В новой повести Сергея Антонова «Дело было в Пенькове» любящие симпатичный талант этого писателя найдут для себя много отрадного; однако наряду с правдивыми и поэтическими страницами в этой повести почти наглядно сказалось свойственное не одному Антонову противоречие между тем, что видит, примечает внимательное, чуткое к правде писательское «око», и тем облегченным «осознанием» вещей, которое, вопреки себе вопреки правде, хочет предложить нам писатель. Действительно, что случилось в деревне Пенькове, о которой рассказывается в новой повести Сергея Антонова, почему так плохо шли дела в колхозе «Волна» под руководством председателя Ивана Саввича и почему все переменилось после приезда сюда на работу нового зоотехника — молоденькой девушки Тони Глечиковой, чем объяснить, что вдруг загустели хлеба на Пеньковских полях и стали другими люди — уверовали скептики, проснулись равнодушные и даже беспощадный деревенский «озорник» и сорвиголова Матвей Морозов как будто избавился от одолевавшей его, толкавшей на диковинные выходки смертной скуки?.. Самое интересное в повести «Дело было в Пенькове» — очень живые, мастерски сделанные зарисовки сегодняшней деревенской жизни, ее будней, ее поэзии, ее парадоксов и странностей — всего того, что С. Антонов ощущает как родное, хорошо знакомое, до боли любимое. Посмотрим, как отвечает на все эти вопросы повесть Сергея Антонова… Вот она, деревня Пеньково, — обычная, всем знакомая русская деревенька с невзрачными, но добротными избами, с развалинами церкви, давно поросшими кустами, с дачным особняком заведующей сельпо и невнушительным домом правления колхоза, с крохотной, затаившейся в кустах тальника и орешника речкой Казанкой, «куда ходят реветь Пеньковские девчата»; мы слушаем тишину ее летних вечеров, когда далеко по полям становится слышен стук колхозного движка и «до самой ночи сырые велосипедные тропинки, палисадники, стволы осин и березок грустно пахнут теплым солнышком». С. Антонов очень чисто и внятно передает милый сердцу лиризм деревенских просторов, избяного уюта, запахи пашни и грустный свет зари над ночным полем — эту «спокойную материнскую красоту родной деревни». Но не только это. Когда в родную деревню приезжает внучка колхозного сторожа горожанка Тоня Глечикова, мы вместе с ней при жалком свете керосинового фитиля разглядываем внутренность бедной избы дедушки Глечикова, и нас неприятно охватывает «душный запах рогожи и прелой картошки»; через минуту вместе с героиней, погасив в себе невольное чувство брезгливости, вызванное этой картиной нелегкого и убогого быта, мы уже думаем о других, далеких людях, имеющих в этой жизни все, и даже сверх того, о «безмятежном покое и душном уюте» тех, кому ни до чего нет дела, «почти с ненавистью». Сергей Антонов изображает картины деревенской жизни, почти не «смывая» тех черт и пятен, которые, может быть, режут глаз нам, страстно желающим, чтобы все и повсюду было хорошо, и подчас обманутым этим желанием — до миражей. Герои повести С. Антонова отнюдь не бахвалятся богатством и успехами, как этого бы нам хотелось, и если в диаграмме, висящей в правлений колхоза «Волна», говорится, что «до революции в Пенькове был один велосипед, одна швейная машина, а теперь двадцать шесть швейных машин и тридцать три велосипеда», то это еще не значит, что пеньковцы достигли благоденствия. «Да как дела? Никуда, попросту сказать, дела не годятся. Надумали какую-то кукурузу сеять, землю заняли, и ничего не уродилось… Да и работать, считай, некому. Мужиков все меньше и меньше»; «Дошли до колеса… так дошли, что коровушек кормить нечем… трава что ни год, то хуже». Так говорят в повести колхозники о своей жизни. Спасает положение, в сущности, один только юмор, которого порою излишне много в повести. (Лирика и юмор были хороши и обаятельны в «Поддубенских частушках», здесь же сама материя требует порой иного, строгого склада повествования.) В эту обыкновенную, не