Я вернулась к себе и набрала внутренний номер Ирины. Она ответила почти сразу.
– Да?
– Это Женя. Я решила уточнить на всякий случай – у вас все хорошо?
– Что вы... почему... Да, все в порядке.
Я помолчала.
– Ну, что ж... Тогда спокойной ночи.
Она отключилась, не попрощавшись. Я зевнула и снова забралась в постель – все-таки надо спать, хотя крепости нервной системы этих любовников оставалось только позавидовать. После такого дня у них еще оставались силы и, главное, желание заниматься любовью! Что до меня – то если бы сейчас ко мне в номер вошел, поигрывая мускулами, сам Марлон Брандо, я бы только фыркнула ему в лицо!
Под тишину и темноту ко мне лепилась дремота. Свернувшись калачиком, я очень уютно устроилась под мягким одеялом и сказала сама себе: «Спокойной ночи», как вдруг...
Опять! Кто-то снова крался по коридору. Все-таки для гостиницы такого ранга в «Московии» слишком скрипучие полы. Проклиная все на свете, выкатилась из кровати и опять подкралась к двери.
У номера Ирины в позе изготовившейся к прыжку тигрицы стояла Лола. Я видела ее только со спины, но этого было достаточно, чтобы мой позвоночник продрал мороз: в руках у манекенщицы был длинный кавказский кинжал, который она держала на изготовку, подняв его над головой, как копье. Длинные черные волосы манекенщицы разметались по плечам. А красные маки, которые были разбросаны по черному полю ее шелковой пижамы, казались пятнами крови ее невинных жертв!
Я поежилась, на миг представив себе, как Лола, не дрогнув ни единым мускулом, перерезает этим кинжалом горло моей клиентке, которая, между прочим, еще в полной мере со мной не расплатилась.
Медлить было нельзя! В три-четыре мягких прыжка я настигла Лолу, обхватила ее сзади, одной рукой зажав рот, а другой выворачивая кисть с зажатым в ней клинком. Очень легкая, несмотря на свой высокий рост, Лола повисла у меня на руках.
Радуясь, что мы смогли произвести не очень много шума, я буквально на себе протащила ее несколько метров по коридору и впихнула в свой номер. Не удержавшись на ногах (во время пленения она потеряла один шлепанец, очень красивый, с меховой опушкой и на каблучке), «женщина-вамп» по инерции сделала еще несколько шагов, попыталась ухватиться за край стеклянного столика, но промахнулась и ничком упала прямо посреди комнаты, ударившись о пол всеми выступающими частями тела.
– Б..! Мое лицо!!! Я разбила себе лицо!! – заорала она, привставая на руках. Из точеной ноздри цвета слоновой кости действительно вытекала тоненькая, как алый китайский шнурок, струйка крови.
– Лед! Мне нужен лед!
– Не ори! – приказала я, открывая холодильник. Кинжал, который я вынула из ее вывернутой руки, мне пришлось сунуть в карман халата – без присмотра такое оружие оставлять не хотелось. Холодильник у меня здесь был не какой-нибудь отечественный типа «Бирюсы», а добротный, импортный и соответственно, без льда. В глубине его урчащего живота одиноко дрожала бутылка минералки.
– Скорее, дайте же мне лед, а то начнется отек! Боже, боже, как я буду выступать на показе! Ирина Михайловна меня снимет с показа, непременно снимет!
Она рыдала, вытирая слезы своими черными волосами, и раскачивалась из стороны в сторону, будто китайский болванчик, не делая никаких попыток подняться с пола. Я не могла не удивиться этой странной женщине, которая, переживая за то, что хозяйка сможет снять ее с показа, всего минуту назад недвусмысленно намеревалась прирезать эту же самую хозяйку.
– Держи, – протянула я ей запотевшую бутылку, – и не надо психовать. Лицо у тебя не разбито, уж можешь мне поверить – видела я на своем веку немало разбитых лиц! Кровь из носа течет, да, но это, похоже, на нервной почве.
Мои слова произвели волшебное действие. Лола отбросила бутылку, которую приложила было к носу, подпрыгнула с пола, как резиновый мячик, и кинулась сперва к зеркалу, а затем в мою ванную комнату, откуда вскоре донесся шум воды.
