сновидениях, — по этим гневно взведенным бровям, по гадливо опустившимся углам рта, по чуть печальному речевому складу, каким обычно произносится приговор… И оттого ли, что все равно не дотянуться ей было до него или вспомнила милицейские запреты поступков такого рода, но только в последнюю минуту она переменила свое решение. Чернильницу нашарила рука, и, прежде чем тот успел закрыться наглухо, Поля в упор выплеснула ее Александру Яковлевичу в лицо». Так заканчивается роман «Русский лес». Правда, за этой сценой следует еще несколько страниц — поездка Вихрова на родину, встреча с Еленой, с детьми, самоубийство Грацианского, — но это все уже потом, это как облегчающий выдох после патетической нестерпимости сцены этого сведения счета с прошлым, этого самосуда советской девочки над некоей опасной мерзостью в обличье прославленного профессора. Чтобы убедиться во всей необходимости и блеске этой Полиной расплаты, нужно вспомнить эпизод, где Грацианский в фехтовальном выпаде с ненавистью вонзает тросточку в беззащитное лонце, из которого вытекает живая родниковая вода. Такой момент, в его символическом значении, не мог остаться неотомщенным, неочищенным, и он не мог быть отомщен и очищен, скажем, сценой прихода милиционера к Грацианскому. Только равноценный по экспрессии эпизод мог удовлетворить чувство автора и читателя. Таким эпизодом и стала в романе конечная встреча Поли с Грацианским в кабинете с темными портьерами, когда светлый, «сердитый» ручеек настиг-таки своего осквернителя в его дурном гнезде и дал сдачи. В приведенных сценах две враждебные силы в романе сходятся ближе всего, грудь в грудь. В промежутке между этими эпизодами течет «река жизни» с ежедневной службой, работой, идейной борьбой с переменным успехом, несчастьями и радостями, с приятельством и даже с посылкою книг в дар противнику. И только на всемирном экране отражается та потаенная, крепкая, до конца взаимоненависть между персонажами романа, которая находит в конечном счете выражение в сценах страшной войны, начатой фашистами. Недаром же в момент окончательного расчета с Грацианским Поля думала, что лицо у него «совсем как у того, кто кружил над нею в ночи московских налетов и однажды в чистом поле расстрелял старика Афанасьева… и кто вел ее за руку к немецкой землянке в Шихановом Яму, и который позже выпытывал у нее в допросе какие-то сокровенные сведения о восточном пространстве». Возникает, однако, сам собою вопрос: откуда эта ненависть именно к Грацианскому? Почему здесь ведется битва, такая тяжелая и опасная, что если бы людские потери здесь выражались в тех же формах, что и в настоящих боях, то страницы «Вестников», библиографических отделов, трибуны дискуссий окрасились бы кровью? Ведь Грацианские ни заводов не взрывают, ни скот не травят, и в конце концов только возбужденная фантазия могла воспринять эпизод с палочкой, воткнутой в ключевой песочек, как кошмарное злодейство. Эту загадку необходимо разгадать. Л. Леонову всегда было свойственно умение в особенно резкой форме показать жестокость взаимоисключающей борьбы во всех сферах деятельности и морали. Им создана целая галерея образов врагов, одинаково отвратительных и обреченных,— будь то профессиональный диверсант, разведчик капитализма, или развращенный, тупой насильник — солдат фашистской армии, или человек, купивший себе жизнь ценой сознательной подлости, или, наконец, воинствующий мещанин, ко всему приспособленная личность, которую так же трудно «вывести», как жирные пятна на скатерти. Иногда Л. Леонову бывает свойствен даже излишний интерес к душевному «подполью» отрицательных персонажей, ненужное «раскапывание» неинтересных и часто мнимых «глубин». Это говорилось о Л. Леонове не раз, и это, в общем, верно. Но в изложении спора Грацианского и Вихрова и той драмы, в которую этот спор вылился, Л. Леонов идет в основном по пути больших наших писателей, в особенности же путем Горького в «Климе Самгине». Л. Леонов создает в Грацианском тип той гнусности, которая, умело и с изощренной лживостью прикрываясь высокими понятиями и идеями, возможна на виду у всех и в нашем обществе, к глубочайшему вреду для великого дела. В самом деле, что происходит между