Пассажиры как пассажиры. Молодые приземистые мужики с румяными неголодными мордами. Только взгляд у них был какой-то нехороший.
– Без паники, это облава! – рявкнул старший. – Никому не двигаться с места!
– Руки! – поддержал его другой.
– За голову? – вздохнула пожилая женщина.
– Документы, билетики – в руки!
Ребята привычно полезли за удостоверениями.
– Что это у вас? – обрадованно вскрикнул контролер.
– Удостоверения, – ответил один из Утконесовых, которые даже в гриме выглядели как Партия и Ленин, то есть как близнецы-братья.
– Окружай, – скомандовал первый контролер. – Тут деды с липовыми ксивами. – Выходим по одному, забиваемся в угол остановки, готовим денежки.
Курсанты подавили ропот и послушно вышли. Во-первых, выходить им нужно именно на этой остановке, во-вторых, разбираться с контролерами было удобнее тет-а-тет: не будешь же кричать на весь автобус, что это не ксивы липовые, а внешность. Так и операцию сорвать недолго. Контролер – тоже страж порядка. А страж порядка стража порядка всегда поймет.
– Ну что, полуфабрикаты для морга, попались? И так паразитами на теле государства живете, да еще и ездить на халяву приноровились? – начал воспитательную беседу старший.
– Ребята, тут такое дело, – вышел вперед Кулапудов. – Не очень хочется раскрывать свое инкогнито, но, видимо, надо. Мы не те, за кого себя выдаем. Мы выполняем задание государственной важности.
– Глянь, Колян, да они еще и из психушки сбежали, – восхитился старший. – Штирлицы недобитые.
– Зачем Штирлица добивать? – обиделся Ганга. – Штирлиц хороший был, детям помогал.
– А ты вообще молчи, карга старая. Как только таких мумий на улицу выпускают? Смерть ходячая.
– Я, конечно, не в обиде, но только за себя, – все еще миролюбиво ответил Ганга. – А вообще, на женщин нельзя говорить «карга старая». Это ругательство. Так что попрошу, чтобы это было в последний раз.
– Карга, карга, карга, – совершенно по-детски закривлялся второй. – Деньги давай. А то сейчас в отделение отведем, за подделку документов срок получите. А тюрьма – это вам не ваш родной сумасшедший дом. Там таблетки не дают.
– Нам в отделение никак нельзя, – испугался Ганга. – Там Ворохватов сидит. Он нас знает.
– Сколько? – опять взял инициативу в свои руки Кулапудов.
– По двести с рыла, – обрадовался старший. – Нам столько за поимку фальшиводокументчиков платят. А нам что? Нам не принципиально. Что с вас содрать, что с начальства. Они еще и не сразу дадут. Сколько вас? Шестеро. Умножаем на двести, э-э-э-э... В общем, штука с гаком. А так как вы первые безбилетники на линии, то получите скидку – двести рублей. Так что с вас только штука, – деловито предложил он. – И вообще, давайте быстрее расплачивайтесь, из-за вас уже два автобуса пропустили.
– Ох, устал я с вами, – вздохнул рыжекудрый Веня. – Федора Мамадумовна, помоги ребяткам в автобус сесть. Вишь, аж с лица от расстройства спали. И то неудобно как-то, мальчуганы делом занимаются, а мы тут свою старость лицезреть заставляем, развлекаловку для себя устраиваем.
– Ага, – широко улыбнулся Ганга.
До этого момента Федя говорил, практически не разжимая губ, чтобы граждане не обратили внимания на отсутствие предусмотренного природой отверстия в районе его рта, но тут... Улыбка получилась душевная и широкая, Зосин чулок не выдержал натяжения и лопнул в аккурат по контуру Гангиных губ. Храбрые контролеры застыли на месте, не в силах осмыслить произошедшее.
Федя не стал дожидаться, когда те придут в сознание, почти ласково обнял молодых приземистых контролеров с румяными неголодными мордами и нехорошим взглядом на этих мордах, приподнял над землей, махнув предварительно подходящему автобусу, и легко понес к остановившемуся «пазику».
– Берите, пожалуйста, очень хорошие контролеры, здоровые, – прорекламировал он свой товар и поочередно закинул их в открывшуюся дверцу. – Пригодятся.
– Пусть земля им будет пухом, – попрощался Веня, приложив к груди картуз с гвоздикой.
