И тут слышу, кондуктор заговорил.
– Не вижу, – говорит, – в поведении этого товарища никоторых пьяных функций. А насчёт водочного запаха... запах этот нормальному движению вагона не мешает. Ваш билет.
Дамочка видит, не до шуток – и ходу из вагона, а мы благородно дальше поехали.
Что ни говорите, товарищи, а массовая солидарность – великая вещь.
Ярмарка в Полтаве
– Граждане! Не скопляться! Проезжайте живей! Соблюдайте порядок! Коли ты, примером, свинья, так не лезь в коровий отдел. И вообще, очень прошу! Ну? Кому я говорю? Вам говорю – какого ж ты чёрта ворон ловишь? Никоторой сознательности! Смотри на арку. Написано: «Добро пожаловать» – значит, и придерживайся лозунга, а не прись, как саранча членовредительная.
– Беспроигрышная лотерея «Иде-фикс», или по-нашему, по-русскому, верное дело. Прошу не путать с прочими подобными одурачиваниями доверяющёй публики. Ещё только три дня! Мыло попа-дается! Духи попа-даются! Пудра попа-дается! Булавки, иголки попа-даются! Граждане, будьте уверены, как дома!
Раз вы купили билет за пятнадцать копеек, полбеды уже сделано – и ключ от секретности вашей судьбы в вашей собственной руке!
– Мухоморы «Идеал». Высшая кара для мух. Приговор исполняется завсегда. Помилований не бывает. Только тут и только сегодня! Смерть мухам! Мухоморы «Идеал»!
– Кварц-наждачный брусок. Лебединая песня Эдисона! Изобрёл и не умер! Точит ножи, топоры, косы, поднимает разные хозяйственные вопросы! Вот вам коса – беспросветно тупая. На ваших уважающих глазах я беру косу и вдаряю по своей руке – без последствий! Которая коса, как видите, тупая! Потом я беру кварц-наждачный брусок и, не говоря худого слова, провожу по косе несколько раз способом, известным науке под названием наострень,[16] и прошу: даже бумага режется, как воздух! Не подумайте, граждане, что тут какая-то манипуляция с руками или отведение глаз. Всё это секрет изобретателя, который с помощью металла кварца и минерала наждака с добавкой почвы Арканзаса[17] и трёх частей собственной секреции изобрёл кварц-наждак! Брусок за тридцать копеек!
А стекло? Как шлифовать стекло? Пальцем не отшлифуешь! Чем резать стекло? Одного желания мало! Кварц-наждачный брусок режет стекло какой хочете форменности. Криво, косо, фигуры, зигзаги!
Покупайте, граждане, потому что это вам не какие-нибудь медные часы 56-й пробы, а вещь осязательная на ваши собственные глаза!
– Да, коньки справные, что и говорить! Но, истинно говоря, держать их можно только для заведения потомства. Потому, запряги его в воз или, примером, в арбу, то останутся, безусловно, одни оглобли, а остальное перейдёт в забвение праха – и домой пойдёшь пешком! Што, неправильно? На таких коньках, дорогой товарищ, видать, и на конском фронте делишки подправляются! Што, неправильно?
– Этот конища с запалом?[18] Гражданин! Да вы лучше вдарьте меня по морде, но не употребляйте таких слов! Да где же у него запал, накажи меня Бог?! Настоящий конища довоенной продукции! И что ты в зубы заглядываешь? И зубы, и противной хвостовой полюс в исправности. Да этого коня хоть в подозрительную трубу разглядывай – всё на своём месте! Что? Триста дорого? Ну, молись, двести девяносто и десятку на пропой! Не идёт? Ну и за двести не пойдёт. Нехай постоит. Воздуху не занимать. А кормов он по три дня не просит – всё равно не даём! Походи, походи, товаришок! Ноги, видать, свои, не покупные. Походи!
– Ваша судьба, мадамочка, безусловная, но зависит она от одного ответственного короля из казённого дома. И загинаить король ваш признание какойсь-то блондинке, да вы не сумлевайтесь: с блондинкою у него антирес вроде как де-юре, а с вами дошло до факту, и видать это, дорогая, и по картам, и по вашей хвигуре...
А у вас, дорогой товарищ, недоразумение с трефовым королем.
По этой гризинатальной линии вроде тот король из контрольной комиссии, а по этой шпенпердикулярной – вроде из вашего учреждения.
И копаить, копаить король тот под вас разные ямы и закладаить фугасы.
И на пролетарское происхождение не надейтесь, оно у вас уже стёрлось.
А мозоль эта – ни к чему. Это портфельная. Комиссия на неё не обращает внимание.
Женская линия у вас сильно разрослась и совсем унистожила линию алиментарную.
А этот горбочек – от водочки. Выпирает он черезмерно...
– Держи! Держи! Лови! Товарищ милиционер! Эта голая сволочь украла у меня коробку пудры! Без штанов, мерзавец, ходишь, а красть умеешь?
– Граждане! Прошу в район, не выражаться! Там всё без вас будет сделано, по закону! В чём дело?
Кошмар
– Что? Женщина? Пустое! Куда ей! Детей рожать – правильно, полагается. Варить, стирать – штатные обязанности. Никто не возражает. А чтоб руководить наравне с нами – извините.
Так говорил своему приятелю Ковде гражданин Куценький, идучи 8 Марта в присутствие.
– И удивляюсь я, знаете, Владимиру Ильичу Ульянову-Ленину. Умный человек, а мог такое сказать: «Каждая кухарка должна научиться управлять государством».
Когда приятели сели в трамвай, Куценький продолжал:
– Ну, вот гляньте вы на эту кондукторшу. Куда она годится? Семь градусов мороза, а она уже билета не оторвёт как следует. Видите, на пальцы хукает. А всё ж туда – «управлять государством».
– Ваш билет? – спросила кондукторша.
– Льготный!
– А удостоверение есть?
– А то как же, – ответил Куценький.
– Предъявите.
– Сейчас.
Куценький долго обыскивал все карманы, лазил и в портфель – удостоверение не нашлось.
– А ещё с портфелем, – сказала кондукторшка. – Оштрафовать вас следовало б, да уже ради нашего дня не буду. Сходите, товарищ портфельщик.
Пришлось сойти.
– Вот гадюка! – пыхнул Куценький. – Уверен, будь кондуктором мужчина, никогда б такого не было. Оторвать билета не может, а права cвои показывает.
На работе в тресте Куценького встретила регистраторша.
– А! Тов. Куценький! Поздравляю. Сегодня и вы погуляете даже больше нас. Мы лишь два
