— Извини меня, — величественно сказал Филлмор; он немного повеселел. — Дай, я все объясню. Женщины ничего не понимают в бизнесе. Все твои деньги вложены в «Путь иллюзий», а этот спектакль, как ты знаешь, пользуется огромным успехом. Тебе нечего беспокоиться о других постановках, которые я планирую.
— Я не о деньгах беспокоюсь. Я беспокоюсь о тебе. Снисходительная улыбка заиграла в складках его лица.
— А за меня тревожиться не надо. У меня все в порядке.
— Нет, не все. Начинающий продюсер просто не имеет права ввязываться в такой огромный проект. Ты не можешь себе этого позволить.
— Детка, как я уже говорил, женщине здесь не разобраться. В подобном случае человек всегда может привлечь инвесторов.
— Ты хочешь сказать, что отыскался болван, который согласился дать тебе деньги?
— Конечно. Никакого секрета, по-моему, здесь нет. Твой друг мистер Кармайл заинтересовался некоторыми моими проектами.
— Что!
До сих пор Салли была просто встревожена, теперь пришла в ужас. Этого она никак не ожидала. Брюс Кармайл проникал в ее жизнь приливной волной. Укрыться от него было нельзя. Куда бы она ни пошла, она наталкивалась на него, ей оставалась лишь бессильная злоба. Положение становилось невозможным.
Филлмор неправильно истолковал ужас в ее голосе.
— Все будет в порядке, — заверил он ее. — Он очень богатый. Крупное состояние, плюс приличный годовой доход. Даже если что-нибудь пойдет не так…
— Не в том дело…
Однако объяснять что-либо Филлмору было бесполезно, и Салли замолчала. Пока она горевала над этим осложнением, которое нарушило спокойное течение ее жизни, в соседней комнате раздались голоса. Дублер Рыжика убеждал кого-то, что шеф занят, и беспокоить его не следует. Это ему не удалось. Дверь распахнулась, и в комнату влетела мисс Винч.
— Филлмор, идиот несчастный! — Хотя смысл ее телеграфных посланий был окутан тайной, когда дело дошло до живого общения, оказалось, что мисс Винч — сама прямота. — Хватит чесать в затылке! Слушай меня. Ты рехнулся!
Когда Салли видела невесту Филлмора в прошлый раз, она поразилась ее непоколебимому спокойствию. В Детройте казалось, что мисс Винч ничто не может вывести из себя. Теперь от безмятежного спокойствия не осталось и следа, и это показалось Салли недобрым знаком. Она почувствовала, что лишь чрезвычайное происшествие могло привести ее будущую невестку в такой раж.
— А, это ты! — сказал Филлмор. Когда дверь открылась, он негодующе вскочил на ноги, как лев, потревоженный в своем собственном логове, однако, увидев, кем оказался незваный гость, успокоился.
— Да, это я! — Мисс Винч в отчаянии упала на вращающийся стул и попыталась восстановить душевное равновесие с помощью жвачки. — Филлмор, дорогой, ты ужасно милый. Я тебя люблю. Но с такой головой место тебе в психушке. Тебя там ждут — не дождутся.
— Что ты го во… — начал Филлмор.
— А ты что об этом думаешь? — спросила мисс Винч, поворачиваясь к Салли.
— Я только что ему говорила, что это глупости. — Салли обрадовалась союзнику. — Еще не время заниматься таким огромным проектом, как это ревю…
— Ревю? — Мисс Винч прекратила терзать жвачку. — Какое еще ревю? — Она воздела руки. — Видимо, придется мне проглотить эту жвачку. Невозможно жевать, когда голова идет кругом. Ты еще и ревю ставишь?
Филлмор застегивал и расстегивал пуговицы на жилете. Вид у него был затравленный.
— Разумеется, — ответил он немного лихорадочно, — Я попросил бы вас, девушки…
— Рехнулся! — повторила мисс Винч. — Пишите письма. Отделение для буйных, чайнику. — Она крутанулась на стуле к Салли. — Послушай! Его надо остановить. Мы должны объединиться и отстранить его от дел. Это в его же интересах. Знаешь, что он предложил мне? Угадай с трех раз. Хотя, что толку? Ты никогда не догадаешься. Этот несчастный псих решил дать мне главную роль в своем новом спектакле. Мне!
