неприятности. И целиком сосредоточиться на подготовке к показу – раз, и на соблюдении правил личной безопасности – два. Никто не должен испортить нашу коллекцию и уморить голодом наших девочек, как это произошло с этой... как ее? Фотомоделью Еленой Зайцевой. Это наши с Женей задачи на те пять дней, что отведены на Модную Неделю. Продержимся, Жень?
– Будем стараться, – ответила я. И не удержалась от того, чтобы внести поправку:
– Между прочим, Елену Зайцеву никто голодом не морил. Ее похитили, это верно, и чтобы она не убежала, держали прикованной наручниками к батарее, и умерла она действительно от голода, но не потому, что ее не кормили, нет! Напротив, похитители всячески старались поддерживать в ней жизнь. Поставили рядом еду, воду...
– До которых она не могла дотянуться, – заметила Ирина, зябко поежившись.
– Чепуха! Ведь бутылка с водой была полной только наполовину, понимаете вы, наполовину! Это значит, что Лена пила воду, а значит, вполне могла достать и до хлеба с колбасой. Просто она сама не хотела. Ирина Михайловна, как называется болезнь, при которой молодые женщины сознательно доводят себя до полного истощения?
– Анорексия, – подняла голову Акулова. – Это очень серьезное психическое заболевание, патологическое отсутствие аппетита, оно почти не поддается лечению... Настоящий «бич» юных фотомоделей...
– Вот! Я утверждаю, что модель Елена Зайцева была больна анорексией. Я заподозрила это сразу же, как только услышала от Малинкиной о том, что девушка очень мало ела и на глазах теряла свою былую красоту. Тусклые волосы, морщинистая кожа, ломкие ногти... Нет, Зайцеву не травили, как это предполагала Рита! Она сама убивала себя, добровольно отказываясь от еды. Во всем виновато, если хотите, общественное мнение, в глазах которого образ изможденной модели создает неправильный идеал женской красоты. А в результате все это приводит к трагическим последствиям.
– Что, ты хочешь убедить меня в том, что молодая здоровая девушка ради того, чтобы пару раз крутануться на этом, как его, подиуме, готова питаться одним воздухом и водой? – скептически прищурил Воронов один глаз.
Вместо меня неожиданно ответила Ирина:
– Я думаю, Женя права! Ты просто не знаешь, что значит для девушек быть моделью. Это же мечта миллионов и миллионов из них. Ведь как они представляют себе этот мир моды? «Ах, брызги шампанского, толпы поклонников, лимузины, круизы, светские рауты! И сотни моих портретов: анфас и в профиль, в купальнике и в чернобурке, с цветами, духами, котятами! В Париже, Милане, Лондоне!» Подиум для современных девушек – это вершина мира, откуда можно снисходительно взирать на толпу, получая за это большие деньги. И борьба за это «место под солнцем» действительно идет не на жизнь, а на смерть. Манекенщицы голодают неделями, месяцами, годами...
Воронов глубоко вздохнул и резко пододвинул к себе тарелку с мясом и зеленым гарниром. Я последовала его примеру, чувствуя, что готова съесть все, что стоит не только на нашем столе, но и на соседнем, да не прочь заодно прихватить и запас из ресторанного холодильника. Будто не заметив этого, Акулова, продолжала:
– В прошлом году 22-летняя манекенщица из Латинской Америки Лизель Рамос умерла прямо во время показа, просто свалилась у себя в гримерке под ноги своего продюсера. Несколько медиков, пришедших посмотреть шоу, сразу же бросились к манекенщице и попытались привести ее в чувство. Но спасти девушку не удалось. Врачи диагностировали смерть от истощения... Через пару месяцев от анорексии скончалась ее сестра, 18-летняя Элиана. Она тоже сидела на строгой «диете», состоящей из облегченной колы и двух листиков латука в день. По мнению судебно-медицинских экспертов, Элиана была в крайней степени пищевого истощения, что окончательно подорвало ее здоровье. А потом, спустя всего несколько недель, погибла Ана Каролина Рестон – известная бразильская модель. Ее вес едва достигал сорока килограммов при росте почти метр восемьдесят! И вы знаете, с некоторых пор модные Дома стали бороться с анорексией. Теперь слишком худых моделей просто не допускают к показу. Берут только тех, чей индекс массы тела не менее 18,5 – этот показатель вычисляется как соотношение веса тела в килограммах на квадрат роста в метрах. И...
