Глаза у тётки были словно наждачная шкурка, и Алану показалось, что этой шкуркой его драят с внутренней стороны кожи.
— Разумеется, заплачу, добрая женщина. Я не богат, но всё-таки… Только вот…
— Меня, кстати, звать тётушка Саумари, — сообщила она. — И чем ты хотел расстроить меня насчёт оплаты?
— Дело в том, что у меня с собой только две дюжины серебряных докко… ну и несколько медяшек. Не знаю, хватит ли этого… К тому же я без понятия, какие в Огхойе цены…
Тётушка Саумари одарила его долгим и, как показалось Алану, сочувственным взглядом.
— Да ладно, не переживай… Авось, не объешь меня, старуху… Да и мальчишка твой по хозяйству сгодится, что верно, то верно. А вот касаемо лечения твоего…
Я ведь редкими травами лечу, в дальних странах собранными, в ночь пепельной луны, под соединением звёзд Арбис, Гуазь и Анаханги…
Алан задумался. Названия звёзд ничего ему не говорили — ни на местном наречии, ни на языке Внутреннего Дома. А ведь, казалось, в совершенстве освоил. Впрочем, какое уж тут совершенство. С орбиты без проблем фиксируется устная речь, выбитые надписи на камнях храмов… а вот как прочесть свитки? Добро бы ещё под открытым небом, тут уж лазерный сканер Флярковского с задачей справится… хотя и то ни шатко ни валко. А вот под многометровыми каменными сводами, в сундуках…
Нейтрино пока что за бороду не поймали и к делу не приспособили… Так что, может, всем известные у тётушки звёзды… всем, кроме сотрудников орбитальной станции «Солярис».
— А кто же ты такая, тётушка Саумари? — произнёс он положенную формулу вежливого интереса, хотя, в общем, и так уже догадывался. — Какого ты рода, чем зарабатываешь на пропитание, как имя твоему почтенному мужу и не менее почтенным детям?
Тётушка фыркнула так, что Алан немедленно ощутил себя первоклассником, позорно написавшим в тетрадке «жыл-был ёжык».
— А то не понял, умный? Ведьма я тутошняя. Больных целю, ветрам велю, сглаз сымаю, порчу насылаю… А род мой тебе без надобности, да и никого уж не осталось, роду-то…
Разбитые губы болели, но всё же сами собой сложились в ухмылку.
— Ведьма, говоришь… Интересно… С ведьмами я в ваших краях покуда не встречался. С волхвами, да, приходилось.
— И как же тебе наши волхвы? — испытующе прищурилась тётушка Саумари. Похоже, вопрос её и впрямь занимал.
— Да разные они, вообще-то… — Алан перевёл дыхание. Всё-таки говорить пока было трудно, при каждом вздохе болела грудь, а ещё казалось, будто чьи-то остренькие коготки царапают ему изнутри горло. — Разные… Мне и хорошие люди попадались, с ними было интересно говорить… обманщиков тоже видал… обычные фокусники… а были и другие — те меня своими ручными духами травить пытались.
Да без толку. Ну сама посуди, что эти самые духи могут против Божией силы?
Против Бога, что мир из ничего создал?
— Из ничего, говоришь? — сочувственно кивнула ведьма. — Да… крепко тебе досталось. Это ж надо выдумать такое… Ладно, отдыхай пока…
И выскользнула из комнаты, лишь циновка шелохнулась.
5
Впервые с местными магами он встретился ещё в Анорлайе, когда, вопреки совету стражников, всё же остался в городе. Потому что появились интересующиеся.
Сперва их было всего двое — горбатый кузнец Ихиари и его малолетняя дочурка Миугмах. История более чем романтическая, скорее, даже мыльно-оперная. Жена умерла родами, эту самую Миугмах повитухи едва откачали — и с тех пор кузнец и думать не мог о новом браке. Растил дочку. Помогали ему, конечно, четверо сестёр у него, но отдать кровиночку свою на воспитание тётушек Ихиари не согласился.
