Ты давно бы забыл о возвратной дороге: Обезглавленным пал бы на этом пороге. Если ныне я целым отсюда уйду, На желанья свои наложу я узду. И лица своего прикрывать я не стану. Прибегать безрассудно к такому обману. Коль нежданного плена обвил меня жгут, То не нужно мне новых мучительных пут. Мы спасаем букашку, упавшую в чашу, Применяя не силу, — находчивость нашу. Терпеливым я стану; все это лишь сон. Он исчезнет. Ведь буду же я пробужден! Я слыхал: человек, предназначенный казни, Шел смеясь, будто вовсе не ведал боязни. И спросили его: «Что сияешь? Ведь срок Твоей смерти подходит, твой путь — недалек». Он ответил: «Коль жизни осталось так мало, То в печали ее проводить не пристало». Был разумен его беспечальный ответ. И во мраке создатель послал ему свет. Хоть порой должный ключ мы отыщем не скоро, Но откроем мы все ж хаки створку затвора». Еще много иного сказал он себе И решил покориться нежданной судьбе. Если мощный в пути одинок, то не диво, Что в своем одиночестве встретит он дива. Коль без лада певец свой затянет напев, В своем сазе насмешку услышит и гнев. И, познав, что напрасным бывает хотенье, Растревоженных мыслей смирил он смятенье. Победит он терпеньем постыдный полон! И на счастье свое понадеялся он. Нушабе приказала, ему услужая, Чтобы те, что подобны красавицам рая, Всевозможною снедью украсили стол И чтоб яствами лучшими весь он расцвел. И рабыни, сверкая, мгновенно, без шума, Приготовили стол для властителя Рума. Сотни блюд принесли, и вздымались на них Бесконечные груды различных жарких И хлебов, чья душистость подобилась чуду, И лепешек румяных внесли они груду, Чтоб рассыпать по ним, словно россыпь семян, Много сладких печений. Был нежен и прян Дух пленительный хлебцев; в усладе сгорая, Ты вдыхал бы их амбру, как веянье рая. Кряж такой из жаркого и рыбы возник, Что подземные гнулись и Рыба и Бык. От бараньего мяса и кур изобилья У смеющейся скатерти выросли крылья.
