток. Сразу за большим домом с колоннами, в свечках кипарисов, открылась площадь с фонтаном. Хотел глотнуть водички, после луково- чесночной дезинфекции во рту горело, но желание пропало на первом шаге. В фонтан свалены тела людей. Пришлось пройти дальше, шагов триста. Там постоял в тени разлапистого дубка. На доме напротив вывеска кожевника. На вывески оный дуб и изображен. Пошел дальше. На небольшом пяточке в акациях, остановился. Предстояло решить куда топать. Трехэтажные дома мешали обзору.
Воздух напитался сыростью, наполнился падающими каплями мелкого дождика. На башне ударил колокол, возвещая Комплету. Город внемля сигналу наполнился движением. Стали открываться двери, ставни, подворотни, на улице появились люди, покатили тележки с товарами, застучали подковы лошадей, в конце улицы мелькнула стража.
— Омоемся от грехов наших слезами Единого, — взывал зычный голос. — Да простятся грехи нам малые и великие…
Обыкновенные люди. Какие всюду. Разве только немного суетливые.
— Любезный, — обратился я к седоголовому мужчине спешащему мимо. Тот остановился и посмотрел на меня. На левой щеке красовалось алое пятно.
— Слушаю вас, ? отозвался он на обращение.
— Не подскажите как добраться до храма Единого? — я старался говорить ровно, но голос выдал волнение.
? Пройдете, — он показал направление рукой, — до лечебницы, повернете у лавки кондитера, а через два квартала на право. Улица вас и выведет к храму. Вы его узнаете по витражам.
? А там что, несколько храмов?
? Справа церковь Святых Послушников, а слева собор Покаянных Молитв. Вы как понимаю не горожанин?
Киваю головой.
? Вот я вам и сказал про витражи.
— Премного благодарен, — ответил я ему и пошел указанным путем.
Лучше бы не спешил. Брусчатка охрового камня перед храмом уложена умершими. Раздувшиеся тела распространяли невыносимый запах. Будь ты двадцатикратный герой всех стран Европы и Азии и столько же Америки и Африки, соваться туда за здорово не станешь. Дохляки не кусаются одно дело, а вот болячка другое.
— Тут без бутылки ни как нельзя, — покачал я головой, рассматривая братское лежбище. ? А то и трех…
Витражи можно смотреть и издали. Я двинулся вдоль решетки стараясь дышать через раз. Но хоть совсем не дыши, казалось, запах лип к коже и чувствовался всем человеческим существом.
Первый витраж, над входом, посвящен безымянному для меня святому. На поляне с голубыми цветами, вокруг дьяка, коленопреклоненные тетки с ребятами. На всякий случай пересчитал баб и детишек и запомнил, как выглядит лужок. На втором витраже — баталия. Трое смелых, отмахиваются от сонма чернорожих. Негров я здесь не встречал, поэтому подозреваю, так обозначили недругов. Понятно, трое лучше, чем сто. Врага сокрушали повсеместно. Не словом праведным, а двуручниками из доброй стали. С этим можно согласиться. Когда не внемлют слову, внемлют дубине.
Я снова как мог, запомнил картинку. Жалко нет поблизости лотка, где туристам продают сувениры, буклеты и тому подобную атрибутику. По всему туристический шопинг тут не развит. Даже питейни поблизости не оказалось. Вот караул торчал. Прямо у меня за спиной. Сердитый капрал оценивающе оглядел меня, выискивая причины почитать нотацию и арестовать. Я расплылся в улыбке, означавшей ? виноват, ваше высокородие! Улыбка капралу понравилась и он повел караул далее.
Опять обращаюсь к витражам. Перспектива прогулки по кладбищу прорисовывалась все явственней. А ведь существовал еще лечебный фонтан. Не знаю как насчет бесплодия и импотенции, а вот чуму здешний боржоми точно не лечил.
Прошел вдоль ограды и свернул за угол. В шагах в двадцати, двое молодцев рукоприкладствовали к гражданину и верноподданному империи. Били без лишнего шума и показухи. Обывательская мыслишка ничего не вижу, ничего не слышу, первая пришла в голову. Но уж больно хорош их оппонент. Не смотря на кровавые сопли и распухшее ухо, он не сдавался и не блажил козлиным голосом ? спасите, убивают! Конечно, будь я ростом под два метра и объемом с дирижабль, бандюганы наверняка бы вспомнили о дороговизне зубопротезирования, а так, глянули и забыли. Тем не менее мое появление принесло пользу еще до того как я надумал вступать в бой. Потерпевший, изловчившись хрястнул одного из нарушителей 162 статьи УК в челюсть. Хорошо приложился. У лихоимца аж головенка дернулась и заштормило как пьяную балерину. Боец пропустив пару ударов, дотянулся до недруга еще разок и свалил того оземь. Правда и сам схватил любо-дорого смотреть! Прямой в переносицу. Кто получал, поймет. Оба глаза заплыли моментально. Прямо Хо Ши Мин — живее всех живых!
— Давай-давай, — подзадорил меня оставшийся громила. Поцак взялся за свинчатку. Солидную. Килограмм точно. От такой голова в месте с позвоночником отлетит. Если конечно подставится. Я не стал выдумывать. Кулачный бой хорошо, но бонус личному здоровью в виде доброго клинка ? лучше.
Свинчаткой досталось не мне, а истерзанному верноподданному. Бедняга рухнул на землю как тряпичная кукла. Весь перекрутился, переломался.
Теперь в ход пошли клинки. Бандит выдернул из ножен длиннющий кинжал и безбоязненно ринулся в бой. Мой вам совет никогда не устраивайте глупых представлений. Считаете вы противника сильным или слабым, в бою надо выкладываться на все сто и сразу. И помните про дыхание. Я помнил, а вот неприятель нет. После двух минут отчаянной рубки он буквально задохнулся, но все же умудрился хлестким ударом располосовать мой плащ на две непригодные к носке половины. Сам то я остался целехонек, а вот гардероб! Полный швах! Спровоцировав противника еще на один выпад, уклонился и подшагнув вперед, двинул ему с боку в колено. Сустав хрустнул громко-громко, как при разделки холодца. Бандит упал хватаясь за травмированную ногу. Я посмотрел на сносок сапога. Похоже их шил тот же сапожник, что и для Маршалси! Один раз пнешь ? каши просят. Притопнул в надежде, что подметка пристанет на место.
— Камрад, — отсалютовал я мечом. — С вас новые прохоря** Ральф Рингер, которые как известно не где не жмут, кроме кошелька.
Бандит не слышал, усиленно растирая неестественно выгнутую ногу.
? Не скрывай от меня горькой правды, ? издевался я над поверженным врагом. ? У тебя там открытый перелом или закрытый?*
Неинтересно общаться с человеком который в ответ только ойкает.
Я подошел к измочаленному гражданину империи. Борец с несправедливостью глазел заплывшими очами в небо. Моргал через раз, как сова.
— Подозреваю вам надо к лекарю, ? констатировал я плачевное состояние.
— Я… сам… лекарь, ? признался тот.