книжную, а настоящую деревню приезжает зоотехник Тоня Глечикова (этот образ создан автором буквально из «ничего», нам говорится только о модном пальтишке и милой улыбке, которая открывала один «выбившийся из рядка ее зубик», — и этого достаточно) — приезжает во всеоружии городской культуры, новейших научных знаний и юного энтузиазма. Колхозникам она говорит о «табуляторах» и о том, что в Сибири «семена кукурузы радиоактивным кобальтом облучают», родного деда пробирает за антимеханизаторские настроения, а вконец замотанного бессмысленными отчетами и обязательствами председателя колхоза Ивана Саввича критикует за «формалистику в делах». Она твердо знает, что, для того чтоб «хлеб вырастить, тоже культура нужна», и старается принести эту культуру людям, окружающим ее, от всех щедрот своего доброго, не знающего покоя, почти детского сердца. Но почему-то, «хотя колхозники относились к ней с уважением», уважение у них, догадывается Тоня, «не настоящее, снисходительное». Вот она говорила о трудности на строительстве клуба, просила начислять ребятам трудодни, и ее слушали с уважением, но без сочувствия, «слушали и думали о своих семьях, думали о том, чтоесли без толку разбазаривать трудодни, то в конце года всем на круг меньше достанется… Она просила денег на обои, а они думали о том, что нечем кормить скотину и надо где-то изыскивать средства на покупку сена. Какие уж тут обои! У них свои серьезные нужды, серьезные заботы». Таков внутренний конфликт, возникающий в повести. С одной стороны — «поэзия»: табуляторы, новый клуб, в уютных стенах которого штрафуют за матерщину, облучение семян кобальтом и проч.; с другой — «проза»: «коровушек кормить нечем», «земля как камень», нелепые планы, присылаемые «сверху», которые, однако, нужно выполнять, унылый плакат: «Без упорного труда нет хорошего плода», висящий в правлении, похабные частушки на колхозной свадьбе и даже «черное штапельное платье с белыми цветами, издали похожими на черепа», вывешенное в витрине сельпо. «Стихи и проза» — так даже называется одна из глав повести. Сюжетом повести «Это было в Пенькове» служит история отношений между тремя героями повести — зоотехником Тоней Глечиковой и молодыми колхозниками, сначала влюбленными, а потом мужем и женой Матвеем Морозовым и Ларисой — дочкой председателя. В изложении всех перипетий этих то забавных, то драматических отношений Сергей Антонов достигает радостной художественной убедительности и чуткости. Необыкновенно хороши отдельные сцены повести, такие, как эпизод с «колечком» из первой главы, — веселая любовная игра двух молодых людей, встреча Матвея и Тони, особенно та, где Матвей уносит Тоню, ранившую ногу в недостроенном клубе, в чужую избу и там единственный раз целует ее… В повести сказалось тонкое умение автора быть лаконичным там, где одно слово дает понять больше, чем целый монолог. Вот маленький пример. Матвей и Лариса любят друг друга; но в деревне появляется Тоня, и мы сразу чувствуем, как меняется Матвей и как туго завязывается узелок сложных и безысходных отношений между этими людьми. И, может быть, первый раз в повести это проявляется в одной малозаметной сценке — в кратком диалоге в конце седьмой главы. После первой стычки нового зоотехника и известного деревенского башибузука Матвея по Пенькову разнесся слух, что Матвей бросает колхоз. Тоня чувствует себя виноватой и приходит уговорить Матвея остаться. Тут-то и происходит разговор о «табуляторах», и Тоня, чувствуя себя дурочкой, едва не заплакав, выбегает из избы. Следует сценка: «— Видите, кого присылают? — сказала Лариса после разговора с Тоней о «табуляторах». Матвей сумрачно взглянул на нее, подумал и спросил: — Кто растрепал по деревне, будто я из-за нее ухожу?
— А тебе что?
— Ты?
— А хотя бы и я.
— Так и знал, что ты. Так вот, я тебе советую: вперед держи язык за зубами.
— Надо же! — удивленно проговорила Лариса и внимательно посмотрела в лицо Матвея».
