находится в полном моем распоряжении. Тут послышался писк пейджера, который висел у Вовы на поясе. Он прочитал сообщение и быстро пошел внутрь офиса.
Лена-Таня абсолютно не удивилась, что частный детектив был соблазнен ее прелестями и весело спросила:
– Куда мы едем?
– С мальчиками гулять. Всю ночь, – произнес я, открывая дверь своей «ноль-первой». Боковым зрением я заметил несколько удивленный взгляд Лены-Тани по поводу столь непрезентабельной тачки.
Тем временем из двери офиса вышли две девицы, которых «менеджер» обнял за плечи и провожал к стоявшему неподалеку «Форду». Одна из девиц откровенно упирались и хныкала:
– Я не хочу больше к арабу, Вова, он неугомонный как бык. Позавчера мне вообще отдохнуть не дал.
– Ничего, потерпишь, – равнодушно отозвался Вова, открывая дверь «Форда». – Мы и так с него берем почти двойную плату.
Я усмехнулся, залез в свои «Жигули» и взял курс на улицу Рабочую.
Потом я часто задавал себе вопрос, зачем я заплатил деньги и повез проститутку Лену-Таню к собаководу Семенову. Скорее всего, я чувствовал некую вину перед Михаилом за то, что по настоянию Приятеля залез в его личную жизнь. Мне захотелось хоть как-то это сгладить.
Я поднялся вместе со сладкой парочкой в квартиру и приказал Лене-Тане посидеть в комнате в течение двадцати минут, а сам вместе с Семеновым закрылся на кухне. Я сказал ему, что завтра собираюсь посетить дачу Вонюковых и просил объяснить, где она находится. Семенов выдал мне массу полезной информации, которая, как впоследствии выяснилось, мне очень пригодилась. Под конец нашего разговора я со вздохом вынул медицинскую карту и протянул ее собаководу.
– Увы, логика расследования заставила меня прибегнуть к этому, вообщем-то, не очень красивому поступку. Я искренне прошу у вас прощения, – проникновенно сказал я.
Семенов опустил голову и ответил:
– Да нет, нет, ничего... Я давно уже перестал подозревать в людях честь, ум и совесть...
Несколько сконфуженный, я вышел в прихожую и начал одевать ботинки. Из комнаты выглянула Лена- Таня, сложила губки в трубочку, подняла брови и обиженно спросила:
– Что, вы уже уходите, Шерлок Холмс?
– Да, ухожу. Моему другу ты более необходима, чем мне.
Вообще-то девочка Лена-Таня вполне соответствовала моим представлениям о женщинам в чисто внешнем смысле, однако ронять свой имидж мне не захотелось. На прощание я подозвал хозяина квартиры и шепнул ему на ухо:
– Только газовых атак не надо, женщины этого не любят.
– Так то женщины, а это проститутки! – возразил мне с улыбкой Семенов.
Я пожал плечами и еще раз пожелал парочке счастливого отдыха. Алиби Семенова, таким образом, прояснилось, а мне надо было отрабатывать дальнейшие версии. Моим следующим шагом должна была стать поездка завтра утром на вонюковскую дачу.
Вернувшись домой, я решил сегодня не общаться с Приятелем, так как был обижен на него за то, что мне пришлось по его милости выглядеть в глазах господина Семенова мелким воришкой. Я почти сразу лег спать. Встал я в восемь часов и плотно позавтракал. Учитывая специфику предстоящей мне шестидесятикилометровой дороги, я в течение всего процесса поглощения пищи мысленно рассуждал о таком явлении русского национального бытия как «дача».
Выводы, к которым я пришел в результате неожиданно нахлынувшей на меня мыслительной активности, показались мне весьма интересными. Я понял, что дачи у меня нет потому, что данная субстанция не соответствует моему внутреннему мироощущению. Дача является консервативным элементом, даже инструментом поддержания какой-то стабильности. В ее функцию входит поддерживать семью, как-то объединять супругов, которые совершают там вместе определенные действия. Причем действия эти носят преимущественно ритуальный характер, ибо экономическая целесообразность содержания дачи в современной России, мягко говоря, невелика. Стоимость проезда туда и обратно иногда выше, нежели цена выращенных там продуктов, которые могут быть спокойно куплены на городском рынке.
