– Откуда деньжищи?
– Меня наняли работать дворником.
Маринка засмеялась:
– У губернатора, что ли?
– Бери выше, у Мефистофеля.
– Они из одной команды.
Яйца крокодила и курицу учат.
Тяжело в ученье, в бою еще тяжелее.
На следующий день я поехал на завод и написал заявление в отделе кадров. А еще через день меня зачислили плотником в цех номер тринадцать. Этот цех проводил строительно-ремонтные работы в остальных сорока семи цехах. – Понятно, тогда идите в девятый цех, там подоконник шатается, нужно вбить четыре гвоздя. Вдвоем до обеда справитесь или нет? Если нет, то я пришлю на помощь Четвертого, он пока бездельничает.
Тридцать пятиэтажных зданий завода расположились на площадке размером с квадратный километр. По периметру завод был огорожен высоким шестиметровым кирпичным забором, по верху которого клубились тугие спирали колючей проволоки. Вышек с автоматчиками, которых я ожидал увидеть, не было.
Мне выдали черную форму с белой буквой «т» на спине. Мастер цеха, молодой крупный мужчине с одутловатым лицом, пожав мою руку при знакомстве, сказал:
– Меня зовут Борман, а тебе присвоено имя Седьмой: в бригаде было шесть плотников, а теперь пришел ты, и их стало семь, и всем присвоены имена: от Первого до Седьмого.
Мастер Борман отвел меня в раздевалку и представил шести курящим там плотникам:
– Это новенький плотник, Седьмой, будет работать с вами, – а потом помолчал с минуту и спросил меня: – А ты в настольный теннис умеешь играть?
– Умею, но очень плохо.
Мастер Борман удивился:
– Ну какой же ты плотник, если не умеешь играть в настольный теннис?
Шесть плотников в одинаковых черных формах курили и молча смотрели на мастера; они были похожи как братья – шесть крепких мужичков от сорока до шестидесяти лет.
Мастер Борман снова спросил:
– А в бильярд играешь?
– Играю, но по-дилетантски, то есть хреновато.
Мастер снова удивился:
– Ну какой же ты плотник, если не умеешь играть в бильярд, если ты и в домино играть не умеешь, то зачем же ты пришел в наш цех? Давай я тебя переведу токарем на станок.
– Но я плотник, на станках никогда не работал.
– Ничего, выпил бы спирта – сразу бы научился.
Мастер обратился к одному из плотников:
– Первый, пусть Седьмой поработает с тобой в паре, – и ушел из раздевалки.
А Первый, мужчина пятидесяти лет, достал из под стола двухлитровую бутыль с прозрачной жидкостью, разлил по семи стаканам, подтолкнул один в моем направлении и сказал:
– Ну что же, Седьмой, будем тебя учить плотницкому делу, пей.
Плотники взяли стаканы, чокнулись со мной, залпом выпили и задымили своими папиросами. Я поднял свой стакан, сделал глоток и больше выпить не смог, потому что в стакане был чистый технический спирт. Когда-то я потреблял такой спирт с большим удовольствием, но сейчас я чуть не подавился, закашлял, а плотники засмеялись, и кто-то из них сказал:
– Сразу видно, что новичок, спирт пить не умеет. Тебе сколько лет, молокосос?
– Тридцать семь, – ответил я и улыбнулся, потому что рядом с ними и впрямь почувствовал себя молокососом.
Плотники докурили свои папиросы, разобрали свои чемоданчики с инструментом и разошлись. Мы с Первым вышли последними. Он доверил мне нести свой чемоданчик. Нашей задачей была работа по ремонту двери в одном из помещений пятнадцатого цеха. От тринадцатого цеха, где мы располагались, до пятнадцатого было около тридцати метров; пока мы их преодолели, я насчитал более тридцати кошек различных расцветок, которые грелись во дворе на солнце. Первый кошек явно не любил, поэтому регулярно при встрече пинал их изо всех сил своими огромными черными ботинками (мне, кстати, тоже выдали такие), кошки с воем отлетали метров на десять и, задрав хвосты, убегали. Первый ворчал:
– На заводе развелось этой заразы так много, что они на прошлой неделе одного рабочего порвали насмерть.
Я в этом сильно засомневался, но ничего не сказал, потому что после глотка технического спирта заболел желудок. А эти люди пили спирт стаканами. Наверное, они сделаны из металла.
Мы вошли в пятнадцатый цех. Станков там было много, но ни один не работал. А человек пятнадцать нетрезвых с виду мужчин яростно играли в домино. Вернее, играли четверо, а остальные «болели» /переживали/. На всех были надеты уже знакомые мне черные формы с белой буквой «т» на спине.
Первый прошелся по цеху и, не найдя сломанной двери, сказал:
– Зайдем сюда через часок, сейчас все заняты и поэтому никто не покажет, где сломанная дверь.
Мы вышли из цеха и наткнулись на мастера Бормана, который спросил:
– Ну что, нашли двери?
– Нет, – ответил Первый, – там идет игра.
Мастер Борман кивнул и сказал:
Первый с минуту подумал и ответил:
– Пожалуй до обеда успеем, но нужно вначале посмотреть на объект.
До девятого цеха мы шли полчаса, хотя он находился в ста метрах от тринадцатого, но Первый вел какими-то тайными, известными только ему тропами. Пока мы добирались до девятого цеха, я успел насчитать около сотни кошек. Да, кошек на заводе больше, чем рабочих. Но в этом есть и свой плюс: наверняка здесь нет крыс.
В девятом цехе работал один станок, а остальные, не менее тридцати, стояли, потому что рабочие в черных формах яростно играли в настольный теннис. Вернее, играло двое, а остальные «болели» /сочувствовали/. Большинство были пьяными и едва держались на ногах. Я подумал, что сегодня какой-то праздник, и рабочие его отмечают, и спросил Первого:
– А в честь чего рабочие сегодня пьют?
Первый чрезвычайно удивился:
– Как – в честь чего? Да спирт же халявный, за него не надо платить, вот все и пьют, ну, кто может, а кто не может, тот умирает.
– В каком смысле умирает?
– В переносном конечно. Те, кто не пьют – работают, работа дураков любит, а кто поумнее – пьют и играют, и в этом смысл жизни.
– Но те, кто не работают, они, наверное, меньше зарабатывают, да?
– Ерунда, – засмеялся Первый. – Здесь все получают одинаково.
Мы нашли окно с расшатанным подоконником. Первый приподнял подоконник, опустил его на место и спросил:
– Гвозди забивать умеешь?
– Умею, я построил уже пятнадцать дач за городом.
– Вот и отлично, до обеда остался час, и ты должен успеть забить четыре гвоздя в подоконник, а я побежал по делам, есть маленькая халтурка в десятом цехе.
И Первый ушел. А я за десять минут укрепил подоконник, вышел на улицу, сел на скамейку и стал загорать.
Кто-то собирает камни, кто-то их разбрасывает, а кто-то в это время землю пашет.
Мастер, запомни! Если полено, которое ты взялся обрабатывать, не хочет быть ножкой для стула, то это вовсе не полено, а Буратино.
