Такому визитёру нужно с самого начала показать, что кем бы он ни был, ползать перед ним на брюхе никто не собирается. А всё-таки, кто он? Как его отрекомендовал кузнец? «Ведающий». Чем ведающий? Или что?
— Не здесь, — бросил через плечо Ирмааладу. — Пошли, путь недалёк.
— Стоп-стоп, — оборвал его Алан. — Я не привык ходить непонятно за кем как собачка… — он замялся. Собак здесь держали, но исключительно сторожевых — дома охранять, отары. Ни за кем собаки тут не ходили, так что идиома грозила остаться не понятой. — Сперва я хотел бы знать, кто ты, уважаемый, какого рода у тебя ко мне дело и куда ты меня ведёшь. Потому как люди с добрыми намерениями не отказываются назвать себя и оказывают уважение хозяину дома, куда входят. Или ты птица столь высокого полёта, что на тебя не распространяются приличия?
— Давай не будем терять времени на глупости, — ничуть не смутившись, отозвался Ирмааладу. — Ты не высокородный господин, чтобы я проявлял к тебе знаки почтения, и попусту имя своё не называю, поскольку нужды в том не было. Веду я тебя в тихое место, где мы могли бы побеседовать без посторонних глаз и ушей, и там уж я сообщу о деле. Если же ты считаешь меня разбойником, который заманивает простачка с целью ограбить — то успокойся. Во-первых, грабить у тебя нечего, денег ты с собой не носишь, а те деньги, что где-то спрятаны — несерьёзные.
Во-вторых, я ни малейшего отношения не имею к разбойникам. Ежели есть такое желание, мы можем прямо сейчас пройти к начальнику городской стражи и он немедленно это подтвердит.
Алану вообще никуда не хотелось идти с этим наглецом, но в наименьшей степени — к начальнику стражи. Особенно учитывая недвусмысленный намёк убираться из Анорлайи подальше.
— Что ж, у меня пока нет оснований тебе не верить, — хмуро сказал он. — Веди меня в это твоё спокойное место.
Пока они шли, Алан наблюдал за прохожими. Многие здоровались с Ирмааладу, другие отводили глаза и ускоряли ход. Ясно было одно — этого человека знают все и воспринимают более чем всерьёз. Проще говоря — побаиваются.
Спокойное место обнаружилось за гостеприимно распахнутыми городскими воротами.
Они сошли с дороги, по еле заметной тропке в пожухлой от зноя траве добрались до высоких кустов миалангу — отдалённо напоминавших земную лещину. Место и впрямь было тихим и тенистым.
— Итак, кто ты? — первым нарушил молчание Алан.
Ирмааладу слегка примял руками траву и уселся, скрестив ноги.
— Я волхв, — объявил он просто. — Или тебе неизвестно слово «ведающий»? Но речь пойдёт не обо мне. Вот ты — ты кто такой, Алан? Кто ты, явившийся из неведомых краёв, хулящий наших богов и проповедующий некоего нового бога?
Да… Алан вздохнул. Быстро разносятся вести в провинциальных городках. Всего-то двоих крестил, один из которых — неразговорчивый дядька, а другая — маленькая девочка. И нате, пожалуйста. Главный городской колдун почтил визитом и допросом.
Видно, заведует тут всей местной магией… Завмаг…
— Что более тебя интересует, уважаемый? История моей жизни или всё-таки весть, которую я несу людям?
Трудно было одновременно и говорить, и мысленно читать Иисусову молитву. Но ничего другого не оставалось — если «завмагу» и впрямь служат бесы, то защитит только непрерывная молитва.
— Ну сам посуди, — ухмыльнулся Ирмааладу, — зачем мне слушать истории из твоей жизни? Я даже не спрашиваю, откуда ты такой взялся. Есть в земном круге много неведомых стран… А вот про своего интересного бога расскажи…
Алан призадумался. Что рассказывать? И как? В разговоре с кузнецом требовался один язык, с его дочкой — малость иной. А вот с этим? «Завмаг» явно неглуп, наверняка и образован… по здешним меркам. Но что он может понять, если разум его отуманен бесами? Читать ему курс догматического богословия?
