разговор:
– Честно говоря, я не знаю толком, друг ли ты Френда или нет. Но я почему-то тебе верю.
– Короче, тетрадь Воронцовой у тебя?
– Да. Сейчас... Возьмите эту тетрадь и уходите. Об одном прошу, не досаждайте больше Френду. Прошу вас, хотите – я встану перед вами на колени.
– Только без этого, лучше принеси тетрадь, – коротко попросила я.
Вскоре Леля принесла обычную общую тетрадь.
– Когда Гурбан уходил, он сказал, где находится вот это. И разрешил отдать, если станет совсем невмоготу.
– Ты не волнуйся, Гурбан сейчас в больнице. Я думаю, в третьей городской. Он отравился газом. Советую обратиться в регистратуру – тебе помогут его найти.
Некоторое время мне пришлось успокаивать Лелю и уверять, что страшного ничего не произошло. Тут вдруг зашевелился Кабан, Длинный по-прежнему лежал без движений.
– Мне плохо. Дали бы таблетку, суки, – заныл «кабанчик».
– Ну, ты, Колобок! – я подошла к очнувшемуся и, наступив носком на его пухлую морду, нараспев протянула: – Мы уже пробудились от зимней спячки?
– Дай таблетку какую-нибудь. Голова болит.
– Ничего, дурная голова ногам покоя не дает. А ты знаешь, Колобок, я вообще-то противница медикаментозного лечения. Я бы посоветовала пользоваться исключительно народными средствами. Например, грелки прикладывать.
– Ну что ж, грелки так грелки. Только давай лечи меня, – простонал Кабан.
– А я вот думаю, может, утюжком тебя пригладить, а? Оля, согрей, пожалуйста, утюг...
Кастела, секунду помешкав, бросилась исполнять мое приказание. В течение всего времени, когда утюг прогревался, я курила сигарету и неотрывно смотрела на сытую физиономию Кабана.
А она с нарастанием темпа времени становилась все более и более землистой по цвету. Попеременно местами она окрашивалась красноватыми пятнами. У меня было такое ощущение, что передо мной находится ожившая метеокарта, обозначающая и предвещающая изменения погоды.
– Утюг готов! – сообщила наконец Кастела.
Взяв из ее рук горячий утюг, я приблизила его к лицу Кабана.
– Ты как любишь, на животик или на спинку? Может, лучше на твою жирную попку?
– Не-е-е-т! – заорал Кабан, и физиономия его полностью превратилась в подобие планеты Марс.
Крик его был настолько оглушителен, что я уж было испугалась, что соседки Кастелы подумают, что «порядочную» и «душевную» девушку тут насилует целая орава бандитов.
– Тихо, падла, – я спокойно пустила струйку дыма в эту противную харю. – Будешь говорить, а мы послушаем или начнем сразу делать прижигания на ваше мягонькое жирненькое тельце?
– Я все скажу.
– Кто вас послал?
– Хозяина я толком не знаю, – пробовал ломать комедию прототип Хрюши.
Я снова включила утюг в розетку.
– Нет, не жгите меня, – попросил Кабан. – Я скажу, где он находится. Кличка его Шериф и фамилия какая-то немецкая или еврейская...
– Вот это уже что-то. Далее по всем пунктам продолжаем отвечать на заданные вопросы, четко и правдиво, – я испытывающе поглядела на лежачего.
Кабан внял моим аргументам, вдавив огромную голову в плечи. Складывалось ощущение, что передо мной некий мутант-уродец, напрочь лишенный с рождения такой немаловажной части тела, как шея.
Он подробно описал, как добраться до уже известной мне дачи Мельхорна. То, что описывал бандит, сходилось с тем, что рассказывал мне Ваха. И я решила поинтересоваться у него мнением о заместителе Мельхорна.
