– Сестра, ты имеешь больше прав, чем любой из них. Разве не так, Владыка?
– Истинно так, – подтвердил Лиасс. – Говори, Аиллена.
– Знаешь, сестра, – сказала Лена с удовольствием, – иди ты к черту со своим рационализмом, всеми правами и великими возможностями. Я
Маркус благоразумно промолчал. Лицо Лиасса было обыкновенным, не сказать – непроницаемым, не сказать – бесстрастным, но очень спокойным и понимающим. Словно он всего этого ждал.
– Ты горячишься, сестра. Ничего, это нормально. Так скажи, Владыка, что такого особенного увидел ты, чего не можем видеть мы?
– Ауру.
– Моей сестры?
– И твою. И других Светлых.
– И что? Ты можешь мне сказать? Очень интересно. Никто никогда не видел моей ауры.
– Конечно, могу, – улыбнулся Лиасс. – У тебя хорошая аура. Светлая. Может, вас именно поэтому Светлыми и называют. И у остальных тоже. Твоя розовато-серая.
– А что это означает?
В ее карих глазах светилось детское любопытство. «Ходят, смотрят, вопросы задают…»
– Умеренность, уравновешенность, стремление к упорядоченности. Еще, как мне кажется, ты любишь маленьких детей, особенно девочек.
– Да, когда-то я мечтала о дочке. И у остальных Странниц тоже такие?
– В общем – разные. Розовые реже. Обычно цвета последних фиалок или речной воды. Светлые и прозрачные. Это тоже хорошие ауры. Потом поспрашивай других магов.
Маркус усмехнулся как-то зловеще, и Лиасс строго на него посмотрел, а Лена ущипнула за руку, так и лежавшую на ее колене, и Проводник немедленно опустил глаза.
– А у нее – другая?
– У нее – другая, – кивнул Лиасс. – У нее – яркая. Спроси у кого-нибудь другого, что это означает. Но я снова не об этом. У нее и у полукровки
– Или хочешь, чтобы у нее тоже не было, – дерзко бросил Маркус. – Ты парня с ума свела, Светлая. Ты посеяла сомнение там, где нельзя… Понимаешь, Странница, нельзя перевязывать рану грязными руками. Да сиди, Делиена, за ним Карис присмотрит, в случае чего эльфов позовет, никуда он не денется.
– Если он уйдет, – отчетливо произнесла Лена, – ей-богу, я тебя прокляну, сестричка. Со всей искренностью.
Странница растерялась. Она никак не могла взять в толк, почему ее не понимают. Она ведь хотела только добра. Хотела, чтобы все было как надо. Как ей надо. Черт возьми, неужели долгая жизнь в атмосфере массового поклонения приучает к мысли о собственной непогрешимости?
– Уходила бы ты, Светлая, – проворчал Маркус. – Клянусь ветром, так лучше будет. Ты странствуй себе, наблюдай, а ей дай жить так, как ей хочется.
– Чтобы Владыка направлял ее жизнь? Или ты, Маркус?
– Ты знаешь меня, – взвился он, – насквозь видишь. Как я могу направлять ее? Да чем хочешь поклянусь… – Он вдруг резко выбросил руку, полоснул себя кинжалом по запястью (Лена ойкнула) и со страстью выкрикнул: – Пусть будет проклята кровь моя навек, если я лгу!
Капли крови, темные, густые, закапали на стол и, не долетая до поверхности, исчезали в воздухе. Лена здорово испугалась. Лиасс покачал головой.
– Ты способна не поверить и клятве крови, Светлая? Принятой клятве?
– Ты тоже дашь такую клятву, Владыка?
– Я? Нет, разумеется. Да, я буду направлять ее жизнь, если в этом возникнет необходимость. Я буду вмешиваться в ее жизнь, если возникнет необходимость в моем вмешательстве.
– И как ты будешь решать, когда возникает необходимость?
– А как решаешь ты? – усмехнулся эльф. – Я живу не меньше, чем ты, а опыт имею намного больший, потому что я знаю любовь, ненависть, жизнь и смерть. Я любил, Светлая, и был любим, ненавидел и был ненавидим, я убивал и умирал. Я наделен Даром. Я Владыка эльфов и могу влиять на историю. Почему ты считаешь, что у тебя есть право решать, а у меня нет, Светлая? Почему ты можешь направлять ее жизнь, а я нет?
– Потому что она – Светлая, Владыка! Как и я!
– Ну и что? Проводник, пожалуйста, объясни послу, что даже моему терпению может прийти конец. Нехорошо в его возрасте пытаться подслушивать.
Маркус, несколько ошарашенно следивший за тающими каплями, послушно встал и распахнул дверь. Советник не удержал равновесия и свалился в комнату.
– Фу, как некрасиво. – поморщилась Странница. – Шел бы ты к себе, посол, да ложился спать. Не твоего ума это дело.
– Я должен знать, что происходит в моем доме!
– Мы можем перейти в мою палатку, – пожал плечами Лиасс, – но там намного холоднее. Разве ты хочешь, посол, чтобы Светлые страдали от холода? Если Аиллена захочет, она расскажет тебе, о чем мы говорим.
– Перебьется, – бросила Лена. – Маркус, пусть он уйдет отсюда.
Посол торопливо попятился, припомнив тяжесть Маркусова кулака, и захлопнул дверь. Что с шутом? Господи, что с шутом?
Лиасс обошел стол и успокаивающе положил руки ей на плечи.
– Аиллена, все в порядке. Все будет хорошо. Никому не верь – ни ей, ни мне. Верь только себе и своим ощущениям.
– Некрасиво себя ведешь, Владыка, – заметила Странница.
– Некрасиво? В чем? В том, что стараюсь не дать ей расплакаться? Ты разве не видишь: она на пределе? Проводник, привел бы ты полукровку.
– Не стоит. Он не в себе. – мрачно сказал Маркус. – Может не удержаться. Ушла бы ты, Светлая. Не вноси смуту. Пусть она сама разбирается, кто ей пользуется, а кто ее любит, что она зря сделала, а что не зря.
– Ты тоже прогоняешь меня, Владыка Лиасс?
– Нет. Он тоже тебя не прогоняет. Он просит. А я даже и не прошу. Решай сама. Только вот смущать Аиллену не нужно. Если ты будешь продолжать, я просто погружу ее в сон – и все.
– На нас не действует магия.
– Действует, Светлая. Если с любовью – действует. А враждебная – нет. Прости за нескромный вопрос, ты не была в постели с магом? Рекомендую. На тебя обязательно подействует магия, и тебе понравится. Тем более что ты отдаешь себе отчет в том, что тобой пользуются.
– Сестра, ты задума…
Больше Лена ничего не слышала. Ей так захотелось спать, что она начала падать со стула, и последнее, что она почувствовала, это сильные руки Лиасса, подхватывающие ее.
* * *
Разбудил ее тоже Лиасс. Во всяком случае, проснувшись, Лена увидела его: он сидел в креслице