Тем не менее он заговорил, пытаясь в немногих словах уместить главное. Есть Истинный Бог, создавший мир, духов и людей. Есть духи, взбунтовавшиеся против Создателя. Первые люди были бессмертны, но попались на уловку падших духов и нарушили божественные запреты. От этого изменилась вся их суть, они стали смертны. После разлучения души с телом их ждало вечное заточение с духами зла.
Но Бог простил людей, потому что всё равно их любит. И стал их спасать, что оказалось очень непросто, заняло массу времени и в итоге потребовало, чтобы Бог Сам стал человеком, вобрал в себя всю человеческую природу, умер и воскрес… тем самым открыв путь спасения всем, кто этого хочет. В конце времён Он вновь явится в мир, оживит умерших и будет судить всех. Те, кто был добр, милосерден — те вечно пребудут с Богом, а грешники, возненавидевшие божественную правду, сами себя обрекут на вечные муки. В дальних краях, откуда он, Алан, родом, уже давно знают обо всём этом и идут путём спасения. Не все, но многие. Здешняя же земля ещё гибнет, не зная истинного пути. Потому-то Алан и пришёл сюда — рассказать людям о Боге и спасении.
Получалось как-то вяло и скучно. Точно картон жевать. Но когда «завмаг» не мигая смотрит тебе в глаза и молчит, не задавая ни единого вопроса — как-то теряешься.
Буквально каждое слово требовало пояснения, всё звучало неточно, упрощённо — но растекаться мыслию по древу было бы ещё хуже. В конце концов он замолчал, переводя дыхание.
— Вот так, если очень кратко. А вообще рассказать можно было бы много, но времени на это изрядно ушло бы…
— Незачем, — Ирмааладу поднялся на ноги. — Я понял главное: во-первых, таких нелепиц раньше на землях Высокого Дома не звучало, а во-вторых, они оскорбительны для богов, чьей милостью держится наша земля. Поэтому поступим с тобой так. Ты сейчас умрёшь, быстро и, в общем-то, безболезненно. Затем умрут кузнец с девчонкой. Гниль-заразу надо выжигать заблаговременно.
Да, в лаконичности «завмагу» не откажешь. Как просто: всех убью, один останусь.
Алан, стараясь не суетиться, тоже поднялся на ноги. Смерил взглядом щуплого колдуна.
— А если я всё-таки не умру? Кстати, как ты предполагаешь это сделать?
Не удостоив его ответом, «завмаг» вынул из складок одежды небольшой, сантиметров двадцати, каменный стерженёк. Очертил им в воздухе хитрую кривую и наставил на Алана. Затем вполголоса принялся что-то бормотать.
Алан впервые видел колдовство. Куча прочитанной когда-то литературы — не в счёт.
А вот так, своими глазами, особенно когда результатом должна стать «в общем-то, безболезненная» смерть… Почему-то совсем не было страшно, напротив — в душе рождалось какое-то странное веселье. Умом он понимал, что дело серьёзно.
Ирмааладу — вряд ли шарлатан или сумасшедший. Не потерпели бы такого на должности «завмага». Должен он обладать какой-то силой… и даже не «какой-то», а вполне понятного происхождения. Сниже…
И впрямь, что-то происходило. Истошно крича, упорхнули обитавшие в зарослях миалангу птицы. Ветер поднялся непонятно откуда, пробежал по синеватым верхушкам трав. В воздухе отчётливо запахло озоном.
Этим, однако, всё и ограничилось. Алан, продолжая мысленно читать Иисусову молитву, с интересом смотрел на колдуна.
— Что, не работает машинка? — наконец участливо поинтересовался он, вспомнив фильм вековой давности.
Слово «машинка» он специально произнёс по-русски.
«Завмаг», однако же, не потерял самообладания. Деловито ощупав стерженёк, он приложил его тонким концом к губам и подул. Из толстого конца вылилось несколько неприятных нот — если эти скрежещущие звуки можно было так назвать. Почти минуту ничего не происходило, и колдун вновь принялся оглаживать стержень, поднеся его к самым глазам. Более всего он напоминал сейчас программиста, выловившего странный и очень не ко времени проявившийся глюк.
Потом что-то изменилось. Дрогнул воздух, потянуло сырым холодком, солнечный свет как-то помутнел. Послышался негромкий стрёкот, точно сводный хор саранчи исполнял ораторию «Гибель Алана». И в небе появились птицы.