Сначала он очень удивился, что я знакома с Вахой, потом вдруг испугался, а затем, когда я приказала ему говорить правду и только правду, опасливо заговорил:
– Ваха – скотина... Это человек, который всегда может подставить. И вообще ненавижу я этих чеченцев. Недоразвитые ублюдки. Наши пацаны гибнут там ни за что, а эти черномазые ходят тут с гордо поднятыми головами. Он вам случайно не наплел историю, берущую за душу, чтобы заманить в логово хозяина? А то знаете, у него это бывает...
– Спасибо за предупреждение, – отреагировала я. – Скажи лучше, не знаешь ли ты, кому принадлежала эта дача раньше?
– Анне Воронцовой. Вроде бы топ-модель такая есть. Говорят, она была одно время любовницей то ли Вахи, то ли Шерифа. Вообще-то такие мужчины меняют женщин как перчатки. Дом вроде раньше на ней был, а Шериф там иногда жил. А сейчас, по-моему, дом на Ваху записали.
– Арифа когда последний раз видел?
– Кубинца, что ли? – переспросил Кабан. – Да он же сдох! Месяца два тому назад...
Я нахмурилась. Что-то не сходилось в моей голове. Одни факты показывают, что Ариф жив, другие – что он мертв. Да и Ваха насчет Арифа высказывался весьма туманно.
Из показаний Кабана выходило, что Ваха может подставить, рассказав мне сентиментальную историю своей жизни и любви. С другой стороны, Кабан подтвердил, что такая история с игрой в «тир» и исчезновением девушки Лены действительно имела место.
– Каковы ближайшие планы твоего хозяина? – задала я следующий вопрос.
– Мы люди маленькие, не знаем, – ответствовал Кабан. – Знаю только, что послезавтра он улетает в Берлин.
Далее события разворачивались таким образом. Леля позвонила по моему указанию Борису Расторгуеву, и минут через двадцать в дом вошла бригада оперативников. Они быстро оприходовали двух молодцов-удальцов и отправили куда следует.
Через час я сидела в кабинете Расторгуева, а уже через два часа гоблины были подвержены холодной и горячей обработке со стороны сотрудников правоохранительных органов. Упор делался все-таки на психологическую сторону дела.
По нашим совместным с Расторгуевым планам, обоих молодцов решено было отправить назад, на дачу Мельхорна. Его все равно в Тарасове не было, и необходимо было создать иллюзию того, что у обоих посланных на задание типов все получилось как надо. Им даже вручили подлинник дневника Анны Воронцовой в качестве доказательства, предварительно сделав ксерокопию с него.
Сам же дневник представлял собой обычную сорокавосьмилистовую тетрадь. В нем в основном были записаны на бумаге переживания женщины, которые она не могла доверить никому.
Но лишь некоторые моменты из этой писанины были бы интересны в моем расследовании. Во-первых, я обратила внимание, что в дневнике очень часто встречается буква М. Вероятно, страх перед этим таинственным М. был настолько велик, что даже наедине с собой она боялась назвать его полным именем.
Между Воронцовой и таинственным М. существовала, несомненно, какая-то связь, скорее всего любовная. И большинство записей было посвящено личным переживаниям Воронцовой насчет того, что человек, которого она любила, оказался негодяем и жестоким убийцей.
К сожалению, ни одного конкретного факта и ни одной фамилии, по которой можно было бы привлечь кого-либо к ответственности, в дневнике приведено не было. Получалось, что те, кто искал дневник Воронцовой, точно не знали о его содержании, а лишь догадывались...
Расторгуев призвал меня к спокойствию, обосновывая это тем, что завтра Мельхорна все равно схватят органы внутренних дел. Я пообещала ему успокоиться и не лезть больше в «мужские дела». Но в действительности успокаиваться и не думала.
Я вспомнила о талисмане, который обронил в моей квартире неизвестный, устроивший у меня обыск и отравивший газом ювелира Френда. Что-то у меня щелкнуло в памяти...
Да, Албена говорила, что Макс получил этот талисман у какой-то колдуньи и якобы после этого его дела пошли в гору. Колдунья...
Да, точно! В известной тарасовской газете объявлений «Что? Где? Почем?» постоянно на последней
