Получив свою порцию кашицы и хлеб, девица подошла к Саре.
— Когда пожрешь, иди к четырнадцатому, там будет вечерняя перекличка. Знаешь, где четырнадцатый? Вон он. Да, вон тот.
С этими словами она отошла в сторону и, отвернувшись, жадно принялась за еду.
Сара попробовала на вкус содержимое миски. Кашица напоминала непроваренный кисель со сладковатым привкусом и пахла овсом. Сара, давясь от отвращения и прикрывая ладонью рот, с трудом заставила себя съесть большую ее часть. Когда стало совсем уж невмоготу, она украдкой, чтобы никто не заметил, выплеснула остатки кашицы из миски на землю. Хлеб показался ей сносным, и Сара с наслаждением смаковала его, медленно разжевывая каждый откусанный кусочек.
Закончив с ужином, Сара пошла к бараку. Во время вечерней переклички она смотрела в ту сторону, где находился ее родной Люблин, и все время думала об отце и Ревекке, оставшихся в городе и наверняка теперь сходивших с ума от неизвестности по поводу нее. Она задумалась настолько, что не успела среагировать сразу после того, как прозвучал ее номер, и старосте барака пришлось прокричать его снова. Сара поспешно подняла руку и отозвалась, подражая заключенным в строю, которые проделывали все это, услышав свои номера чуть раньше. Через мгновение она получила сильнейшую пощечину, первую в своей жизни.
— Еще раз зазеваешься, пеняй на себя, — злобно процедила староста на немецком и посмотрела на нее с ненавистью.
Щека запылала. Было ужасно больно и обидно, но Сара, сжав зубы, молча смотрела в затылок женщине, стоявшей в строю впереди нее.
После переклички к ней подошла ее новая знакомая — крупная девица из очереди.
— Что, досталось? — злорадно спросила она, рассматривая в свете ярких фонарей лицо Сары.
Та, отвернувшись в сторону, промолчала.
— Да ладно, это только начало, — примирительно хмыкнула девица. — Поверь, эта оплеуха — сущий пустяк, по сравнению с другими прелестями лагерной жизни.
Сара, пытаясь успокоиться, в ответ безразлично пожала плечами.
— Чудная ты, — не отставала девица. — Тебя как звать-то?
— Сара.
— А меня Ривка.
— Ну, будем знакомы, Ривка.
Было странно, но этот разговор потихоньку успокаивал Сару, и она в обществе этой вульгарной здоровенной девицы почувствовала себя менее одинокой.
— Слушай, тебе ведь все равно нужно искать место в бараке? — спросила Ривка.
— Да, наверное.
— А давай к нам? — предложила та. — Ярус, конечно, не самый лучший, но одно место есть. И соседка не слишком надоедливая. Все теплее будет, ночи здесь холодные.
Сара не возражала.
Изнутри барак показался ей гораздо больше, чем снаружи. С обоих его торцов располагались высокие ворота, открывавшиеся наружу. Окон в стенах не было вовсе. Лишь на самом верху, по бокам невысокой надстройки, идущей по всей длине крыши и напоминавшей по форме чердак, имелись две узкие стенки, состоявшие из арматуры и прозрачных стеклянных вставок. Сквозь них внутрь барака время от времени проникали отблески лагерных прожекторов, свет которых немного разбавлял темноту, царившую внутри помещения. Кроме того, через весь барак, вдоль его стен и по центру, стояли длинные ряды трехэтажных нар, на которые тонким слоем была настелена сухая солома.
Ривка провела Сару куда-то внутрь здания и там, остановившись возле одной из массивных деревянных опор, принялась показывать ориентиры.
— Вот эти — наши, — по-хозяйски произнесла она, показывая куда-то в темноту. — Запоминай, третья опора от входа, правая сторона, второй ярус. Одеяло одно на троих будет, тоненькое, конечно, но у многих и того нет. Чего стоишь? Залезай!
Сара неумело протиснулась на нары. Солома больно кольнула тело. Дышать сразу стало труднее, воздух в узком пространстве был спертым и застарелым. Расстояние до верхнего яруса оказалось столь малым, что получалось только лежать, невозможно было даже выпрямиться, сидя на согнутых коленях.
— Ну как? — с усмешкой поинтересовалась Ривка. — Нравится?
— Лучше не спрашивай, — вздохнула Сара.
Прозвучал сигнал отбоя. Узницы быстро забирались на свои места. К Саре и Ривке подошла их соседка — угрюмая женщина лет сорока. Она, не говоря ни слова, залезла на нары, улеглась слева и накрылась уголком одеяла. Сара вопросительно посмотрела на Ривку.
— Не обращай внимания, она все время такая, — махнула рукой ее новая знакомая и удивительно проворно для своей комплекции протиснулась в узкое пространство между верхним и нижним ярусами. — Почти никогда не разговаривает.
Ворота в барак закрыли. Еще некоторое время повсюду слышались шепот и возня, означавшие, видимо, дележку одеял, которых на всех не хватало.
— А ты из какого города? — раздался в темноте тихий голос Ривки.
— Из Люблина.
— Как из Люблина? — удивилась Ривка. — Прямо вот здесь неподалеку и живешь?