Вихровым и Грацианским? В течение десятилетий в социалистической науке о лесе царит раздор: два течения борются между собою. Одно, почти единолично представленное трудами профессора Вихрова, защищает идеи прогрессивного русского лесоводства. В период послереволюционного восстановления и стройки, в условиях величайших лесных трат Вихров призывает не относиться к лесу варварски, лишь как к строительному материалу и топливу, не транжирить советское «зеленое золото», но брать лес бережно, с разумом. Это продиктовано высоким взглядом на проблему леса, при котором в учет берутся и счастье будущих поколений, и сегодняшнее процветание, так как именно лес поддерживает плодородие, климат и т. д. Казалось бы, что здесь спорного? Но, при неполном понимании, тем более при известной передержке, это вихровское воззрение может показаться одиозным; даже друг Вихрова, крупный партиец Крайнев, называет его теории «преждевременными». Что же касается противников Вихрова, темпераментно предводительствуемых другом его юности профессором Грацианским, то они выглядят настоящими революционерами и слугами народа. Главное для них — требование «момента»: никто не смеет ограничивать использование всех благ земных, говорят они, народом, строящим новый мир; не должно быть места никакому устарелому, провинциальному сентиментализму, когда речь идет об увеличении темпов социалистической индустриализации! Всякая книга Вихрова вызывает блестящую отповедь Грацианского; он бьет пулеметным боем в очередной том соперника, накалывая из него «щепы», как острят его приверженцы. В статьях Грацианского блестящий анализ убеждений Вихрова сочетается с блестящей демагогией и блестящей клеветой; но эти статьи воспринимаются как полезнейшее и убедительнейшее указание со стороны вдохновенного представителя передового крыла советской науки. С годами дело доходит до того, что подмоченная репутация Вихрова «не просыхает ни на одни сутки» и само благополучное течение его жизни все время находится под угрозой. В конце концов Вихров, утомленный ядовитыми публичными «разносами», в обстановке вражды и недоверия к нему, приходит на старости лет к мысли об уходе от научной работы — снова в лес, к невидным занятиям своей молодости. И все выше в глазах современников поднимается фигура Грацианского, бдительного и неотступного охранителя прогресса и идейной ясности. Лишь постепенно люди начинают понимать, что «наука» Грацианского лишена положительного содержания, что она, по существу, бесплодна и живет чужими соками, что она точна до полной расплывчатости и бдительна до беспринципности, что не было бы Вихрова — не было бы и блестящих «критик» на него. (Впрочем, как знать, — тогда Грацианский впился бы в кого- нибудь другого.) Деятельностью Грацианского заинтересовываются высокие инстанции, которые обеспокоились, не слишком ли у нас сводятся леса. Но действительная гибель Грацианскому приходит с другой стороны: о нем вспоминают «хозяева» , глубоко ценящие и понимающие подлость. Тени прошлого обступают Грацианского. Отмщение идет и с этой стороны. Настает наконец встреча с дочерью публично очерненного им честного ученого Вихрова. И Грацианский окончательно распадается и почти мистически спасается в смерти. Вслед за тем торжествует правда нашей жизни: беззаветный труженик, друг леса Вихров оправдан, ему предстоит важная государственная работа по сохранению и приумножению лесных богатств нашей страны. Л. Леонов не спешит расправиться с враждебным ему и нам персонажем каким-нибудь административным способом, хотя поводов для того в романе сколько угодно, — мы неоднократно видим зло почти торжествующим, упоенным. С другой стороны, положительные силы у Леонова не возносятся «просто так», по природе своей, без борьбы. Эпизоды борьбы передового, внутренне жизнетворного с безнадежно старым, мертвящим не решаются «в два счета», и сами эти понятия и явления выступают не в лабораторной чистоте, но в действительной противоречивости. Какие же все-таки типы, какие условия нашей действительной жизни вобраны этими центральными образами романа «Русский лес»? Чем подвигнут некто Грацианский на свершение своих противоестественных и громких дел? Что означает конфликт,
