Наконец Семен докурил сигарету и тщательно затоптал окурок. Поднявшись на ноги, он достал из ножен внушительный охотничий кинжал и, посмотрев на него, сказал:
– Если бы я был таким, как ты, я бы для начала отпилил тебе этим ножом яйца. Медленно. А потом придумал бы что-нибудь еще. Но я – другой. И даже такой твари, как ты, я не желаю того, что ждет тебя в тайге, если я сейчас просто уйду и оставлю тебя здесь.
Он крепко сжал рукоятку кинжала, и Штерн зажмурился, ожидая удара холодной стали в сердце. Но вместо этого он вдруг почувствовал, что его левая рука стала свободной.
– Теперь ты сможешь развязаться, – сказал Семен и убрал кинжал в ножны, – но только не очень спеши. И берегись делать глупости.
Он достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух.
– Мои друзья теперь думают, что я убил тебя из милосердия. Не разочаровывай их. Если кто-нибудь из нас когда-нибудь встретит тебя еще раз, ты умрешь по-настоящему.
Убрав пистолет, Семен повернулся к Штерну спиной и сделал шаг в темноту. А Штерн вдруг почувствовал, что его захлестнула волна дикой ненависти к этому человеку, и он хрипло сказал ему вслед:
– Только ты не думай, что я теперь твой должник. И я найду вас. Вас всех.
– Делай как знаешь... – донеслось из темноты, и Штерн снова остался один.
Почти час ушел на то, чтобы голыми пальцами распутать хитроумные бурятские узлы, но в конце концов Штерн справился с путами и, шатаясь, поднялся на ноги.
Подняв голову, он посмотрел на звездное небо и, прикинув направление, сделал осторожный шаг. И тут же наткнулся лицом на сук.
Выругавшись, Штерн понял, что нужно ждать рассвета.
Он опустился на землю и, надергав пушистого кудрявого мха, зарылся в него. Теперь можно было даже уснуть.
А медведь...
Черт с ним, с медведем, подумал Штерн и закрыл глаза. Усталость и опустошенность навалились на него, и Штерн быстро уснул.
Через некоторое время к нему осторожно подкралась лисица и, обнюхав, снова исчезла в темноте.
Запах человека пугал ее...
Чайник, стоявший на плитке, зашумел, и Штерн, вздрогнув, вернулся из страшного прошлого в многообещающее настоящее. Посмотрев на часы, он увидел, что просидел у окна около получаса. Надо же, подумал он, полчаса пролетели, как одна минута...
– Чай отменяется, – объявил он сидевшему у батареи Афанасию и выключил плитку. – Сейчас я поеду за деньгами, а потом решу, что делать с тобой. Я ведь не забыл, что это именно ты так ловко привязал меня к колышкам. Помнишь?
Штерн нагнулся к самому лицу Афанасия, внимательно посмотрел ему в глаза, а затем неожиданно ударил в лицо.
– А я помню, – сказал он, выпрямляясь.
Афанасий покачнулся, но выражение безмятежного спокойствия не исчезло с его лица.
– Будда, бля... – Штерн усмехнулся. – Вообще-то я обещал отпустить тебя после того, как получу деньги, но... Но посмотрим. Я ведь, кроме того, обещал покойному Семену найти всех вас. Ладно. Сиди смирно, может, и будешь жить.
Штерн достал из кармана трубку и набрал номер Знахаря.
– Слушай внимательно мои инструкции, – сказал он, дождавшись соединения. – Садись в машину и выезжай на улицу Розенкранца. Доедешь до Смоленской, поверни направо и остановись у аптеки. Там жди дальнейших указаний.
Выключив трубку, Штерн подмигнул Афанасию, у которого из губы сочилась кровь, и сказал:
– Никогда не думал, что смогу так легко получить миллион долларов.
Потом он нахмурился и добавил:
– А ты... Что-то мне не нравится выражение твоего лица. Поэтому необходимо принять дополнительные меры безопасности. Ну-ка ложись на пол!
Афанасий невозмутимо опустился на пол, и Штерн, сорвав висевшую поперек комнаты веревку, привязал ее к левой ноге Афанасия и сильно потянул. Афанасий отъехал от батареи, и его рука оказалась вытянутой вверх.
– Так, – удовлетворенно сказал Штерн, – а теперь вот такое дело...
Подняв угловую половицу, он достал из тайника гранату и, разрезав веревку, привязал один ее конец к гранате, а другой – к чеке, предварительно разогнув усики.
– Теперь осторожненько... – пробормотал он, – а то мы тут с тобой оба по стенкам разлетимся...
Он привязал веревку к ножке стоявшего в противоположном углу комнаты шкафа, и в результате этих действий Афанасий оказался растянутым между батареей и гранатой. Любая попытка освободиться, да и вообще любое неосторожное движение обязательно приведут к тому, что чека будет выдернута, и последствия этого были очевидны для обоих.
– Вот так, – удовлетворенно сказал Штерн, полюбовавшись на дело рук своих, – лежи тихонечко. Захочешь в туалет – тут ничего не поделаешь. Валяй под себя. Лучше на полу в говне, чем в ящике по частям.
Посмеявшись собственной шутке, Штерн внимательно оглядел комнату и сказал:
– Жди меня, и я вернусь. Только очень жди.
Он вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь, и Афанасий остался один.
Закрыв глаза, он ровно и глубоко дышал, и глядя со стороны, можно было подумать, что таежный следопыт и охотник Афанасий Аянов просто спит. Но он, конечно, не спал, и его мысли были далеко от того места, где лежало его тело, привязанное к гранате.
Через несколько минут в коридоре послышались осторожные шаги, и Афанасий открыл глаза. Он не отрываясь смотрел на дверь, и когда она медленно открылась, широко улыбнулся.
На пороге, держа в руке пистолет, стоял Тимур, взгляд которого, быстро обежав комнату, остановился на гранате.
– О как! – воскликнул Тимур. – Опять граната!
– Однако мне тут скучно одному, – сказал, улыбаясь, Афанасий.
– Однако потерпи еще немножко, – передразнил его Тимур.
Сев на корточки, он осторожно загнул усики чеки, а потом, облегченно вздохнув, стал шарить по карманам в поисках ножа.
– Однако просто развяжи, – посоветовал Афанасий, следя за торопливыми телодвижениями Тимура.
– Однако поучи жену щи варить, – парировал Тимур, но все же принялся распутывать узлы.
Через несколько минут он отвязал Афанасия от гранаты и, озадаченно посмотрев на наручники, сказал:
– Однако ключа у меня нет...
– Однако на шкафу лежит, – спокойно заметил Афанасий.
– Ах ты, бурятская твоя морда! – воскликнул Тимур.
Пошарив на шкафу, он достал опутанный паутиной ключ от наручников и отстегнул Афанасия от батареи.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Тимур и бережливо убрал ключ в карман, – может, еще когда пригодится...
Афанасий поднялся на ноги и с хрустом потянулся.
– Затекло у меня все... – сказал он и несколько раз энергично нагнулся, доставая ладонями пол.
– Да ты физкультурник! – одобрительно воскликнул Тимур, глядя на него. – Однако надо Майклу звонить. Зачем этому уроду миллион отдавать? Если миллионеру Майклу Боткину деньги девать некуда, пусть он их лучше нам отдаст. По пятьсот тысяч каждому. За личную доблесть и в качестве возмещения морального ущерба.
Говоря это, Тимур тем временем набирал на трубке номер.
