Глава XII
Мистер Лльюэлин чувствовал себя необычайно бодро. Он еще не опустошил бутылку шампанского, но выпил достаточно для того, чтобы прийти в самую лучшую форму. Самым замечательным плодом возлияния было то, что страх перед Грейс полностью исчез. Подумаешь, Грейс! Если он чего не перепутал с тех, училкиных дней — пыль под чьей-то там колесницей,[140] не больше. Зайдет — он посмотрит на нее и сразит неназойливой беспечностью, как какой-нибудь из этих храбрецов, о которых он говорил Монти; да, тех самых, что усмиряют кровожадных самодержцев леса.
День продвигался и достиг вершин красоты. Небеса стали еще синее, ветерки — еще нежнее, а птицы и пчелы делали свое дело с тем особым блеском, с той избыточной живостью, в которых — вся разница. Быть может, мы не вправе сказать, что, глядя из окна спальни, Лльюэлин ощутил зов пустыни, но он подумал, что неплохо бы выйти на воздух. Спрятав бутылку под кровать, он спустился вниз и шагнул в открытые просторы. Вскоре после того, как он присел на ту же скамейку, на которой недавно сидела Долли Моллой, глаза его закрылись, и он почти сразу заснул.
Проснувшись, он обнаружил, что к нему присоединилась Санди. Она сидела рядом, и, поглядев на ее профиль, он сразу понял, что с ней не все в порядке. Именно такими бывают девицы, которым судьба недавно дала в зубы. Когда она повернулась к нему, он заметил, что глаза у нее грустные, лицо озабоченное. Она напомнила ему его четвертую жену, которая выглядела именно так, когда он рассказывал ей смешную историю.
— Простите, — сказала Санди. — Я не хотела вас разбудить.
— А я прикорнул? Тяжелая была ночка. Грейс заставила меня просидеть до утра в столовой. Что случилось? Ты какая-то невеселая.
— Что мне веселиться? Меня только что выгнали.
— Грейс тебя уволила?
— Да.
Лльюэлин нахмурился.
— Слишком она любит распоряжаться! Ну, мы это исправим, — сказал он, или вернее, сказало его голосом шампанское. — А в чем дело?
— Она узнала, что у Монти нет знатных родственников.
— Кому они нужны? Вот у меня, к примеру, их тоже нет, а сам я не хуже других.
— Я сказала ей, что они у него есть. Поэтому она его и взяла.
Лльюэлин все понял. Страсть жены к аристократии не укрылась от него.
— Так что мне придется уехать в Америку, — продолжала Санди.
— А что плохого в Америке? Земля свободных, обитель отважных.
— Да, но Монти останется в Англии, и я его больше не увижу, — сказала Санди, и слезы, которые до этого она пыталась сдержать, хлынули своим ходом. — Не надо меня гладить по голове, — добавила она.
— Надо, — уверенно возразил Лльюэлин. — Если я не могу гладить тебя по голове, кого же мне тогда гладить? У меня сердце кровью обливается. А почему ты думаешь, что Бодкин не поедет за тобой в Америку?
— Зачем ему ехать? Он меня не любит.
— Дура ты, честное слово! Любит.
— Что!
— Сам говорил. О, если бы ее обнять — ну, в таком духе. Поскольку я как раз сказал ему, что ты от него без ума…
— Что?!
— Ну да, сказал. Мужчинам нравится слышать такие вещи. Мы как раз шли из этого клуба.
— Вы же обещали!..
— Не доверяй человеку в моем положении. Неужели ты думаешь, что я смог бы управлять такой студией, если бы иногда не нарушал слова? Хочешь, чтобы я держал обещание, напиши все на бумаге, позови свидетелей, нотариуса и поставь печать. Даже после этого у тебя останется шанс пообщаться с моими адвокатами. Но мы отвлеклись. Пока ты меня не сбила с пути, я говорил о том, что Бодкин считает тебя лучшим созданием на свете и готов отдать полцарства за возможность поставить твои тапочки рядом со своими. Только одно его держит — это самое обязательство.
— Он помолвлен с Гертрудой Баттервик.
— Знаю. Он мне все сказал. Она — дочь человека, который приглашает на обед и кормит овощами с морковкой. У такого отца не может быть приличная дочь. Чем раньше Бодкин от нее отделается, тем лучше.
— Как он от нее отделается? Он очень благородный. Вот кто всегда держит слово.
— Молодой еще. Подрастет — образумится.
— Он не может сказать ей, что любит меня.
— Почему? Может. Позвонит по телефону… Да ты не беспокойся! Очень скоро она его сама выгонит.
— Хотела бы я так думать!
— Ну и думай. Что за прок сидеть и плакать? Честно говоря, он уже кое-что сделал. Надеется попасть в тюрьму, а это все разрешит.
— В тюрьму?!
— Он увез этот фальшивый жемчуг и обронит его по дороге. А когда он вернется без жемчуга и расскажет, как его ограбили, миссис Лльюэлин сейчас же его посадит. Собственно, она уже собирается. Тогда эта мымра его прогонит, и все хорошо. Много ему не дадут, а пока что ты сможешь носить ему передачи.
Последние несколько фраз Лльюэлин произнес неразборчиво и наконец опять заснул. Он привык спать восемь часов, а не коротать ночи в креслах. Сквозь дрему он смутно слышал, как Санди что-то еще говорит, но его не смогли бы уже разбудить из пушки.
Когда он очнулся, никого рядом не было, и в воздухе носилась вечерняя прохлада, лишающая очарования отдых на природе. Чувствуя, что теперь лучше бы допить шампанское, Лльюэлин поднялся к себе и прикончил бутылку. После этого он спустился вниз, готовый к любой судьбе.[141] Поразительно, как изменил эликсир его мировоззрение! Если кто помнит, в баре «Веселая креветка» с Монти произошло примерно то же самое. Вероятно, в лучших сортах шампанского есть что-то волшебное, не только оживляющее тело, но и вдохновляющее душу.
Тут он заметил, что откуда-то доносятся неприятные звуки. Сосредоточившись, он установил, что шум исходит из гостиной. В следующий момент он распознал голос Грейс, которая кого-то отчитывала.
Ему не потребовалось долго размышлять, чтобы догадаться, кто это. Очевидно, то был его друг Бодкин, и от этой мысли шампанское забурлило у него в венах. Он грозно нахмурился. Он не мог допустить, чтобы с его другом так обращались.
Айвор Лльюэлин открыл дверь и смело вошел в гостиную.
Как он и предполагал, Грейс стояла посреди комнаты подобно Статуе Свободы, а Монти стоял рядом и выглядел так, словно его нарезали кусочками. Судя по всему, он впервые видел великую актрису в одной из ее любимых ролей. Он ожидал, что, когда он вернется без жемчуга и без более или менее благовидного оправдания, в доме будет шум, но его воображение просто меркло перед открывшейся реальностью. Монти был похож на человека, который со свечой в руке ищет, где течет из трубы газ.
Мистер Лльюэлин, напротив, был собран и спокоен, как пристало тому, кто только что выпил кварту первоклассного шампанского. Он чувствовал себя хозяином в доме и не собирался терпеть никаких беспорядков.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Уходи, — ответила Грейс.
— То есть как, уходи? Я только вошел. А, Бодкин, привет! Как съездил?
