туристов со стороны Петропавловки.
«Хорошо, что будний день, народу немного», – машинально подумал Роман и вздрогнул.
А ведь его только что пытались убить!
Роман тряхнул головой, подплыл к низкому парапету, со второй попытки вскарабкался на него и быстро зашагал вдоль кромки воды в сторону Артиллерийского музея. Потом он поднялся по береговому откосу, перебежал дорогу и скрылся между деревьями примыкающего к музею Александровского парка, так и не повстречав никого на своем пути. Благо место запущенное, хоть и в центре города. К тому же еще и будний день.
Выбравшись на заросшую осокой поляну, Роман с размаху бросился на землю и обхватил голову руками.
Надо было что-то делать. Мысли путались.
Насквозь промокший и полуоглушенный популярный певец слоняется в центре города с безумным видом... Хорошее начало для статьи в какой-нибудь поганой бульварной газетенке!
Роман с силой провел ладонью по лицу.
Перво-наперво срочно позвонить Арбузу, ведь он ждет!
Машинально схватившись за мобильник, Роман выругался. Мобильник был мокрее мокрого и не подавал признаков жизни. Естественно – чего еще можно было от него ожидать после блиц-заплыва по невским волнам?
Роман затравленно огляделся и увидел идиллическую картину, которая вполне могла бы послужить сюжетом для какого-нибудь мастера жанровой живописи из разряда художников-передвижников.
В полусотне шагов к северу среди буйно разросшихся кустов персидской сирени угадывалась неказистая скамейка, покрытая темно-зеленой краской. На скамейке спиной к Роману восседал в одиночестве юноша в белой рубашке с короткими рукавами и черных узеньких джинсах. Юноша вяло жестикулировал, периодически роняя при этом голову на грудь. Причину такого поведения понять было нетрудно – рядом с юношей на скамейке стояла темная пузатая бутылка, еще одна такая же валялась на проходящей мимо асфальтовой дорожке.
А в правой руке у юноши был мобильный телефон. Есть контакт!
Щелкнув пальцами, Роман быстро поднялся, подошел к скамейке и осторожно заглянул юноше в лицо.
Лицо, как и следовало ожидать, оказалось абсолютно бессмысленным. В уголках пухлых розовых губ пузырилась слюна, глаза закатились под веки, белобрысые брови были высоко вздернуты, как будто их обладатель чему-то очень сильно и надолго удивился. На легкий тычок в грудь парень никак не отреагировал, даже не замычал, только бессмысленно мотнул головой, как будто отгоняя назойливого комара.
Все понятно. Как начал, бедолага, отмечать выпускной вечер в школе – так до сих пор и не может остановиться.
– Извини, друг, – сказал Роман и вынул мобильник из вялых пальцев юноши.
Сопротивления, как и следовало ожидать, не последовало.
Роман облегченно вздохнул и набрал номер.
– Миша, у меня проблемы.
– Что такое?
– Блин, американский боевик, да и только!
Роман в двух словах рассказал о том, что произошло.
– Да, дела... – протянул Арбуз и замолчал.
– Ну? – нетерпеливо спросил Роман.
– Баранки гну! Значица, так. Ни в коем случае, слышишь, ни в коем случае не ходи домой. Стой, где стоишь, точнее, там, откуда видна Кронверкская набережная и не высовывайся. Через двадцать минут за тобой подъедет Тюря на черном «Лексусе», будь наготове. Трубу свою выкинь немедленно!
– Да она и так не работает, промокла насквозь...
– Тем более. Сейчас же выкинь, я сказал!
Роман достал из кармана джинсов мобильник с цветным дисплеем и цифровой фотокамерой, с сожалением посмотрел на него и решительно зашвырнул в кусты.
– Все, выкинул.
– Молодец, возьми с полки пирожок! – откликнулся Арбуз. – Теперь жди Тюрю. До скорого!
– Погоди, Миша, мне бы переодеться...
– Не волнуйся, Тюря привезет все что надо. Думаю, что мой размерчик будет тебе впору. Все, пока.
– Пока!
Приободрившийся Роман дал отбой, засунул мобильник подгулявшего выпускника в нагрудный карман его белой рубашки и неторопливо направился в сторону набережной, поглядывая на часы.
Хорошо, что они, в отличие от телефона, были водонепроницаемые...
Через полчаса переодетый во все сухое Роман уже сидел в кабинете Арбуза за знаменитым стеклянным столом и с удовольствием потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Арбуз куда-то вышел, попросил его подождать и никуда не отлучаться.
Наконец, минут через пятнадцать, он вернулся, прошел к своему креслу, уселся, откинувшись на спинку, и перебросил Роману через стол тоненькую книжицу в черной пластиковой обложке.
– Что это? – удивился Роман.
– Ваш новый паспорт, гражданин Кодряну... Петр Георгиевич, если не ошибаюсь, – подмигнул Арбуз, – глянь-ка на фотку, сейчас будем твой светлый лик под нее корректировать.
Роман открыл паспорт и нашел страницу с фоткой. С фотографии на него глядел какой-то угрюмый чернявый тип – если и похожий на него, Романа, то только разве что формой лица. В довершение всего у типа имелись мерзкие усы подковой, из тех, что были в моде в начале семидесятых годов и до сих пор считаются очень красивыми в Румынии, Молдавии и Турции.
– Что это за обезьяна? – Роман бросил паспорт на стол. – Что за шутки?
– Этой обезьяной, Рома, ты побудешь на ближайший отрезок времени. Так что пожалте в соседнюю комнату, господин Кодряну, гример ждет. А паспорт – извини, какой нашелся. Так что лучше радуйся, что обошлось без пластиковых вкладышей под щеки и в ноздри!
– Радуюсь, радуюсь, – буркнул Роман, поднимаясь, – когда вылетаем в Волгоград?
– Бригада готова, Боровик здесь, самолет через два часа с небольшим, – отрапортовал Арбуз, отдавая честь, – так что одного вас поджидаем-с, господин Кодряну.
Роман еще раз посмотрел на фотографию в паспорте и рассмеялся:
– Давай, давай! – улыбнулся Арбуз, однако тут же посерьезнел: – Время не ждет.
На этот раз члены политсовета «Воли народа» собрались в необычной обстановке.
Установившаяся в Москве тропическая жара плавила мозги, насыщала печным жаром асфальт и стены домов до такой степени, что кондиционеры не справлялись с раскаленным удушливым воздухом. Поэтому члены политсовета с искренней благодарностью восприняли приглашение Самсона Эдуардовича Бергамова встретиться у него на загородной вилле.
Бергамов с презрением относился к новорусским богатеям и разжиревшим чиновникам, обсевшим Рублевское шоссе, как мухи коровью лепешку. Да и повышенное внимание прессы к этому сказочному островку райской жизни на фоне всеобщей разрухи и нищеты было ни к чему. Куда в случае чего попрет с вилами доведенное до крайности население?
То-то и оно!
Настоящему государственному человеку приличествуют уединение и покой. Поэтому и обосновался Бергамов подальше от рублевской толчеи – на холмистом берегу тихой живописной речки Клязьмы, километрах в шестидесяти от столицы.
Приватизированные через министерство финансов за какие-то жалкие четыреста тысяч долларов двенадцать гектаров заповедного дубового леса с песчаным пляжем длиной в полкилометра и четырьмя прудами, соединенными весело журчащими протоками с перекинутыми через них горбатыми мостиками,
