— Штурмбаннфюрер, — нарушил молчание начальник караула и поднялся, сосредоточенно глядя перед собой. — За порядок на территории лагеря в пределах текущих суток отвечаю я. Готов взять на себя всю ответственность.
— Сядьте, — поморщившись, оборвал его комендант, — сядьте, я вам говорю. Если дело дойдет до серьезного, одного вас им будет мало. Можете поверить моему опыту.
В комнате снова воцарилось молчание. Комендант сосредоточенно смотрел в окно, пытаясь мысленно спрогнозировать ход дальнейших событий. Все присутствующие ждали его решения.
— Поступим так. Вы, — сказал он, глядя на начальника караула, — позаботьтесь о том, чтобы охранников, которые стали свидетелями случившегося, и оставшегося в живых конвоира на сегодня сняли со службы. Пусть отдохнут, а потом с ними побеседует Шольц. Вы, — перевел он взгляд на начальника лагеря, — позаботьтесь о бумажной работе. Составьте рапорт на мое имя, опишите в нем все подробно. В канцелярии рапорт регистрировать не нужно, несите прямо ко мне.
— Да, но… — попытался возразить начальник лагеря, но в последний момент передумал. Он согласно кивнул головой в знак того, что четко понял инструкции, и коротко отрапортовал: — Слушаюсь.
— Хорошо, — закончил разговор комендант, снова задумчиво глядя в окно. — Теперь, если вопросов больше нет, все, кроме Шольца могут идти. Господа, прошу всех сохранять происшедшее в тайне и не предпринимать никаких действий в рамках сложившейся ситуации без моих специальных распоряжений.
Когда дверь за офицерами закрылась, комендант поднялся, обошел стол и сел рядом с Шольцем.
— Я не хочу тебя потерять, — тихо произнес он, наклонившись к Курту поближе. — Кем тебя заменишь? Кто будет делать то, что делаешь ты? Кто будет решать вопрос с прибывшими?
Курт поднял голову и пристально посмотрел коменданту в глаза.
— Ищейкам из гестапо, — продолжал тот, — дай только повод сорваться на ком-то, они своего не упустят. А у меня основная проблема — кадровая. Есть все, что нужно, кроме людей. Людей не хватает. Людей, на которых я бы мог положиться. И которым бы мог доверять.
Комендант поднялся, подошел к окну, не спеша закурил.
— Что, если унтершарфюрер Ланге, — затянувшись дымом, продолжил он, — заразился на службе тифом? Что, если он не сумел вовремя обнаружить болезнь и обратиться за помощью? Что, если его положили в лагерный лазарет, наш медперсонал сделал все, что было возможно, но оказался бессилен?
Шольц нервно сглотнул, выпрямился на стуле и на секунду прикрыл глаза.
— Благодарю вас, штурмбаннфюрер, — негромко выдохнул он через какое-то время.
— Я не хочу знать подробностей, — поднял ладонь комендант в знак того, что благодарить его пока еще не за что. — Медперсонал, записи в журналах, остальные формальности… все это теперь ваша забота, разбирайтесь со всем этим сами. Да, и побеседуйте с конвоиром, охранниками… Убедите их, объясните… Думаю, нелишним будет разумное поощрение. В итоге, на моем столе будут лежать два рапорта. Один от вас, другой от начальника лагеря. Я решу, какому дать ход.
— Я все понял, — произнес Шольц с видимым облегчением.
Он быстро, с готовностью поднялся, преисполненный желанием действовать.
— Времени у вас до вечера, — повернулся к нему комендант. — И не спешите, присядьте еще на одну минуту. У меня есть для вас еще кое-что.
Курт снова сел с краю стола, а штурмбаннфюрер, захватив пепельницу, обошел его и опустился в кресло.
— Мой хороший знакомый, — сказал он, снова глубоко затянувшись дымом, — сейчас работает начальником одного из лагерей, находящихся неподалеку от Кракова. Я на днях разговаривал с ним, и в этой беседе он вскользь упомянул о нескольких интересных расчетах и высказал ряд довольно разумных идей. Я бы хотел, чтобы вы повидались с ним, это будет ваша служебная командировка. В рамках обмена ценным опытом с руководством дружественного лагеря, так сказать.
— Позвольте уточнить, обмена опытом относительно чего? — осторожно переспросил Шольц, внимательно посмотрев на штурмбаннфюрера.
— Относительно расширения наших возможностей по приему прибывающего транспорта, — не отводя взгляда, невозмутимо ответил комендант.
Курт на секунду задумался, пытаясь понять, правильно ли он уловил смысл предложения коменданта.
— И когда выезжать? — решив, что все понял верно, переспросил он.
— Завтра, с утра. Возьмете машину, я распоряжусь. Там вас будут, разумеется, ждать. Я уверен, вам будет, о чем побеседовать с моим хорошим знакомым.
Штурмбаннфюрер поднялся. Разговор был окончен. Офицеры подошли к выходу.
— Скажите, Шольц, ну а вы сами… вы сами в порядке? — неожиданно спросил комендант возле самой двери.
— Что вы имеете в виду, штурмбаннфюрер? — снова осторожно переспросил Курт.
— Вы ведь почти всегда присутствуете при проведении специальных акций. Давно хотел вас спросить… — комендант оперся на дверь, преграждая Курту выход. — Что вы думаете об убийствах всех этих людей?
— Это мой долг, штурмбаннфюрер, — негромко ответил Курт, даже не моргнув глазом.
— Бросьте, Шольц, бросьте, — недовольно поморщился Остен. — Мы с вами сейчас одни, и вы знаете, что я не об этом. Так что вы думаете об убийствах всех этих людей?
— Ну, я… — Курт замялся и на секунду отвел взгляд в сторону. Затем он снова посмотрел коменданту