Ирина увлеклась и заговорила с жаром, как и всегда, когда рассказывала о мире моды, – как о хороших, так и отвратительных сторонах этого мира. Чувствовалось, что у нее в запасе еще немало подобных историй.
– Хорошо-хорошо, я уже понял, что манекенщицы убивают себя ради себя же, любимых, – выставил Воронов перед собой обе ладони. – Но не будем забывать, что Зайцевой кололи наркотики!
– Откуда мы знаем, что это были наркотики?
– Но не витамины же?
– Может быть, и витамины. Или какие-нибудь стимуляторы, поддерживающие жизнь. Ведь девушку держали в плену больше недели. Похитители не могли не заметить, что она ничего не ест и буквально угасает у них на глазах.
– Тогда зачем же она им была нужна? Живая?
– Вот этого я не знаю... Может быть, похитители хотели добиться от нее разгадки какой-то тайны?
Сказав это, моя клиентка тоже взяла вилку и ковырнула ею жареный картофель. Я и Воронов уже давно вовсю работали челюстями.
Наконец-то наступил вечер. Я у себя в номере, лежу на кровати, закинув руки за голову, смотрю в серый потолок, слушаю тишину и думаю.
Я так устала за этот сумасшедший день, что казалось, усну сразу же, как только уроню голову на подушку. Оказалось же, что во мне еще есть силы валяться без сна и напряженно думать – мысли сами пробивались сквозь усталость, как трава из-под асфальта, и никак не хотели отпускать.
Правильно ли мы поступили, согласившись на предложение Игоря выкинуть из головы все постороннее и целиком сосредоточиться на собственной безопасности? Может быть, надо было сразу же позвонить куда следует – в ту же самую минуту, как только мы нашли труп, и отдать себя в руки нашей доблестной милиции? Может быть, тогда и Рита Малинкина осталась бы жива... Хотя скорее всего участь этой девушки была решена в ту же минуту, как только она стала задавать второму Пищику всякие «неудобные» вопросы... А Альберт? Чего хотели добиться от него? Никто не «отключает» человека хлороформом шутки ради, по крайней мере, не в такое время и в таком месте...
Чу!.. Что это?! Возле моей двери чуть слышно скрипнула половица. Я рывком поднялась на кровати. Кто-то осторожно крался по коридору. Настолько осторожно, что это могло уловить только такое натренированное ухо, как мое.
Я бесшумно соскочила с кровати и двинулась к двери походкой ниндзя. Тихо-тихо, легким и плавным движением отжала ручку и чуть потянула на себя створку. Она открылась бесшумно.
Босиком, прижав к груди ботинки, по коридору в направлении номера Ирины Акуловой крался Альбертик. Он успел принять душ и переодеться – мокрые разноцветные пряди были зачесаны набок и частично касались воротника новой цветной рубашки. Было видно, что опыта в бесшумном передвижении по открытому пространству у парня нет никакого: он шел, втянув голову в плечи и высоко, будто цапля на болоте, поднимая ноги.
Я на секунду задумалась, стоит ли перегородить ему дорогу; и вдруг эта самая секунда все и решила. Иринина дверь сама открылась навстречу дизайнеру, и тот, нервно оглянувшись – я едва успела отпрянуть, – скользнул в номер.
Я осталась стоять в задумчивости. Не было сомнений, что Альберта впустила к себе сама Акулова: я отчетливо видела ее плечо и руку, мелькнувшие в дверном проеме за миг до того, как Альберт скрылся в номере моей клиентки.
Что ж! Дело, как говорится, молодое. Хотя Ирина была старше своего дизайнера минимум лет на десять-двенадцать. Но сохранилась она прекрасно, а Альберт же, быть может, предпочитал женщин бальзаковского возраста?
В любом случае это было не мое дело. Хотя подстраховаться и уточнить, все ли в порядке, все-таки стоило.