Филлмор оставил в покое жилетные пуговицы и протестующе замахал руками.
— У меня на этот счет собственное мнение…
— Да, сэр! — Мисс Винч легко миновала препятствие. — Вот что он собирается взвалить на плечи ничего не подозревающей публики. Сижу я мирно у себя в номере, ковыряюсь вилкой в яичнице, читаю утреннюю газету, как вдруг звонит телефон. Какой-то господин спрашивает меня внизу. Ну, пусть подождет минутку. Быстренько одеваюсь, и вниз на лифте. Вестибюль залит сиянием.
— Что это значит?
— Этот господин оказался таким рыжим — не увидишь, не поверишь, — пояснила мисс Винч. — Сверкает как солнце. Они в гостинице даже свет погасили, ради экономии. Англичанин. Приятный малый. Зовут Кемпом.
— О, так Рыжик в Чикаго? — воскликнула Салли. — А я-то думаю, почему его нет на стульчике в приемной.
— Я отправил Кемпа в Чикаго, — объяснил Филлмор, — присмотреть за труппой. Такая у меня тактика: если сам не могу наведываться время от времени, посылаю своего представителя…
— А вот это ты будешь рассказывать своей бабушке долгими зимними вечерами, — прервала мисс Винч лекцию по управленческой стратегии. — Возможно, мистер Кемп и присматривал за труппой, и все же в первую очередь он прибыл, чтобы позвать меня в Нью-Йорк на мою собственную коронацию. Филлмор, видите ли, желает, чтобы я была здесь. Я должна проводить набор актеров на второстепенные роли. Я! Ты представляешь себе?
— Ну… — Салли колебалась.
— Ничего не говори! Знаю не хуже тебя. Печально, но факт.
— Ты упорно недооцениваешь свои способности, Глэдис, — упрекнул ее Филлмор. — У меня есть кое-какой опыт в этой области, я видел немало актрис, и уверяю тебя, что такой характерной…
Мисс Винч быстро встала, порывисто поцеловала Филлмора и снова уселась. Она достала из сумки еще одну жвачку, однако, покачав головой, спрятала ее назад.
— Как мило, что ты все это говоришь! — сказала она. — Не хотелось будить тебя, но, Филлмор, дорогой мой, выгляни на минутку из своей палаты и прислушайся к голосу разума. Я же прекрасно понимаю, что творится в твоей несчастной расстроенной башке. Эльза Доланд сидела на мелких ролях, ты взял и за один вечер сделал из нее звезду. Она едет в Чикаго, критики и публика сходят по ней с ума. Вообще-то, — с энтузиазмом обратилась к Салли благородная мисс Винч, — ты и представить себе не можешь, насколько она хороша, пока не увидишь ее на сцене. Это и впрямь сенсация. Все говорят, она будет великой актрисой. Замечательно! Ну а что же наш Филлмор? Несчастный хлопает себя по лбу и восклицает: «Вот это мысль! Получилось в первый раз, получится и во второй. Я могу печь звезд из ничего». И выбирает меня!
— Что ты гово…
— Однако в этом плане есть один недостаток. Эльза — гениальная актриса. Если бы он не обратил на нее внимания, это сделал бы кто-нибудь другой. А малютка Глэдис? Здесь все по-другому— Она повернулась к Салли. — Ты видела меня на сцене, и, позволь заметить, ты видела все, на что я способна. Мне нужна роль служанки: в первом акте занести поднос, во втором — пару раз сказать «Слушаюсь, мэм»! Вряд ли у Эллен Терри «Да, мэм» выйдет лучше, чем у меня, и подносы я ношу лучше Сары Бернар. Но на этом — все. Ничего больше. Тот, кто думает иначе, зря потратит деньги. Между нами, хорошо я умею только стряпать.
— Глэдис, дорогая! — возмущенно воскликнул Филлмор.
— Я прирожденная повариха, и не собираюсь скрывать это от мира. Ради моего цыпленка ты оставишь дом и мать. А пирог со свининой по-английски… Как-нибудь устрою себе выходной и приготовлю вам. Закачаетесь! А играть — увольте. Не умею, да и не хочу. Я пришла в театр поразвлечься. А какое уж тут развлечение, когда ты пашешь в главной роли, глядя, как критики машут секирами в первом ряду, и ни
