так, мне кажется, и нужно писать о положении в деревне, да и не только в деревне. Когда я читал Ваш рассказ, мне вспомнился один писатель русский, недосягаемый в умении почувствовать маленький хозяйственный интерес человека как вещь общенародной и государственно-экономической роли. Это Глеб Успенский, конечно. Не знаю, чувствуете ли Вы сами какую-то перекличку с ним, но для меня Ваш последний рассказ, несмотря на все естественное различие, в каком-то смысле родственен очеркам из крестьянской жизни Успенского, хотя у Вас и совершенно другой пафос и манера иная. Больше всего меня привлекла в рассказе история продажи коровы Матвеем Горчицей, это так по-человечески и грустно, и смешно, и важно, как в жизни. Это лучшее место рассказа — базар, и после него, и «сорокакопеечный»… Очень сильное у Вас качество — это какая-то свобода в передаче картин жизни, быта, всех будничных предметов и черт. Такое впечатление, что Вы в этом смысле ничем не отягощены, что для Вас нет проблемы, что можно и чего нельзя,— можно ли показать базар не так, как он выглядит в «Кубанских казаках», а вот так, как он у Вас, — или нельзя. Можно ли, чтобы во дворе колхозника были кучи навоза, или нужно постелить какой-нибудь литературный половик. Можно ли, чтобы из двух колхозников один был богат, а другой беден и т. д. То есть прямодушный, реалистический подход к жизни, а не пошлый, дачный, писательский. Казалось бы, это самое первоначальное требование к художественному произведению — правдивость в деталях, однако же не у всех это есть. Самый сюжет Вашего рассказа хотя и традиционен, но выглядит очень современно, хотя я и совсем не знаю деревни. Психологический разбор частнособственнического кулацкого душка (в образе Пашки-Помидора) и советского, вполне колхозного характера Матвея, их столкновение на, казалось бы, общей и непротиворечивой основе колхозного крестьянского дела — всё это очень интересно и по-новому у Вас показано. И как это органически подводит читателя к жизненной необходимости тех новых преобразований в деревне, которые произведены в последнее время! 1 1 Имеется в виду постановление сентябрьского ( 1953 г .) Пленума ЦК КПСС по сельскому хозяйству. Но здесь же у меня есть и какой-то протест. Рассказ, наряду со множеством интересных, самостоятельных, живых сцен и образов, с его правдиво отраженным миром крестьянской жизни, все-таки носит чрезмерно иллюстрированный к постановлениям пленумов ЦК характер. Дело не в том, что кульминацией у Вас стало чтение газеты с сообщением о Пленуме; это огромное событие, и я думаю, именно так — до дыр — зачитывались листки с постановлением. Но мне не кажется оправданным, что Вы подводите нас к этому событию не только объективным показом жизни, ее сложностей и неурядиц, а и гражданскими рассуждениями персонажей. Это касается, впрочем, только одной беседы ваших героев. Ведь все эти бедствия в жизни Матвея и безобразия в некоторых колхозах — они же не первый год! Неужели Матвей и ему подобные так и сидели на завалинках, десять лет мирно повторяя, что вот «наверху» узнают обо всем и все пойдет на лад? Тут я понимаю, что важно: постановления пленумов вышли как ответ на чаяния колхозников. Но ведь «чаяния» были-то давно. А у Вас такое состояние жизни, что все только что поняли о необходимости перемен, и осталось это только опубликовать. Может быть, я и ошибаюсь, Гаврила Николаевич, но мне кажется, что народ у нас по деревням очень самостоятельный, он не только «чает», он и кроет матом и изворачивается. Вон он ходоков к самому Ленину посылал, не стеснялся, когда продразверстка измучила… Из письма В. Лакшину Немчиновка, 25 июля 1954 г . …В «Новом мире» бываю еженедельно, получаю и сдаю материал для внутренних рецензий. Помнишь, я тебе говорил, Сурков смешно называл внутреннее рецензентство могилой Неизвестного солдата? Очень приятно видеть Александра Трифоныча после всех неприятностей здоровым и величавым. Сейчас, после уже, вероятно, тебе известного заседания <…>, где разбирали «Новый мир» вместе с Союзом писателей и редколлегией, решается один вопрос — останется ли Твардовский главным редактором 1 . Разнотолков много, говорят, что обязательно снимут, и называют взамен кто Ермилова, кто Друзина, кто Софронова, кто Симонова, а иные говорят, что все-таки Твардовский останется. Но твердо известно, что всеобщего побоища не будет, — весь состав редакции остается на месте. Но какого, собственно, еще побоища нужно, если Игорь Александрович (Сац. — В. Л. ) ушел, а Твардовского снимут. Вместо Игоря Александровича сейчас, по-видимому временно, Кондратович… Парень он не глуп и с темпераментом, но… сам понимаешь. Страшно скучно и никчёмно стало ходить в редакцию. Собираюсь на днях зайти к Игорю Александровичу домой. Он шутит: был, говорит, в какой-то пьесе персонаж, который все время говорил о себе: я — старый москвич, и я старый марксист, а получалось часто: я — старый марксич. Так вот, говорит, я, старый марксич, обучил вас субъективному идеализму… 1 Президиум СП СССР принял постановление «Об ошибках журнала «Новый мир» (см.: «Литературная газета», 1954, 17 августа), в котором критиковались статьи В. Померанцева, Мих. Лифшица, Ф. Абрамова и М. Щеглова, вследствие чего А. Твардовского на посту главного редактора сменил К. Симонов. Ну прощай, Вова! Я живу как боярин — осматриваю угодья и щиплю сенных девушек. Чего и вам желаем. А то — приезжай! Можно даже с ночевкой — у нас комнатка и веранда. Сердечно поздравляю тебя с пятым курсом! Марк Ты мне в подробностях расскажешь о встрече в МГУ 1 , а я тебе о многом другом. Впрочем, мне стало уже достаточно все равно, что говорят, и как говорят, и кто говорит. 1 Речь идет о встрече с писателями в клубе нового здания МГУ, посвященной по преимуществу спорам вокруг статей, появившихся в «Новом мире». Перед студентами выступали А. А. Сурков, К. М. Симонов, Б. Н. Полевой, Б. С. Рюриков и Н. В. Лесючевский. Хочу за лето всякой мелочью прикопить богатства, чтобы потом весь год отдать аспирантству. А литература без меня обойдется — факт! Прочитай новую сильную вещь В. Тендрякова в 7-м «Новом мире» «Не ко двору». Этот парень даст всем 10 очков вперед. Даже завидно. Недавно рецензировал для «Нового мира» присланную туда статью — главу из диссертации о языке пьес Толстого (под сложным названием). Еще и поэтому заходил к тебе, считая тебя мировым спецом и порядочным малым. Смех! Пришлось делать дело одному. Работа мне очень, понимаешь, очень понравилась, и я ее расхвалил до бога. И рекомендовал к печати, хотя она еще очень тяжела и скрупулезна для журнала. Но читать — одно удовольствие. Вот бы к нам на семинар! Автор некто Афанасьева. Говорят, аспирантка. Ну, прощай. Приезжай или пиши. М. Читаю в подлиннике Мопассана! ИЗ ЛИТЕРАТУРНЫХ ЗАМЕТОК 1954-1955 гг. О «полуправде»
