откуда ждут шлюпку!.. Все в конце концов обходится лучше, чем могло бы быть; Хазов с другим матросом, рискуя жизнью, возвращаются вплавь (это одна из сильнейших страниц книги), бухта оказывается безопасной. Но пока все это становится известным читателю, он переживает подлинное волнение и боль за полюбившихся ему героев-матросов. Как рассказ о воинском подвиге, о приключениях отважных людей это большая удача писателя. Но главное, что возьмет читатель в повести «Зеленый луч», не это, не «военное приключение». Боевой поход под командованием лейтенанта Решетникова — это важнейшая веха в нравственном, гуманистическом развитии самого командира, советского юноши- офицера, чья жизнь и психология раскрыты перед нами писателем. В этом смысле в повести «Зеленый луч» есть попытка, так сказать, в фокусе одного растущего сознания изобразить часть нашего общего нелегкого исторического опыта. Это книга о «воспитании чувств». Ничто с течением лет не проходит даром, а иное повторяется. Поэтому в истории духовного созревания Алеши Решетникова есть и сегодняшняя, злободневная тревога, нынешние мысли и чувства молодежи, ее раздумья над тем, «куда жить», как говорит герой повести. «Зеленый луч» — это история о том, как славный, задумывающийся юноша, сначала безоружный перед сложностью жизни, перед обилием неизжитого зла, становится воином, закаленным для всех страшных битв. О том, как страстная греза о море, о вольном плавании по вольным водам, о безбрежном счастье, даруемом морем, становится законченным сознанием своего долга перед людьми, требующими защиты. О том, как поэтическая легенда о «зеленом луче», который в море на закате может увидеть только счастливчик, становится простым спасительным «зеленым лучом» корабельного фонаря, который стойко светит плывущим товарищам и вырывает их из холодной смертной пучины. На смену отвлеченным волнениям о счастье приходит настоящее, теснящее дыхание военное счастье, спасение друзей, боевая удача. Это повесть о подвигах, стойкости, о дружбе людей флота, о той самой «морской душе», которой посвящены книги и песни. В некоторых наших книгах, изображавших то или иное большое, подчас драматическое событие в жизни людей, нас поражала неправдоподобная бездейственность ума персонажей. Общее требование углубить психологический анализ героя нашего времени — это выражение тоски читателя по нескрываемой, неупрощаемой внутренней самостоятельности сознания каждого человека со всем его специфическим усвоением общечеловеческих и гражданских, идейных и моральных достижений. Но ведь из сотни единомышленников, соратников не найдется двух людей, внутренний, духовный, интеллектуальный опыт которых, приведший их к соратничеству и единомыслию, совпадал бы. У каждого — свое начало, свои вехи, свои загадки, драмы и открытия… Наши же писатели подчас рисуют некий общий идейный результат, объединяющий людей; они предпочитают, так сказать, «готовенькое», общедоступное, устанавливая различия между героями лишь по внешней линии — от черт лица до сложившихся заранее свойств темперамента. Игнорируется при этом главное: как человек стал таким-то, как разные люди по-разному видят общее, как герой нашего времени приходит к великим идеям и нормам эпохи, своим умом, чувством, душевным ростом зарабатывая право на высшее мировоззрение, на социалистический характер поступков и отношений. Это вопрос о психологической правде образа советского человека в литературе. Очень легко было бы Л. Соболеву в его повести изобразить таким обыкновенным литературным способом молодого героя, сделать его очень похожим, но все-таки чужим читателю. И подвиг остался бы и обаяние, но не было бы сложной, неповторимой собственной жизненной линии человека, не было бы личности, душевному подъему которой мы бы верили и сочувствовали. Герой повести «Зеленый луч» морской лейтенант Алексей Решетников представляется нам очень верным портретом своих живых сверстников именно потому, что его внутренний мир дан писателем не как кем-то когда-то нормально, «типично» благоустроенная радужная сфера, а остроиндивидуально, сложно, негладко, по-человечески родственно нам. Можно сказать для картинности, что в герое Л. Соболева есть и напоминание о том