могло иметь отношение к пропаже вашего мужа. Кстати, вы не собираетесь в эти выходные на дачу?
– Нет, я не поеду. Что мне там делать? – задала риторический вопрос Ирина.
– Лучше, если бы вы остались в городе, так как в деле много неясного. Возможно, вы мне понадобитесь для уточнения некоторых деталей.
– Хорошо, звоните, я буду дома.
– Надеюсь, в самые ближайшие дни ситуация прояснится, – вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета, сказал я. – Спасибо за информацию, мне пора.
Как выяснилось, попрощался я несколько преждевременно. Открыв дверь в коридор, меня чуть было не сбили с ног. На мое удивление, это был вчерашний коротышка, который встречал поезд из Москвы и в порыве ожидания радостной встречи толкнул меня в суматохе на перроне. Он был одет абсолютно также, и свита его состояла из тех же персонажей, что и вчера. Сегодня этот господин снизошел до того, чтобы сказать:
– Извините, я нечаянно.
После чего тут же скрылся за углом коридора в направлении директорского кабинета.
– Ирина, вы не знаете, кто это? – потирая плечо, обратился я к вышедшей провожать меня Вонюковой.
– Это Иса Бакаев, руководитель чеченского культурного центра.
– И часто он здесь бывает?
– Довольно часто. Они тесно с нами сотрудничают.
– В каком это смысле? – удивился я. – Что общего может быть у чеченцев с салоном красоты?
– Ну, – помялась Ирина, – в основном это дела коммерческие. Я не совсем в курсе, поскольку это компетенция Людмилы Петровны...
Я не стал заходить в расспросах дальше, попрощался с Ириной и поехал домой.
Дома я по-удобнее устроился в кресле и стал изучать историю болезней Михаила Семенова. Безусловно, я отдавал себе отчет в том, что занятие сие не относится к числу особо почитаемых. Скорее оно порицается обществом, поскольку является вторжением даже не в личную жизнь, а вглубь постороннего индивидуума, в его, так скажем, нутро. Однако мой Приятель мало придавал значение общественной морали и я, успокоенный этим, решил в случае чего свалить все на него. Мол, он так захотел, а я простой исполнитель. Мне, понимаешь, сказали – я, понимаешь, выполнил...
Рассуждая подобным образом, я устремил свой взгляд в медкарту. Как я и предполагал, Семенов Михаил Александрович, 32 лет, оказался особью мужского пола. Далее я с удовлетворением заметил, что еще одно мое предположение оказалось верным – господин Семенов оказался русским по национальности. Заходить в своих предположениях дальше я не решился. И правильно сделал, потому что все равно бы ни за что не угадал.
Не угадал бы, что господин Семенов в возрасте десяти лет был обварен кипятком, не угадал бы, что в возрасте четырнадцати лет он перенес воспаление легких. Что ОРЗ в детстве он болел с ужасающей периодичностью – осенью и весной, в октябре и марте. Единственное, что я ожидал увидеть, и увидел – это нейродермит. Из-за него маленький Миша не ходил в школу целых три месяца в пятом классе, из-за него не пошел выполнять свой священный долг перед Родиной в восемнадцать лет. В принципе, правильно сделал, что не пошел...
Я начал листать дальше, пытаясь понять, из-за чего, собственно, Приятель заставил меня совершить довольно-таки гаденькую кражу из регистратуры поликлинники. Никаких намеков на шизофрению, паранойю, суицидальные и гомицидальные синдромы я не обнаружил. Даже энурез у Семенова не наблюдался. И вот, неожиданно, уже в самом конце карты, меня ударили обухом по голове:
ПРОСТАТИТ.
Как потом объяснил Приятель, он заподозрил в этом Семенова по моим пунктуальным описаниям постоянных отлучек собаковода в ванное помещение. Страдающему воспалением предстательной железы человеку ведь необходимо очень часто, что называется, «отливать»... Я вспомнил, что Приятель с момента его рождения имеет в своем распоряжении медицинский справочник, который я в свое время старательно сканировал. Тут до меня дошла и логика, которой руководствовался Приятель: в связи с тем, что у Семенова обнаружился простатит, его утверждения о «культурных развлечениях» в субботу могут являться полным враньем!
