важное, запомни этот номер телефона, записывать не надо, да с твоей памятью это и не проблема.
Он назвал номер.
– Тому, кто возьмет трубку, передашь что надо – и все. Без здрасти и до свидания, коротко и по делу. Договорились?
– Конечно, мой капитан.
Я хотела рассказать о результатах гадания, но не решилась, все равно он этому не верит.
Глава 6
Мы с Кирсановым распрощались у входа в ресторан: он пошел направо, в здание УВД, а я налево по Немецкой улице (бывший проспект Кирова) в сторону улицы Горького.
Шла я не спеша, осень в этом году выдалась на редкость теплая и красивая. Торопиться мне было некуда и незачем. Дела придется приостановить, обманывать Кирсанова я не собиралась.
Вдоль улицы теснились ряды лотков уличных торговцев всякой всячиной.
Я вдруг вспомнила, что дома иссяк запас туалетной бумаги. К сожалению, у меня с собой была только маленькая сумочка, но один рулончик туда вполне мог поместиться. Я подошла к соответствующему лотку, готовясь достать кошелек с деньгами.
Вдруг я почувствовала резкий рывок, и сумочка выпорхнула из моих рук. Обернувшись, я увидела широкую спину убегавшего со всех ног парня в кожаной куртке, на бегу засовывающего мою сумку себе за пазуху.
С сожалением должна признаться, что я только успела пискнуть: «Ой!» – за то время, которое понадобилось парню, чтобы забежать в подворотню, с ходу запрыгнуть на крышку мусорного бака, с него на крышу пристроенного к кирпичному брандмауэру сарайчика, с сарайчика на брандмауэр, а далее исчезнуть в совершенно неизвестном направлении.
– Вот дают! – услышала я за спиной изумленный возглас пожилой лоточницы. – На ходу подметки рвут. В сумке, милая, много ль денег было?
– Да, нет, не очень, – машинально ответила я, обернувшись, – жаль только… – тут я вспомнила о фотографиях Фалина и замолчала.
– Чиво жаль-то, дочка?
– Чиво, чиво, – передразнила я лоточницу, – задницу нечем будет вытереть, вот чиво.
И когда только я избавлюсь от дурацкой привычки срывать зло на совершенно не заслуживающих этого хороших людях.
Домой я вернулась, украшенная ожерельем из пяти нанизанных на бечевку рулонов туалетной бумаги, подаренных мне сердобольной лоточницей.
Лоточнице, кстати, я солгала. Мне было жаль моей сумочки с магическими костями и очень кpасивой бpонзовой пpяжкой в виде двух бегемотов.
По дороге я позвонила по телефону, только что полученному от Кирсанова, и сообщила о пропаже фотографий.
Кирсанов отозвался через два дня около трех часов пополудни. Говорил он коротко и только по делу. Наверное, так у них принято. Делают вид, что сильно заняты.
– Таня, нужно срочно встретиться. Я буду ждать тебя по адресу: Астраханская, 378, квартира 392, в 16 часов ровно. Прошу не опаздывать, это очень важно.
Я не успела и рта раскрыть, как он повесил трубку.
Чтобы к четырем часам попасть на Астраханскую, 378, нужно было через десять минут выйти из дома. Я стала спешно собираться. Из квартиры я выскочила в пятнадцать минут четвертого. На площадке перед лифтом стоял сосед – Виктор Петрович, шофер «скорой помощи». В руках он держал помойное ведро, доверху заполненное мусором.
Мусоропровод в нашем доме теоретически был, но практически решением общего собрания жильцов все люки были заварены еще до вселения, дабы избежать дурного запаха и крыс. Поэтому мусор выносили в баки, стоящие во дворе.
– Здравствуй, Танечка, – вежливо поздоровался сосед. Трезвый, он был исключительно вежлив, но это, к сожалению, случалось с ним нечасто.
– Здравствуйте, Виктор Петрович. Лифт вызвали? – я посмотрела на часы.
– Вызвал, сейчас подъедет. А ты, видать, торопишься?
– Есть немного.
От ведра отчетливо пахло тухлой рыбой. Если бы я так не торопилась, то пошла бы пешком или подождала бы, пока Виктор Петрович спустится со своим ведром в одиночестве. Но я решила, что не успею пропитаться ароматами ведра, пока спускаюсь со своего девятого этажа, и рискнула войти в лифт вместе с соседом.
Я нажала кнопку первого этажа, и мы начали опускаться.
Внезапно свет в кабине погас, и она остановилась.
– Вот сволочи! – горестно воскликнул Виктор Петрович. – Похоже, свет отключили.
– И как же теперь быть? – растерянно спросила я.
– А никак, хоть караул кричи.
Мы несколько секунд постояли молча, и вдруг тишину прорезал истошный вопль Виктора Петровича:
– Лю-у-ди-и! Ка-а-ра-у-ул!
Виктор Петрович отнесся к собственному совету с полной серьезностью.
Я так перепугалась, что стала заикаться:
– В-В-Виктор П-Петрович! Ч-Что же вы так орете? Хоть бы пр-предупредили.
– У меня на плите суп варится, – с обидой в голосе всхлипнул он, полагая, очевидно, что это уважительная причина для того, чтобы сделать меня заикой.
Тем не менее его призыв не остался без ответа: какие-то люди стали стучать в двери лифта на разных этажах и выяснять, между какими этажами мы застряли.
Между тем запах тухлой рыбы в кабине усилился до нестерпимого уровня.
Ровно в пять часов я стояла перед дверью с номером 392.
В лифте мы просидели больше часа.
Когда я после освобождения втиснулась в переполненный троллейбус, вокруг меня мгновенно образовалось свободное пространство.
Самое интересное было в том, что сама я никакого запаха уже не ощущала. Но он явно сохранился: когда я подошла к дому номер 378, меня сопровождали две бродячие кошки и один шелудивый пес. Они, несомненно, рассчитывали, что им вот-вот обломится какой-нибудь деликатес типа позапрошлогодней селедки. Мне было очень неловко обмануть их ожидания.
Я позвонила, и через мгновение дверь открылась. На пороге стоял парень лет двадцати пяти, который показался мне чем-то неуловимо знакомым.
– Опаздываете, – строго сказал он и посторонился, пропуская меня внутрь квартиры.
Кажется, я начинаю привыкать к их лапидарному стилю общения.
Прежде чем захлопнуть дверь, парень повел носом, принюхиваясь. Потом он высунул голову в дверь, еще раз довольно шумно втянул носом воздух и недоуменно пожал плечами.
В этот момент я его вспомнила, вернее – его спину. Это именно он украл два дня тому назад мою сумочку.
«Это западня!» – подумала я, нанося начавшему поворачиваться ко мне парню удар ногой в голову.
Насколько мой удар был эффективен, я так и не узнала, ибо по моей собственной голове врезали так, что я потеряла сознание.
Очнулась я от резкого запаха нашатырного спирта. Первое, что появилось из розового тумана перед моими открывающимися глазами, было гнусной рожей майора Фалина.
Я возненавидела ее еще тогда, когда она маячила передо мной на экране телевизора. Причем, если бы меня попросили объяснить, чем это она мне так не понравилась, я не смогла бы этого сделать. Все ее детали по отдельности были вполне благопристойны: высокий лоб с залысинами, прямой, острый нос, тонкие, плотно сжатые губы, небольшой, слегка скошенный назад подбородок. Хуже всего были глаза: светло-серые, водянистые, чуть навыкате, они имели странное свойство долго смотреть не мигая, как