Старенький, но недавно выкрашенный в черно-красные тона «пазик» с надписью «Реквием» на борту презрительно фыркнул и тронулся с места. Пленные контролеры в последний раз мелькнули своими неголодными, расплющенными о стекло мордами.
– Не горюйте, братцы, – закончил свою короткую прощальную речь Кулапудов. – Жизнь, несмотря ни на что, продолжается. И именно мы с вами несем ответственность за то, чтобы она продолжалась по правилам гуманизма и человеколюбия. Вперед, на защиту стареньких и неимущих!
Команда стариков-перевертышей построилась и, решительно ковыляя, как учила их Зося, затрусила в направлении Дома культуры.
Прибыли они как раз вовремя. Вовремя для того, чтобы ухитриться достать билеты на встречу. В команде носовцев трудились ребята честные, достойные, хорошо знающие трудности российских пенсионеров, поэтому билеты на встречу были не просто дешевыми, но и многоразовыми. Например, с обратной стороны билета был напечатан календарь на две тысячи пятидесятый год, что, кроме очевидной практической пользы, призвано вселять в сердца избирателей уверенность в том, что они не просто доживут до этого года, но и сохранят в своем сердце светлую память о милой и заботливой партии НОС.
Очевидная практическая польза билета заключалась и в том, что предъявителю его обещалась внеочередная покупка элитного жилья на одном из островов Зеленого Мыса. Входной билет являлся одновременно лотерейным билетом на розыгрыш железнодорожного билета Москва – Норильск в один конец в ноябре того самого две тысячи пятидесятого года.
Билеты шли нарасхват, так что курсантам пришлось покупать их с рук втридорога. Трудность заключалась еще и в том, что ребята собирались рассредоточиться по всему залу равномерно, а билеты им попались в самый невыгодный для них первый ряд. Так что перед началом собрания им предстояло поменяться местами с самыми уступчивыми из участников собрания.
Хотя вряд ли похититель паспортов будет орудовать в зрительном зале. Скорее всего, операция будет происходить в кулуарах, то есть в фойе, буфете, туалете. Там, где собираются толпы, где есть очереди, где все внимание пенсионеров поглощено стремлением к какой-либо высокой цели.
До начала собрания еще было время, поэтому пенсионеры не спешили занимать места согласно купленным билетам, а хаотично крутились по фойе, рассматривали бутерброды на витрине буфета и обесцветившиеся от времени лики актеров советского кино на стенах.
Дружною толпою зашли курсанты во вращающиеся двери, обменялись прощальными всепонимающими взглядами и рассредоточились. Необходимо было завоевать доверие электората НОСа, обменяться билетами и, если посчастливится, стать жертвой карманной кражи паспорта.
Кстати, паспорта у них тоже были. Фальшивые. А точнее, обложки от паспортов, купленные в киоске «Союзпечать» на деньги, оторванные от кровной стипендии.
Доказательством сплоченности команды послужил тот факт, что курсанты единодушно кинулись занимать очередь в туалет, то есть совершенно случайно сосредоточились в одном месте. Все, кроме Феди Ганги. Федя встал в очередь по рассматриванию бутербродов.
Наверное, логическое мышление Феди все-таки слегка отличалось от логического мышления его чисто славянских товарищей, и в Ганге заговорили те литры африканской крови, которые и отличали его от других курсантов. А может, крупногабаритный организм Феди требовал более активного поступления белков, жиров и углеводов. А может, он просто не смог решить, в какой туалет ему идти – женский или мужской. Он единственный из всех курсантов перевоплотился в женщину.
Спустя пару минут курсанты из очереди поняли, что выбрали не совсем удачное место для знакомства. Удобнее и привычнее для них было знакомиться с девушками, а в этой очереди девушек, то есть старушек, не было. Поэтому стоять остались только те, кому стоять надо было по уважительной причине.
Леха Пешкодралов окинул орлиным взором фойе и остановил взгляд на даме, со спины похожей на соседку тетю Валю. Тетя Валя была добрая. Детей у нее не было, поэтому всю свою нерастраченную материнскую нежность она отдавала соседскому мальчишке. А так как нежность, в ее понимании, выражалась в карамельном эквиваленте, то и ассоциации с тетей Валей были связаны у Лехи приятные. К
