И открой они эту истину, никто в самом деле не поверил бы.
— Больше не будешь пытаться найти что-нибудь подобное этой фасолине?
— Это не более чем деталь, часть целого. И, как тебе известно, может входить в состав доброго десятка различных иероглифов. — Собрав и уложив в сумку записи, фотоаппарат, соединительный кабель и флэшку, Джоа первой встала из-за стола. — Можно искать долгие часы, до посинения. Если мой отец увидел что-то еще… На то он и специалист, правильно?
Давид расплатился за пользование компьютером и время в Интернете. Когда он вышел, Джоа ждала его, прислонившись к машине. Ее задумчивый взгляд терялся где-то в необозримой дали. Давид обнял ее. Она ждала его сильных рук, ей было в них так упоительно хорошо — спокойно, уютно и тепло. Склонила голову ему на грудь, прильнула к своему хранителю.
И сколько так простояли, в объятиях, а потом бродили по городу, целуясь и лаская друг друга, минуту или час, они не знали.
Никто на них не смотрел, никому до них не было дела. Или так только казалось.
46
Они понимали, что за минувшие сутки в них многое изменилось, и приближавшаяся ночь будет уже не такой, как предыдущие.
Ощущали себя на пороге нового, пока не ведомого им состояния.
У Джоа пылали губы.
У Давида бушевал пожар в голове, полыхало все тело…
Глаза, руки, сердца, чувства, — все стремилось навстречу друг другу.
— Восемнадцать дней назад мне сообщили об исчезновении отца, — прошептала она, ероша ему волосы. — А пятнадцать дней назад появился ты, до смерти напугав меня той ночью в «Шибальбе».
— И ты тут же от меня убежала.
— А что ты хотел, чтобы я сделала?
— Поверила мне.
— Ты, конечно, молодец, юноша видный, но чтобы так сразу поверить… — съязвила она, сама того не желая.
— Что с тобой?
— Сразу всего не скажешь, — ответила она откровенно.
— Ну, начни с чего-нибудь.
— Знаешь, какой-то запутанный клубок.
— Это из-за меня? — У него вопросительно поднялись брови.
— Нет, не из-за тебя. — Она обвела его взглядом, в котором горело желание. — Это нагрянуло нежданно-негаданно, в нелегкий для меня момент, когда я меньше всего была к этому готова. Но что суждено — того не миновать, и есть неизбежные вещи, которые происходят тогда, когда происходят. Зато теперь я точно знаю, что без тебя не выдержала бы обрушившихся на меня трудностей. Я имею в виду то, что случилось с моим отцом. Иногда мне кажется, что у меня голова вот-вот расколется на части.
— Ты выдержала бы все сама. — В голосе Давида не было ни тени сомнения. — Я в жизни своей не встречал человека более сильного, чем ты.
— Нам удалось многое узнать, почти все. Но мы так и не знаем, где состоится — не знаю, какое слово лучше подходит — прибытие, возвращение или встреча. И это лишь при том условии, что я нигде не ошиблась.
— Не ошиблась, можешь быть уверена. И я разделяю твои выводы.
— Давид…
— Что?
— Я очень хочу найти отца и маму тоже, но я теперь не смогу без тебя.
Долгий поцелуй погрузил ее в пучину забвения.
— Не думай об этом сейчас.
— Если назначение дочерей бури — быть своего рода базой данных или чем-то вроде этого, аккумулировать и хранить в себе информацию, то я…
— Шшш!.. — Он не дал ей договорить, вновь прильнув поцелуем к ее устам.
Наступавшая ночь убаюкивала нежностью. Это будет их первая ночь в покое и умиротворении. Не надо уже никуда торопиться. Они остановились на краю того, что щемяще сладко манило. И им было все равно — бездонная ли пропасть их ожидает впереди или просто ступенька. Они созрели для того, чтобы сделать шаг в доселе им неизвестное.
А пока всячески гнали от себя тревожные мысли.
— Надо бы поужинать, — предложил Давид, когда они подходили к дому, где сняли жилье.
— Я не голодна.
— Тогда идем к себе?
Джоа не ответила. Вещи они оставили в машине и шли налегке, взявшись за руки и прижимаясь плечом к плечу. Все вокруг казалось ей совершенно иным, нежели утром.
Да и было иным, Джоа это знала, и сама она стала иной.
И тем не менее какие-то колебания еще были, заставляя ее оттягивать решающий миг. Она остановилась.
— О чем ты задумалась?
— Не скажу. И не приставай ко мне. Иначе пожалеешь.
— Тогда можно я попрошу тебя кое о чем?
Обычная романтическая парочка, ничем не отличающаяся от других. Типичное воркование влюбленных, ни о чем и обо всем.
Да так оно и было на самом деле. И ей это нравилось.
— О чем же?
— Ты мне так и не расскажешь, что означает твое имя — Акоуа?
— Нет.
— А если я тебя очень хорошо попрошу…
— Зачем ты хочешь это знать?
— Я хочу тебя.
Джоа вздрогнула.
— Не говори этого сейчас.
— Я тебя люблю.
— Давид, нет. Только…
— Только не говори, что еще рано, что мы недостаточно знаем друг друга или что все это происходит под влиянием момента.
— Могла бы.
— Но ведь не скажешь?
— Думаю, что любовь — не только это, а ты как считаешь?
— Любовь — это неожиданность, изумительный сюрприз.
— И поэтому я должна тебе сказать, что означает имя Акоуа.
— В частности.
— Оно мне не нравилось с детства. Но, к моей радости, меня так никто и не называл, кроме бабушки.
— Такое плохое имя?
— Истинное Благословение.
— Как ты сказала?
— Истинное Благословение, — повторила она. — Для моей матери так оно и было. Я вполне допускаю, она могла думать, что ей нельзя иметь детей или что у нее не будет больше ребенка после того,
