трапу.
– Поторопись, – сказал один из них быстрым шепотом. – Нельзя терять ни минуты: уже показался Раймангал.
Тремаль-Найк узнал обоих своих сообщников.
– А капитан? – еле слышно спросил он.
– Спит, – ответил Биндур. – Он выпил наркотик.
– Пошли, – сказал Тремаль-Найк, и голос его задрожал. Во рту у него пересохло, его всего трясло.
Палаван открыл дверь в узкий темный коридор и, пройдя несколько трюмных помещений, остановился перед трапом, ведущим в каюту капитана.
– У вас хватит решимости? – спросил Тремаль-Найк.
– Мы предаем нашу жизнь в руки богини Кали.
– Вы боитесь?
– Мы не знаем, что такое страх.
– Тогда слушайте меня.
Оба туга приблизились с решительными лицами.
– Я сейчас убью капитана, – сказал он, преодолевая никогда доселе не испытанную им дрожь. – А ты, Биндур, спустишься в пороховой погреб и оставишь там горящий фитиль.
– А я? – спросил Палаван. – Что мне делать?
– Ты должен приготовить три спасательных круга, а потом вернуться ко мне. Идите, и пусть ваша богиня защитит вас.
Тремаль-Найк взял топор, принесенный Биндуром и, переступив порог, вошел в каюту, освещенную лишь слабым светом ночника.
Первое, что он увидел – было его собственное отражение в зеркале. Увидя его, он вздрогнул. Лицо в зеркальном проеме было страшно искажено и все блестело от обильного пота. Глаза, как у безумного, горели лихорадочным огнем.
Он опустил взгляд на постель, закрытую легким кисейным пологом, и до слуха его донеслось дыхание спящего.
«Странно, – подумал он. – Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. У меня руки слабеют, и подошвы точно приклеились к полу».
С усилием он сделал еще шаг вперед и дрожащей рукой поднял полог.
Капитан Макферсон лежал на постели и улыбался во сне. Без сомнения, он видел что-то приятное.
«Этого хотят туги… « – прошептал, шатаясь, Тремаль-Найк.
Он поднял над спящим топор, но тут же опустил, точно силы внезапно оставили его. Он провел рукой по лбу – лоб был весь мокрый, крупный капли пота уже просто катились по его лицу. С глубоким ужасом он оглянулся вокруг.
«Что это? – спросил он себя, потрясенный. – Неужели я боюсь?.. Я, который никого и ничего не боялся… Кто для меня этот человек?.. Никто. Но что за страшное волнение трясет меня?.. «
Он снова поднял топор и вновь бессильно опустил его. Никогда не случалось с ним ничего подобного. Какой-то внутренний голос кричал ему, что этого делать нельзя, что человек этот для него неприкосновенен, что кровь, которую он готовился пролить, не чужая ему…
Это говорила, это внушала ему Ада – он словно воочию видел перед собой ее умоляющие глаза.
– Ада! Ада!.. – почти с яростью воскликнул он.
И вдруг побледнел, отпрянув назад.
Капитан быстро сел на постели и мгновенно раскрыл глаза.
– Ада?.. – воскликнул он с удивлением. – Кто здесь назвал мою дочь?..
Окаменелый, растерянный, Тремаль-Найк оставался недвижим.
– Ада?.. – повторил капитан. – Это имя моей дочери!.. Кто говорил здесь о ней?
И тут он заметил стоящего возле постели человека.
– Что ты здесь делаешь, в моей каюте? – удивленно спросил он. – Кто ты такой?
Ужасная мысль молнией сверкнула в мозгу Тремаль-Найка.
– О боги!.. – воскликнул он прерывающимся голосом. – О какой Аде вы говорите? Неужели о ней, о моей?..
– О твоей?.. – протянул капитан. – Я говорю о своей дочери!..
– Где она?..
– Где?.. В руках тугов.
– Великий Брама!.. Если это правда!.. Одно только слово, капитан. Ее имя. Ее полное имя, умоляю вас!.. Как зовут вашу дочь?
– Ада Корихант.