знаменитом свойстве русских литературных характеров, о котором писал Стефан Цвейг. У него отсутствует остановка, успокоение на чем-либо: это тоже в какой-то степени «высшее сердце, одержимое тревогой». Лейтенант Решетников живет, не просто подчиняясь внешним обаяниям, но на все ищет ответа, он хочет в любом случае знать смысл, цель и оправдание… В нем идет беспрестанная внутренняя работа, не успокаивающаяся и в боевых условиях. На самых пейзажах повести лежит некая печать его глубоких и беспокойных мыслей. Морские пейзажи повести написаны в суровой и торжественной манере, без курортных эффектов. Это — военное море. Мы так и видим настоящую, неприкрашенную, могучую и подвижную стихию тяжелой соленой воды, плещущейся в гигантских чашах океанов и морей. Одним из таких пейзажей открывается повесть: «…солнце, опускавшееся к горизонту, уже не согревало воздуха, отчего встречный ветерок был просто холодным. Море медленно вздыхало длинной зыбью вчерашнего шторма, и шедший под всеми тремя моторами катер свободно ее обгонял. Пологая ленивая волна, вспоротая форштевнем, плавно проносилась вдоль бортов, едва успевая накренить… кораблик, а за кормой, где винты подхватывали ее, мяли и вскидывали, она вставала высоким пенящимся буруном…» И дальше: «Солнце уже коснулось воды… Огромный земной шар, переполненный горем и ненавистью, поворачивался, и вместе с ним откатывалось от лучей солнца Черное море. Маленький, крошечный катер… карабкался по выпуклости земли, упрямо догоняя солнце, заваливающееся за горизонт». В этом отрывке есть редкий эффект: передача словами чувства движения, стремительной перемены места — и в эпитетах, сопровождающих бег волны вдоль борта, и в своеобразной картинной проекции: море длинными волнами откатывается от солнца. Бег храброго суденышка по поверхности вечернего моря переходит в неумолимое движение громадной земной сферы, в чувство какого-то исторического поворота, а это вместе со словами о горе и ненависти, царящих на планете, наполняет картину какой-то величественной героикой, дает ей особый эпический отсвет. Ощущение торжественности дополняется и сравнением низкого гула моторов катера с органным аккордом. А вот картина портовой бухты в сильный шторм, полная энергии, возбуждения, динамики. Она дана в момент одного из радостных «переломов» в душе героя: «Море гонимое с юго-запада ветром, вкатывало сюда крупные в барашках валы. Попав из вольного простора в тесноту бухты, они вырастали, выгибая спины, накатывались на берега и расплескивались по ним длинными шипящими языками, раскачивая по дороге все, что попадалось навстречу. И все в бухте шевелилось, билось, прыгало… мерно покачивался на якоре большой транспорт… быстро кланялись мачтами три серо-голубых миноносца… беспокойно кишели стайками… маленькие катерки…» — и т. д. Буквально слышишь, как все тут сталкивается бортами, гремит, плещется, ходит ходуном! Или, наконец, замечательное описание ночной стоянки катера под могучим звездным куполом, когда лейтенанту Решетникову как бы «открылась бездна, звезд полна». Все эти очень живые, художественно выразительные, яркие «марины» в повести делают романтическую тему любви и преданности морю, морской службе, мотив «обручения с морем» увлекательными, необманчивыми, подлинными. Они художественно «доказывают» слова героя: «Море, от которого не уйти и к которому все равно придешь, как бы ни крутило тебя по жизни и как бы ни заслоняла его от тебя путаная сеть мыслей и сомнений». И как раз оттого, что в повести Л. Соболева мы видим, как героя правдоподобно «крутит по жизни», как переполняют его настоящие, серьезные, невыдуманные «мысли и сомнения», боевой эпизод, рассказанный Л. Соболевым, интересен не только сам по себе; с ним связано становление героя, итог его пути к осознанию смысла жизни, к укреплению в нем какого-то нравственного центра, без которого, он чувствует, ему путано и неуверенно живется и воюется. «Этого веселого, жизнерадостного, действительно молодого человека, как будто очень уверенного в себе, на самом деле беспокоило неясное, смутное чувство непонимания чего-то главного в жизни. С какого-то времени он все ждал, что случится что-то, отчего все вдруг станет ясно и в темном