Я устало села на свою разобранную постель и посмотрела на часы. Четвертый час ночи! Вставать надо в семь. Черт меня задери, если я еще когда-нибудь буду иметь дело с манекенщицами и вообще с этим гламурным миром!
Лола вернулась из ванной через десять минут, прижимая к носу мокрое полотенце.
– Ну? – спросила я.
Она скосила на меня горящие страхом глаза.
– Что?
– Что – «что»? Рассказывай, кого ты караулила с кинжалом и за что. Хотя я и так знаю...
– Откуда? – прогнусавила она через полотенце.
– Ну знаешь, когда есть только две женщины и только один мужчина, не так уж трудно догадаться, в чем причина конфликта. Что тебя связывает с Альбертом? Ты его бывшая и отринутая пассия, так, что ли? Выследила, приревновала и решила отомстить?
– Нет.
– А что тогда? Прости, но я вынуждена настаивать. Тебе придется ответить.
– Зачем это?
– Затем, что я не имею ни времени, ни желания караулить Альберта от твоих посягательств. У меня и без того много работы. Так что тебе придется сказать мне, какие у тебя претензии к дизайнеру «Кассиопеи», если, конечно, ты не хочешь, чтобы я подняла шум и позвала сюда саму Ирину Михайловну. Покажу ей твой нож и...
– Не надо! – нервно сказала Лола, прикладывая к лицу полотенце другой стороной. – Я бы все равно им ничего не сделала бы! Я что – дура?
– А зачем тогда караулила у двери?
– Да напугать хотела. Его, Альберта, будь он проклят, гад... Он же трус, трус! Любых неприятностей, как огня, боится. Вот я и подумала – подожду, пока выйдет от Ирины, и... и... и налысо его обрею!
– Чем? Кавказским кинжалом? – спросила я со вполне понятным сомнением.
– Ну да! Он очень острый. Мне его в Назрани подарили. Мой первый мужчина. Говорил – этот клинок конский волос на лету перерезает... Но это не важно...
– Нет, почему же. Очень даже важно.
– Нет, не важно! Того мужчины давно нет, я имею в виду – нету в мой жизни. Это был типично кавказский мужик – ух! – погулял, засыпал меня браслетами и букетами, денег дал... много... а потом женился, то есть семья его женила, да так удачно, теперь у него сразу четыре жены... Ой, я опять не о том... в общем, мне было восемнадцать лет, а тут Альбертик... Подвернулся, дьявол! Красивый! И со связями! Во всей модной тусовке! Я так мечтала стать моделью – у меня же для этого все данные...
– Ясно, можешь не продолжать. В общем, Альберт – твой бывший любовник, так?
– Нет, не так, – резко ответила Лола, явно оскорбленная словом «любовник». – Вы меня явно недооцениваете! Буду я – я! – истинно кавказская женщина, гоняться за таким ничтожеством! Альберт – мой муж, вот что я вам скажу. Законный муж, перед людьми и Аллахом!
– Что-что? – еще полчаса назад меня, казалось бы, уже ничего не могло удивить, и тут на тебе! Я так и привстала с кровати, не сводя глаз с высокой черноглазой Лолы, которая часто-часто облизывала свои полные губы с каким-то откровенно-хищным выражением.
– Что ты сказала?! Ты замужем за Альбертом?!
– Ну да, – повела она бровью. – Уже два года. Или почти два. Какая, собственно говоря, разница?! Главное-то не это, а то, что он мне изменяет!
– Нууу... Говорят, что в мире гламура супружеская измена – не более чем промежуток между двумя верностями... А почему же вы оба скрывали свою семейственность? Ведь куда проще было бы заявить, что вы женаты, – тогда бы и у Альбера, и у тебя ухажеров бы резко поубавилось!
– Много вы понимаете, – вскинула голову Лола. Она уже пришла в себя и на глазах обретала былую самоуверенность. – Модели, начинающей свою блестящую мировую карьеру, а вы можете не сомневаться в том, что я рано или поздно стану знаменитой, ни в коем случае не следует признаваться, что она замужем! Модель – желанна для всех, и эти «все» в глубине души должны быть уверены, что она может стать «их» – стоит только захотеть этого и приложить определенные усилия! Это негласный закон! На этом построена