Таким образом, дача является элементом скорее символической, нежели экономической деятельности человека. То есть является своего рода религией. Являясь атеистом по убеждению и не имея семьи, я таким образом начисто лишен всех тех предпосылок, которые необходимы для владения дачей.
Тем не менее, я получил удовольствие от дороги на чужую дачу. Прекрасное солнечное июньское утро, недавно заасфальтированный Вольский тракт, на одном из участков которого я сумел разогнать свою «пешку» до ста десяти километров в час, обогнав при этом парочку «БМВ» и «Опелей». Продемонстрировав последним таким образом преимущество русского национального духа над немецким рационализмом, я свернул на проселочную дорогу и устремился к деревне под названием Усовка. В окрестностях этого населенного пункта, на берегу реки располагалась дача Андрея и Ирины Вонюковых. Правда, исходя из некоторых объективных обстоятельств, возможно, что собственность на этот объект теперь может распространяться только на Ирину.
Проехав деревенское кладбище, унылость которого прекрасно иллюстрировало пугало, красовавшееся посреди могил, я преодолел подъем и увидел наконец дачный кооператив «Строитель». Как мне объяснил Семенов, дачу Вонюковых можно найти сразу. Она резко выделяется из ряда аналогичных строений своей неотесанностью, которую, при желании, однако, можно было бы назвать суровой красотой. Именно такую трактовку, видимо, предпочитал Вонюков, который в силу своей помешанности на компьютерах мало уделял внимания символической уикэндовой деятельности. Ирина же, по словам Семенова, принципиально не хотела нанимать рабочих, чтобы привести строение в стандартный вид.
Собаковод был прав, и я сразу заметил в ряду прилизанных кирпичных особнячков неотштукатуренное двухэтажное здание из каменных блоков. Издали оно напоминало нечто среднее между идолом с острова Пасхи и крепостью в каком-нибудь кавказском ауле. Подъехав к этому памятнику архитектуры, я остановился и вышел из машины. Я обнаружил, что у Вонюковых есть только два соседа, которые оба присутствуют и поклоняются богу земледелия. Причем если один из них делал это опосредованно, просто обходя свои владения, то второй весьма активно и буквально: можно было видеть только волосатые ноги и оттопыренный зад этого джентльмена, склонившегося над плантацией клубники. Однако его совершенно затмевала его соседка, скорее всего, супруга. Она обладала совершенно роскошными телесами, ее, как говорится, «было много...» Мадам Грицацуева из «Двенадцати стульев» выглядела по сравнению с ней стройненькой молодой козочкой.
Я понял, что имею дело с дядей Лешей и тетей Таней, про которых рассказывал Семенов и решил начать опрос именно с них. Я аккуратно зашел на участок и громко, но в то же время вежливо, сказал:
– Здравствуйте!
Как выяснилось, в кооперативе «Строитель» вежливость была не особо в моде. Стоящий в позиции «number two» дядя Леша грубовато осведомился у своей матроны:
– Кого еще х... принес?
– Х... знает, мужик какой-то, – равнодушно отнеслась к моей персоне тетя Таня. Она обернулась, посмотрела на меня и, видимо, решила, что я не в ее вкусе. «Ну и слава Богу», – подумалось мне.
– Здравствуйте! Я частный детектив Мареев, мне бы поговорить с вами хотелось, – произнес я и тут же понял, как нелепо я выгляжу здесь со своей городской физиономией, очками и профессией частного детектива. Тем не менее, на это мое высказывание реакция была более живой. Дядя Леша выпрямил спину, обернулся и сказал сакраментальное:
– Ни х... себе!
После чего он похлопал руками, пытаясь их очистить и пошел мне навстречу. Я принялся разглядывать своего будущего собеседника. Что он таковым будет, мне очень бы хотелось надеяться. Дядя Леша оказался обычным худым жилистым мужиком лет пятидесяти пяти с землистым цветом лица. Резкий скрипучий голос и несколько угловатая манера передвигаться выдавала в нем человека мудаковатого и склонного к самодурству.
Что он, в принципе, довольно скоро и подтвердил. Он подошел ко мне, недоверчиво глянул и спросил:
