часа, а вам, наверно, на целый день счастье подскочило.
– Какое счастье? – подивился Куценький.
– Да вас на сегодня вызывают в суд. По какому-то там делу. Зайдите ко мне, я вам повестку дам.
Когда в суде Куценький увидел, что его домработница Люба тихонько разговаривает с какой-то молодой женщиной в пенсне и с огромным жёлтым портфелем, он понял, какое счастье привалило ему на 8 Марта.
«Подала-таки стерва», – едва успел подумать Куценький, как открылась дверь, и секретарша суда объявила:
– Суд идёт!
Вошли судьи: две женщины и один мужчина. Кресло председателя суда заняла пожилая женщина.
– Слушается дело по обвинению гражданина Сергея Пилиповича Куценького по статье...
Но Куценький уже не слушал.
«Упекут! – думал он. – Кругом одни женщины, женщины... Председатель – женщина, член суда – женщина, секретарь – женщина, защитник – женщина, истец – женщина. Кошмар!..»
Суд недолго рассматривал дело. Всё было ясно. Не платил домработнице Любови Приймаковой жалованье, два года не платил и в соцстрах, не давал выходных дней и отпусков, прописал её в домовой книге как племянницу. Приговор – заплатить жалованье за два года.
Возвращаясь из суда, Куценький зашёл в пивную и с горя напился. И попал в милицию.
В район его доставила женщина-милиционер, подобрав пьяного на площади, которая носила имя женщины-революционерки Розы Люксембург.
В пивнушке
Я, уважаемый товарищ, с полгода пребывал в безработной категории. Но наконец устроился на службу. Потому, знаете, неудобно без работы. Всё ж таки я на фронтах в двадцатом году был и, кроме того, моя двоюродная сестра замужем за секретарём биржи труда. Одна ситуация помогла другой, и я устроился. Кондуктором. На трамвай. Должность ничего, хорошая. И жалованье дают, и воздуха свежего сколько хочешь. Потому в вагоне двери каждые пять минут открываются на остановках и на воздух кризиса не бывает. Опять же таки выходной день раз в неделю, на общие собрания ходишь, взносы платишь – не запрещают. Кроме того, на заём подписаться можно. Вообще должность подходящая. И главное – общественная, всегда среди публики. Кто на службу торопится, кто в баню раз в месяц выберется, кто просто для развлечения прокатится. В цивилизованной стране без трамвая никак нельзя. А я цивилизацию уважаю и борюсь на этом фронте, сколько это возможно на моём посту. Иной кондуктор сразу:
– Пройдите вперёд! Не мешайте работать! Ваш билет!
Грубый приём.
А я так не могу, у меня на первом плане цивилизация.
– Граждане! Не торчите в проходе! Продвигайтесь вперёд в направлении движения вагона и дайте возможность другим которым пассажирам приблизиться к намеченной цели. Может, кто спешит в страхкассу за пособием на похороны своей дорогой бабушки, а вы ему на мозоль наступили. У человека сильная душевная боль, а вы ему ещё и физическую причиняете. Проходите, проходите, не кривите морды! Пора уже стать цивилизованными.
И публика слушает, потому без грубости, деликатно.
Или:
– Возьмите билет, подруга, не принуждайте меня к амортизации. Сбрасывая вас среди дороги и делая лишнюю остановку народного вагона республики, происходит амортизация тормозов и колёс. Понимайте задачу. Я, конечно, могу оштрафовать вас и без морали. То ничего, что от вас духами «Коти» пахнет. И с «Котями» можно припаять три рубля, но лучше давайте ликвидируем эту отсталость без грубости, цивилизованно.
Известно, дамочка покраснела, но деньги достаёт быстрее.
С пьяными у меня тоже всё отлажено. Например, в вагон ворвался алкашка. Другой кондуктор сразу дзинь-дзинь – и пожалуйте прочь. А я так не могу. Ну, какая польза с того, что пьяный выйдет из вагона коммунального трамвая? Hикакой пользы. И я так не делаю. Я этот социальный момент использую для пропаганды Днепрогэса.
– Вот, говорю, товарищи пассажиры, обратите внимание. Этот гражданин неуверенными руками достаёт из кармана деньги, потому гражданин немного выпили, или, выражаясь авторитетно, находится в когтях римско-католического бога Бахуса. И это на двенадцатом году революции, когда Днепрогэс – наше боевое задание! Подписывайтесь на второй заём индустриализации, не ждите третьего.
А почему я всё это делаю? А потому, что во мне чутьё сидит. Скинуть пьяного нетрудно, только таким способом мы нескоро Днепрогэс построим. Надо понимать.
Карман жулики вырежут, например. Случается это довольно часто. Другой кондуктор и усом не моргнёт, а я на такое явление быта непременно реагирую – рекламирую кооперацию.
– Граждане! Вы присутствовали при событии, которое ещё раз подчеркивает, что без кооперации мы не можем: у всех цивилизованных народов кооперация процветает. У гражданина вырезали карман и вдрызг испортили штаны. Где он сможет их купить при скромном бюджете честного трудящегося? Только в кооперации! Там и дешевле, и путь к социализму.
Так-то, уважаемый товарищ! На шаблоне да на грубости далеко не поедешь. Я всё это кладу во внимание.
Сколько у моих коллег-кондукторов скандалов из-за детей бывает, а у меня никогда.
Сегодня, например, дамочка с ребёнком входит с передней площадки.
– Дайте билет!
– Надо, говорю, два.
– Почему же два?
– Как почему. А ребёнок?
– Ему только три года.
Ну что ты с нею поделаешь? Тут по нашей инструкции разговор короткий: дзинь-дзинь и – «ослобонить вагон».
Так разве ж я могу так неделикатно?
– Аж, говорю, три года? Какой, говорю, пассаж? Три года? А чем же вы, гражданка, докажете такую хронологию?
– Ничем я доказать не могу. Три года и всё!
– Ах, три года... Тогда, извините, ваш ребёнок не ребёнок, а просто пур-ден-кинд. В паноптикуме, говорю, вы на нём можете тысячи зарабатывать, а тут платите десять копеек. Потому эксплуатация трамвая стоит на бюджете нашей республики и нельзя подрывать. Вспомните речь тов. Петровского... Бюджет, говорю, требует баланса... По-вашему, может, баланс мелочь, пустяк, а в бухгалтерии он колоссальная роль. Дебёт-кредёт... Поэтому, говорю, не доводите до пересмотра государственных возможностей. Сходите, говорю. И пур- ден-кинда вашего не забудьте, нам он ни к чему.
И выскочила дамочка без никоторого скандалу. Потому – не подкопаешься. Всё деликатно и цивилизованно.
Интересная служба у нас, гражданин.
