В Киеве не женись!

С и м у л я н т. Вот тебе и на! (Ложится на диван).

Врач начинает ощупывать живот.

С и м у л я н т. Ой! Ой! (Смеётся). Туда не лезь, там у меня ломота.

В р а ч. Грыжа?

С и м у л я н т. Да, ломота. В семнадцатом году буржуя с моста кидал, так надорвался.

В р а ч. Ну, ложитесь. (Закатывает рукава и хочет снова пощупать).

С и м у л я н т. (Кричит во всё горло). О-ой!!!

В р а ч. Что вы кричите, я ж ещё вас не давил.

С и м у л я н т. А что, хочешь придавить?

В р а ч. Нет, нет, товарищ. Я только прощупаю вашу слепую кишку.

С и м у л я н т. Гля! Уже и кишка ослепла. Полный прорыв в организме!

В р а ч. Да где... С организмом у вас действительно плохо. Долго лечиться придётся.

С и м у л я н т. (радостно). Значит, ослобождение?

В р а ч. Вряд ли ослобождение тут попрёт. Да где... Придётся и на курорт вас послать.

С и м у л я н т. На курорт? Да дорогой же ж мужчина науки! Что ж ты молчал? На курорт! На курорт! (Танцует).

В р а ч. Успеете! Надо сначала небольшую операцию.

С и м у л я н т. Операцию? Зачем же операцию? Мо, хватит пока ослобождения?

В р а ч. Нет, товарищ. Там у вас двенадцативёрстная кишка малость испортилась, так мы её чуточку, вёрст на пять, укоротим. Отрежем! Ложитесь сюда!

С и м у л я н т. Да я здоров!

В р а ч. Ложитесь, ложитесь. (Достает из шкафа большущий нож).

С и м у л я н т. Хворые ноженьки, спасайте! (Убегает).

В р а ч. (Достает из ящика стола колбасу, отрезает кусок, начинает есть и хитро улыбается.) Санитар! Давайте следующего!

Триумф жены (Шутка)

В харьковский горсовет избрано 30 процентов депутатов-женщин.

В жилкооперативе довольно любопытная ситуация сложилась.

Современная ситуация.

Возвращаюсь как-то домой и встречаю соседа тов. Зайца.

Стоит на лестнице и плачет.

– В чём дело? – спрашиваю. – Почему плачете на ступеньках, а не на своей жилплощади?

– Не позволили.

– Кто?

– Горсовет.

– Не может быть, говорю, такого, чтоб запрещали гражданам плакать гам, где возжелается. Я всегда плачу у себя дома.

– А я реву, как видите, на людях...

– Да в чём же дело?

– В активности и популярности. Теперь наша квартира не квартира, а филиал горсовета. Сегодня выборы были...

– Ну?

– Ну и ну! Моя жена прошла от неорганизованных домохозяек, ваша домработница Феня Кривоножка – от организационных домработниц, тов. Ткачучка – от жилкооператива, а Лозиха – кандидатом. Сейчас распределяют функции. На кухне такой пленум стоит...

Тут Ткачук идёт. Увидел нас, за голову схватился.

– Прошли? – спрашивает.

– Единогласно!

– Так и знал! Мне всю ночь мандаты снились. Что ж теперь делать, товарищи граждане?

Заплакали мы коллективно. Плакали, пока совещание на кухне не закончилось.

Потом впустили нас.

– Заходите, – говорит моя Феня, – да организованно, не топайте, как жеребцы: тов. Ткачучка сейчас тезисы для доклада выдумывают.

Поразбрелись мы по комнатам, а через час снова сошлись в коридоре.

– Ну как? – спрашиваем друг друга.

– Меня уже втянули, – ответил тов. Заяц. – Приказали написать и повесить на двери, вот.

Показывает на табличку: «Дежурство членов горсовета от 5 до 9 ежедневно».

– Я тоже уже чувствую женину популярность, – вздохнул Ткачук. – Уже моя дочка Леська заявила: «Какой же ты отец, раз даже в кандидаты не попал? Что я завтра в детском саду скажу? Отсталый ты элемент».

– Хорошо, что моя Феня не родственница мне, всё легче. Хоть дети укорять не будут! – радостно выкрикнул я.

– Не велико счастье, – раздался за дверью голос шестилетнего сына. – Запомни: гулять теперь я буду только с Фенею. Феня – власть! А ты что? Приятно, когда тебя власть за руку ведёт.

Я прикусил язык.

– Это ещё ничего, – шёпотом говорит Ткачук. – A вот как теперь на предмет брани? Ну как ты её отбреешь? Может, именно она дежурит? Исполняет служебные обязанности? Уголовным кодексом пахнет. Вон оно что! Придётся, наверно, ночью, когда уснёт.

В первом часу ночи мы снова сбежались в коридоре: Ткачук, Заяц и я.

Члены горсовета спали.

Ох и влетело им!

Нет житья (Монолог летуна)

На заводе нас такое творится!

Контролёр на контролёре. Ужас! Каждый во все дырки нос суёт, настоящему рабочему житья нет.

Не выйдешь на работу – на черную доску: «Прогульщик!» А шуму! «Срыв», «Прорыв», «Разрыв». Трах-тарарах-бах-штраф!

Я не говорю, что неправильно. Правильно. Раз не вышел на работу – наказывай.

Только разберись. Моть, я галоши по талону в рабкоопе добывал. А моть, я больной, моть, мне в Харькове уже и дышать нельзя. Моть, мне на Кавказе пора дышать.

Давай, говорят, справку oт врача. Бузотёры! А врач кто? Разве врач понимает душу рабочего человека? Разве ему душа нужна? Ему аппендицит вынь да на стол положь... Прихожу неделю назад. Так и так, товарищ доктор, горло. Он посмотрел: «Чепуха. Работать не мешает». Вскипел я. Как не мешает? Моть, у нас воззвание какое обсуждаться будет, а я