Сразу после обнаружения вышеуказанного факта я загрузил информацией Приятеля, и он, получив подтверждение своим подозрениям, сказал
СПАСИБО, ХАКЕР!
Я счел этого недостаточным и рискнул спросить относительно дальнейших действий. Приятель на этот раз был даже несколько груб:
ХАКЕР ВЫПОЛНИЛ ТОЛЬКО ОДНО ИЗ ТРЕХ ПРЕДЫДУЩИХ ПОРУЧЕНИЙ. РАБОТАТЬ ПО УКАЗАННЫМ НАПРАВЛЕНИЯМ.
Я был удовлетворен хотя бы тем, что Приятель не стал сегодня заводить свою песню о том, что я кому-то, видите ли, проболтался о его существовании. Посчитав прошедший день удачным, я отправился спать.
В пятницу утром и днем я практически ничего не делал, потому что делать было нечего. Проверять алиби Семенова было нельзя, не задав ему несколько вопросов, а этого до наступления четырех часов сделать было нельзя. Собаковод трудился на ниве насыщения тарасовского рынка сигаретной продукцией. Кстати, может быть, он мне продаст блочок «Соверена» по-дешевочке? Надо будет сегодня спросить.
Такие мысли пришли мне в голову на 22-м уровне Арканоида. Сегодня я все-таки огромным усилием воли и пальцев одолел смертельный 18-й уровень и вроде бы уверенно шел к финальному 34-му, где посреди экрана сидел гадкий красный мужик по имени Арканоид, которого я и надеялся наконец замочить. Тем не менее, видимо, мысли о дешевом «Соверене» притупили мою бдительность, и я глупо погиб.
В четыре часа дня я завел свою машину и отправился на улицу Рабочую, захватив с собой медицинскую карточку. Семенов на этот раз открыл дверь достаточно быстро и был одет не по-домашнему – видимо, только что пришел с работы.
– Здравствуйте, Михаил, – вежливо сказал я.
– Здравствуйте, Валерий, – несколько настороженно поздоровался он и протянул мне сухую красную руку. – Проходите, сейчас поставлю чай.
– Если можно, что-нибудь холодненького, жарко ужасно...
– Я думаю, Митя не обидится, если мы украдем у него одну баночку пива, – сказал Семенов.
– Я тоже так думаю, – согласился я. – А кстати, где наш великий криминалист?
– У своей бывшей жены, – ответил мне Михаил с некоторым оттенком ревности. – Кажется, занимается тем, что по модему связывается со своим издательством в Москве или еще с кем-то...
– Михаил, – осторожно начал я, усевшись за стол и сделав первый глоток «Гессера». – Расследование продвигается таким образом, что, несмотря на все уважение к вам, мне необходимо подтверждение вашего алиби на вечер и ночь прошедшей субботы. Вы, кажется, говорили, что в случае необходимости можете его предоставить.
Семенов вздохнул и с раздражением ответил:
– Да, могу...
Мне показалось, что лицо Семенова стало еще багровее, чем обычно, и он спросил:
– Интересно, какой же путь вашего расследования заставил вас проверять мою невиновность? Вы не думаете, что идете по ложному следу?
– Все может быть, однако я должен отработать все версии.
– Понятно, – упавшим голосом сказал Михаил. – И к Ирине неравнодушен, и Вонюкова терпеть не мог. К тому же собаковод, а пропавший умудрился застрелить какого-то кобеля в прошлом году...
– По-моему, вы слишком эмоционально все воспринимаете, – успокаивающим тоном начал я.
– А мне кажется, что неэмоционально! – неожиданно яростно сказал Семенов. Глаза его возмущенно горели.
Пробыв в возбужденном состоянии около полминуты, он как-то сник и уже более спокойным тоном согласился:
– Впрочем, да, я вас понимаю. Сейчас я попью чаю, приведу себя в порядок, и к семи часам мы поедем
