Полосатая форма висела на них, словно на вешалках. Их кисти, видневшиеся из-под рукавов, были до того тонкими, что, казалось, ими было попросту невозможно выполнять никакой, даже самой безобидной работы в привычном смысле этого слова. Головы узников, из-за сильно истощенных шей, казались неестественно большими, а отрешенный взгляд запавших глаз был полностью безразличным ко всему происходящему вокруг. Герхард, изредка поглядывая на конвоируемых, думал о том, что сегодня вечером один из его знакомых по лагерю устраивает небольшую вечеринку, на которую были приглашены несколько его сослуживцев, в том числе, и он сам. Привычным для подобного рода праздников были импровизированный ужин, несколько бутылок вина и долгие разговоры, состоявшие, в основном, из обмена впечатлениями от лагерной службы. Шагая мимо здания кухни, расположенного сбоку третьего сектора, Ланге заметил, как двое узников, выходивших со стопками кастрюль из барака, остановились и молча проводили колонну взглядом, полным сочувствия. Но никто из троих обреченных на смерть даже не посмотрел в их сторону, все они продолжали шагать, безразлично глядя себе под ноги.
Когда колонна миновала третий сектор, заключенный, шедший в строю последним, совсем немного замедлил шаг и отстал от остальных примерно на метр. В какой-то момент он ненадолго оказался в непосредственной близости от Ланге, несколько правее и чуть впереди него. Унтершарфюрер не обратил на это никакого внимания. Он думал о том, как сегодня вечером будет с гордостью описывать свое присутствие при исполнении приговора, проходившего два дня назад в одной из тюремных камер.
То, что произошло дальше, было таким неожиданным, что ни рядовой, ни сам Ланге оперативно отреагировать не успели. Заключенный, оказавшийся рядом с унтершарфюрером, видимо, давно уже понял, куда их ведут. Улучив момент и собравшись с силами, он неожиданно выхватил у Ланге оружие и поспешно отпрянул от эсэсовца на два шага назад. Неясно, зачем — то ли потому что времени проверять, заряжен ли карабин, у него не было, то ли просто, внезапно оказавшись в состоянии аффекта — узник передернул затвор, и неиспользованный патрон, со щелчком вылетев из патронника, описал в воздухе небольшую дугу и с негромким звуком упал на гравий. Еще мгновение — и дуло карабина оказалось направленным прямо Ланге в лицо.
В первый момент унтершарфюрер даже не успел испугаться. На его лице отразилось лишь искреннее недоумение. Ситуация казалась ему настолько невероятной, что он счел происходящее нелепой игрой, которая вот-вот должна завершиться. Но, спустя миг, к нему пришло понимание, и на смену искреннему недоумению пришло ощущение страха. Да что же, черт возьми, происходит? Почему не реагирует рядовой? Почему двое узников так поспешно отшатнулись от них, испуганно подняв руки? И почему на искаженном лице того, кто посмел направить на него карабин, играет похожая на звериный оскал усмешка?
— Сейчас же верни мне… — спокойным, ровным голосом начал Ланге, но договорить не сумел.
Заключенный, не вступая с ним в спор и еще сильнее оскалившись, потянул спусковой крючок на себя. Через мгновение пуля пробила унтершарфюреру шею прямо под подбородком. Его самого с силой отбросило назад. Он упал, и каблуки его начищенных до блеска сапог беспомощно упирались в гравий. Спустя мгновение слева раздалась короткая автоматная очередь. Это солдат, сопровождавший узников вместе с ним, пришел в себя, и стрелявший в унтершарфюрера заключенный, дернувшись резко назад, а потом вперед, стал медленно оседать на землю. Двое других, с ужасом наблюдая на ним, стали испуганно пятиться к ограждению, поднимая руки все выше.
Все это длилось не более трех секунд. Ланге лежал на земле и никак не мог поверить в случившееся. Он слышал свистящие звуки, когда его грудь поднималась вверх. Он силился закричать, но крика не получалось. В ответ на отчаянные попытки вдохнуть из горла доносился лишь хрип. А рот все больше и больше наполнялся чем-то соленым. Его шее вдруг стало непривычно тепло, почти жарко. И последнее, что Ланге увидел, было маленькое желтое пламя, вырывавшееся из черного дула на вышке, да попадавшие вниз заключенные, которые все еще продолжали держать руки над головой.
Через час Курт Шольц вошел в кабинет коменданта. За длинным столом с озабоченными лицами уже сидели начальник лагеря и начальник сегодняшнего караула.
— Проходите, Шольц, вас ждем, начать не можем, — сухо произнес комендант, показывая Курту глазами на один из стульев. — Доложите еще раз о происшедшем.
— Сегодня, в десять тридцать утра, — без лишних вопросов начал докладывать Шольц, — вблизи охранного заграждения в районе второго сектора было совершено нападение на унтершарфюрера СС Герхарда Ланге, конвоировавшего в это время троих заключенных к зданию политического отдела по приказу обершарфюрера СС Эрдмана. Один из конвоируемых, воспользовавшись невнимательностью Ланге, завладел его оружием и произвел выстрел в него с расстояния нескольких метров. Пуля попала Ланге в шею, он скончался на месте. Рядовой, осуществлявший конвоирование в паре с унтершарфюрером, по его словам, не успел среагировать должным образом, так как его внимание во время нападения было целиком и полностью направлено на двух других заключенных. После выстрела в унтершарфюрера он, хоть и с опозданием, открыл ответный огонь и застрелил мерзавца, завладевшего оружием. Двух других заключенных застрелил из пулемета охранник, стоявший в карауле на одной из сторожевой вышек. Это все, что касается происшествия.
— Зачем охранник с вышки стрелял по двум другим конвоируемым? — спросил начальник лагеря. — Они что, представляли собой угрозу? Совершали попытки скрыться?
— Нет, — покачал головой Курт, — по его словам, он услышал выстрелы, увидел, как один из конвоиров застрелил нападавшего, успел заметить раненого человека в форме СС и приближавшихся к ограждению двух заключенных. После этого он принял решение стрелять, так как ситуация была для него неясна, с такого расстояния для него не представлялось возможным определить, имеется ли оружие у заключенных, отступавших к проволоке.
— Второй конвоир цел? — удовлетворенно кивнув, поинтересовался начальник лагеря.
— Да, с ним все в порядке. Письменных показаний он еще не давал, я только успел побеседовать с ним в устной форме.
— Еще есть свидетели происшедшего, кроме этого конвоира и охранника с вышки?
— Еще охранник соседней вышки. Он, хоть и издалека, тоже имел возможность видеть происходившее.
В кабинете воцарилось молчание.
— Я буду обязан доложить о случившемся, — после долгой паузы произнес комендант. — И вы знаете, что наверху сразу станут искать конкретного виновника. Того, на ком можно будет отыгрываться. И все мы знаем, что этим виновным придется сделать начальника охраны, то есть вас, Шольц.
Курт весь подобрался и опустил глаза. Начальник лагеря молчал и что-то быстро записывал у себя блокноте.
