дышала. Она просто жила. Вокруг стемнело. Свет луны, время от времени пробивавшийся сквозь плотные тучи, освещал яму, и ей был заметен пар, который, поднимаясь, быстро исчезал в воздухе. Пар только ее тела. И только ее дыхания. Неожиданно к ней снова вернулось ощущение холода. Кисти, плечи, шею сотрясала безудержная мучительная дрожь. Сара попыталась пошевелить пальцами ног и не смогла почувствовать, получилось ли у нее это. Руки стали синевато-бледными, как будто чужими. Казалось, еще чуть-чуть, и она перестанет чувствовать и их тоже. Стараясь придумать хоть что-то, Сара силилась понять, где именно она находится. Похоже, что где-то за западным ограждением лагеря. Но вот где именно? Недалеко от ямы видна колючая проволока. Что это за ограда? Периметр? Внутренний или внешний? Или это, может быть, дополнительное ограждение места, где уничтожаются свидетельства того, как сотни и тысячи людей когда-то попали сюда, а потом испарились, исчезли, превратившись в серый безликий пепел?
Но что толку знать, где именно ты находишься, если уйти, все равно, никакой возможности нет? Куда уйдешь без одежды? И, главное, как уйдешь, если ступней не чувствуешь? Идти не получается, получается только ползти, да и то, с трудом. Сара попыталась вспомнить, сколько времени она уже здесь. По самым скромным подсчетам выходит, что не меньше трех-четырех часов. Если человек на протяжении трех часов не чувствует какую-то часть тела, что это может значить?
Откуда-то сверху до нее вдруг донесся шорох. Сара инстинктивно вздрогнула и замерла, вся обратившись в слух.
— Вивант![10] Вивант! — послышался сверху хриплый негромкий голос, принадлежавший незнакомому ей человеку.
Было очень похоже, что незнакомец кого-то звал на непонятном ей языке.
— Вивант! Вивант! — все повторял и повторял он, по всей видимости, лежа на краю ямы и старательно вглядываясь вниз.
В следующее мгновение незнакомец исчез. Сара услышала, как там, наверху, начали негромко переговариваться между собой уже два голоса. До нее доносились лишь отдельные слова и обрывки фраз, которых она не понимала. Затем ненадолго все стихло.
Выбора не было. Сара, наконец, решилась и негромко застонала. Наверху в ту же секунду снова показалась голова незнакомца.
— Вивант! Вивант! — снова негромко позвал он и затем скороговоркой произнес еще несколько непонятных ей слов.
Сара застонала чуть громче и приподняла одну руку, стараясь привлечь внимание. Наверху ямы показался второй человек и начал что-то негромко говорить первому, показывая пальцем в ту сторону, где она лежала.
— Ладно, Франсуа, — по-французски произнес Самуэль, — я спущусь вниз, перенесу ее к краю, а ты останешься здесь и поможешь мне вытащить ее наверх.
— Да понял я, понял, — с волнением ответил его товарищ. — Только давай быстрее, команду могут увести в любую минуту.
— Ты, главное, тяни наверх, когда я скажу, Франсуа. Ты, главное, тяни наверх. Без тебя мне не справиться.
Самуэль, развернувшись и держась руками за край обрыва, стал опускаться в яму. В какой-то момент его ноги не нашли нужной опоры, он не удержался и, оцарапав себе живот и руки, соскользнул вниз. Узник упал на тела, но тут же поднялся и на мгновение замер, чутко прислушиваясь. Вокруг было тихо.
— Франсуа! — глядя вверх, хриплым голосом позвал Самуэль. — Франсуа! Бросай!
Его товарищ, не ответив, бросил вниз полосатую форму, свернутую в тугой жгут, и старые ботинки со сносившимися подошвами. Самуэль подобрал все это и затем, то и дело спотыкаясь и падая, стал пробираться к месту, откуда вновь раздался негромкий стон.
Сара лежала на боку, дрожа всем телом, и постоянно дышала себе на ладони. Все ее мысли были направлены на то, чтобы отогреться. Самуэль, добравшись до места, бросил на нее быстрый взгляд, и его сердце сжалось от сострадания. Не мешкая ни секунды, он развернул сложенную форму и трясущимися руками стал одевать замерзшую девушку. Ноги Сары не разгибались, казалось, их свела сильная судорога, которая никак не хотела отпускать. Самуэль, торопясь и потому постоянно ошибаясь, пытался продеть ее ступни в штанины и думал о том, что с каждым мгновением времени у них остается все меньше и меньше. Наконец, лагерные штаны оказались собранными внизу ног Сары в толстую гармошку. Заключенный приподнял тело девушки и одновременно потянул обе штанины вверх, пытаясь продвинуть их выше. Пальцы не слушались. Ткань никак не хотела скользить по холодным бедрам. Самуэль решил действовать иначе. Мелко перебирая пальцами небольшие участки материи, он начал продвигать их вверх постепенно, действуя в несколько этапов. И дело пошло. Через минуту Сара оказалась одетой до пояса. Самуэль осторожно одел на ее посиневшие распухшие ступни старые ботинки. Обувь оказалась немного мала, но выбора не было. Вздохнув, Самуэль развернулся. Девушку бил сильный озноб. Она шумно дышала и смотрела на него глазами, в которых едва заметно теплилась отчаянная надежда на спасение. Самуэль прикинул, каким образом быстрее всего удастся надеть на нее полосатую лагерную рубашку. Решение пришло спустя секунду. Он расстелил рубашку слева от Сары, продел в один из рукавов ее левую руку и, на мгновение задержав взгляд на бледном лице умершего ребенка, лежащего совсем рядом с ними, осторожно перекатил девушку сначала на спину, а потом и на левый бок. Затем он с трудом оттянул второй рукав рубашки вниз и, вывернув правую руку девушки немного назад и вверх, очень медленно, изо всех сил стараясь не повредить ей сустав, продел в рукав ее замерзшее запястье. Сара негромко застонала от боли.
— Потерпи, милая, потерпи, — срывавшимся голосом шептал Самуэль, застегивая замерзшими пальцами пуговицы. — Ты живи, ты только живи, слышишь?
Он вынул из кармана лагерную шапку и аккуратно надел ее Саре на голову.
— Послушай меня, — наклонившись над лицом девушки, начал объяснять заключенный, — сейчас я возьму тебя на руки и отнесу вот туда, к краю ямы.
Самуэль показывал рукою на край ямы, жестикулировал, как мог, стараясь, чтобы она поняла из его слов хоть что-то.
— Затем я подниму тебя. Подниму тебя наверх, понимаешь? Подниму наверх, — он несколько раз поднял согнутые руки вверх и сделал несколько перекатов запястьями. — И мой друг поможет мне в этом. Там, наверху, мой друг. Он поможет мне, я один не смогу тебя вытащить.