Сам ребёнка купал, даже какие-то подобия платьев шил самостоятельно — здоровенными, привычными к пудовому молоту пальцами.
Ихиари без слов пустил Алана на постой. И даже честное предупреждение, что не при деньгах, воспринял философски.
— Ну, значит, в кузне пособишь. Заказов много, а от неё, — кивок в сторону шустрой Миугмах, — покуда толку мало. Ни мехи раздуть, ни пруток подать…
Похоже, он и впрямь собирался в будущем приспособить шестилетнюю дочурку к своей профессии.
Насчёт денег — это было частичной правдой. При себе у Алана действительно оставалось три медяшки да засохшая просяная лепёшка. А вот километрах в пятнадцати за городской стеной, в предгорьях, ждал своего часа тайничок. И серебра там хватало. Даже если учесть неизбежные потери при обращении к местным менялам — как минимум докко на полтораста.
Алан никогда не отличался особой практичностью. О «серебряном запасе» ему напомнил отец Александр.
— А ещё говорите, что всё продумали, — прогудел он в тёмную, но уже с явно заметной проседью бороду. — На Божию помощь надо надеяться, но именно что в исключительных ситуацих… А в быту… Это, знаете ли, было бы уже хамством…
Жить-то на что будете первое время? Подаянием? Как-то я сильно сомневаюсь, что здоровому мужику без явных увечий станут подавать. Вспомните, апостол Павел — тот палатки шил. А вы, подозреваю, делать руками ничего не умеете.
— Как это не умею? — делать руками ничего не умеете взметнулся Алан. — Я в детстве и выжиганием по дереву занимался, и мозаикой… мои работы, между прочим, попадали на выставки… Потом, что я, лопату в руках не держал? У Вероники Сергеевны садовый участок за Дмитровом. И копать, и дрова наколоть, и забор обновить — всегда пожалуйста…
Он тут же погас. Вспоминать о тёще значило опять вернуться мыслями в ту лунную ночь, в новости «нуль-газеты»… Это оказался вовсе не террористический вирус.
Это вообще было не вирусом, а чудовищной, идиотской ошибкой в программе автоматического пилотирования. Да, редкое сочетание обстоятельств — юный хакер развлекался прогулкой по Сети и сам не понял, как вломился на сервер этих долбанных «греко-турецких авиалиний».
Оказалось, греко-турки экономили на системах безопасности, на программистах, на сисадминах… набирали студентов-двоечников… Юноша — такой же двоечник, кстати, — вообразил, будто перед ним — секретный сервер сетевой игры «Гибель космоса». И с большого ума ринулся править под себя конфиги…
Окончилось это для него пожизненным заключением, а толку? Восемьдесят четыре человека… их всё равно не вернуть… Зачем уродовать восемьдесят пятую жизнь?
Алан часто задумывался, а что бы он сотворил с этим чешским сопляком Гурвинеком?
От его первоначальных мечтаний побледнели бы инквизиторы всех веков. Но, взметнувшись, тёмное вскоре ушло на глубину. Тогда он просто представлял, как влепит поганцу затрещину. Следующий этап — как поглядит ему в глаза. Долго и пристально… А потом фантазии закончились, пошла жизнь… Веронику Сергеевну разбил инсульт, к которому быстро приплюсовалась онкология. Она пережила дочь и внуков на пять лет, причём последние три с половиной лежала на больничной койке, ничего уже не соображая и только воя, как маленький голодный щенок. На обезболивающие уколы уходило едва ли не ползарплаты Алана, при том, что в международном исследовательском орбитальном центре — так официально именовался «Солярис» — платили весьма прилично, а ещё шли гонорары за статьи в «Природе и обществе», за цикл популяризаторских очерков «Неотерра — зеркало истории»…
— Вот уж эксклюзивные навыки — копать и колоть, — рассмеялся отец Александр. — Алан, поглядите правде в глаза. Вы ничего не умеете из того, что требуется там.
Вы не владеете ремеслом гончара. Вы никогда не ухаживали за лошадьми, тем более, тамошние
