ДНЕВНИКИ

женам звоните?';

– с эмиграцией – каши не сваришь;

– Николая Второй – преступник (отречение). 'Ну да, его расстреляли, но разве его одного расстреляли?';

– Солидаристы – 'провинциальны';

– нужно крепить 'Вестник' (я его укрепил финансово…');

– план русского университета в Канаде – до слез наивно: 'агрономы' и вообще всякие деятели для будущей России… Париж 20-х годов!..

Вторник, 13 мая 1975

Усталость. Желание – лишь бы дотянуть до конца учебного года, а эти полторы недели до конца кажутся бесконечными. Сколько еще заседаний! Споров, церемоний, ответственности. 'Покоя сердце просит'1.

Великое утешение – длящаяся Пасха в церкви…

8.20 утра: 'il faut tenter de vivre' – лекции, заседания, малый синод, и так – до вечера…

1 Из стихотворения А.Пушкина 'Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит'.

Среда, 14 мая 1975

Весь день вчера – заседания ('внешние сношения', малый синод, правление…). Эмпирия церковной жизни, все ее мелочи, дрязги, трудности. Пишу это безо всякого 'уныния', ибо мне давным-давно стало ясно, что человечность Церкви – меньший соблазн, чем 'псевдодуховность', чем все попытки развоплотить ее. Вот именно этим бесконечным трением друг о друга, как камешки у берега, этим смирением перед буднями, этим приятием повседневности и bose Arbeit1 в конце концов сохраняется Церковь в истории, и подлинная церковность состоит в том, чтобы не соблазниться о ней. 'И блажен иже не соблазнится о Мне'2.

Вечером ужинают у нас владыка] Сильвестр и С.Трубецкой. Сильвестр еще весь полон своей 'солженицынской' авантюрой в Монреале.

Сегодня за утреней – опять как бы 'укол' счастья, полноты жизни и одновременно мысль: 'И нужно будет умирать'. Но поразительно то, что в этом, таком мимолетном, дуновении счастья неизменно 'собирается время', то есть одновременно не то что вспоминаются, а присутствуют, живут все такие 'дуновения' – та Великая Суббота на Clichy и множество таких же 'прорывов'. Не означает ли это, что 'вечность' – не прекращение времени, а как раз его воскресение и собирание, что 'время' – это фрагментация, дробление, падение 'вечности' и что к нему тоже, и, может быть, прежде всего, относятся слова Христа: 'чтобы ничего не погубить, но все воскресить в последний день'3 . В каком-то смысле это и есть воскресение 'плоти'.

Правда Пруста: искусство призвано к восстановлению времени. Трагический тупик Пруста: совершая это, искусство свидетельствует о Боге, о возможном 'прорыве'. А у него нет этого прорыва и воскрешенное искусством temps perdu4 есть свидетельство о смерти и пропитано тлением. Нету этого удивительного бунинского прозрения:

'Как будто все, что было и прошло,

Уже познало радость воскресенья…'5 .

Жажда одиночества, тишины, свободы – это и есть жажда 'освободить' время от загромождающих его мертвых тел, сделать его тем, чем оно должно быть, – вместилищем, чашей вечности. Литургия: претворение времени, наполнение его до конца вечностью. Несовместимость двух 'духовностей': той, что стремится к освобождению от времени (буддизм и всяческая ориентальщина – индуизм, нирвана и т.д.), и той, что хочет освободить время. Пафос неподвижност. Но в 'подлинной' вечности все живет . Предел и полнота: в каждом моменте все время и вся жизнь… Но тут вечная проблема: а 'злые' моменты? 'Злое' время? Предсмертный страшный ужас тонущего, убиваемого, летящего с десятого этажа, чтобы через секунду разбиться о мостовую? 'Слезинка' мучимого ребенка?

1 тяжелой работой (нем.).

2 Мф.11:6.

3 Ин.6:39.

4 потерянное время (фр.).

5 Из стихотворения И.Бунина 'Зачем пленяет старая могила…'.

Четверг, 15 мая 1975

После обеда вчера, вернувшись из семинарии, пытался засесть за работу, кончить статью 'Об общении в таинствах' для 'Вестника'. Полная невозможность. Перечитал и эту статью, и 'Иерархию ценностей', и переднюю главу из Литургии ('Таинство приношения') и ощутил полную неспособность работать. Это знакомое чувство, когда все кажется ненужным, поверхностным, когда нет внутренней убежденности в том, что пишешь, и в самой нужде писать. Чувство – a quoi bon?1 Когда сразу видны все возможные возражения и невозможность все равно по-настоящему сказать то, что хочешь ('мысль изреченная есть ложь'2 ). Всегда в такие минуты поражаюсь людям, которые пишут себе и пишут, 'ничтоже сумняшеся'. Это бессилие у меня происходит, кроме всего прочего, из внутреннего убеждения, что последняя правда по любому вопросу, в конечном итоге, состоит в coincidentia oppositorum3 … Эфемерность 'статеек'. Вот кончил вчера третий том переписки Bremond-Blondel. Какие бури! Споры, волнения – и что от всего этого осталось? Подстрочные примечания каких-то 'бремондистов'… Все – membra disjecta4 , но тогда нужно писать так, чтобы каждый 'фрагмент' светился отражением 'целого', а это-то и составляет трудность, перед которой опускаются руки…

Пятница, 16 мая 1975

Вечером ужин со студентами] в семинарии, а потом два часа по TV старый, когда-то очень мне понравившийся детективный] фильм. На письменный стол даже не смотрю и ложусь спать такой усталый, как если бы весь день колол дрова…

Кончилась уже короткая нью-йоркская весна – все распустилось, все заполнилось 'luxuriant'-ной5 зеленью, и, в сущности, наступило мокрое и душное лето.

Понедельник, 19 мая 1975

Все та же занятость, та же суета. В субботу посвящение в диаконы Сережи Бутенева. Действительно светлое и радостное торжество – и он сам, такой простой, серьезный, светлый, сосредоточенный… Потом прием у Бутеневых, всеми так очевидно ощущаемый свет этого дня. 'Слава' у Кесича. Всенощная.

Вчера, в воскресенье, длинная поездка с Л. сначала в Wappingers к дочери Ане] (где мы наслаждаемся маленькой Александрой), потом – маленькими дорогами, наперекос – в Kent. Солнечный весенний вечер, красота цветущих деревьев, цветов, совсем еще молодой – 'сквозящей' – зелени… Длинный разговор с Л. о Солженицыне, о Виноградовых, об его мечте 'русской общи-

1 для чего? (фр.)

2 Из стихотворения Ф.Тютчева 'Silentium'.

3 совпадении противоположностей (лат.).

4 разрозненные части (лат.).

5 Luxuriant (англ.) – пышный, богатый.

ны'. Как ни переворачиваю все это в своем сознании, вся эта мечта продолжает казаться мне 'ложной', ненужной. Это подчинение творчества 'русской жизни', искусственно насаждаемой, я ощущаю как какой-то порок в солженицынском мироощущении. Рассказ об его ответе кому-то в Монреале: 'Вам нравится наша Канада?' – 'Мне нравится только Россия…' Вот это 'только' и есть ограниченность, 'червоточина' солженицынского величия, его отрицание, пожалуй, лучшего в России – ее 'всемирности', ее – 'нам внятно все…'1 . А теперь на страницах 'Вестника' ему вторит Вейдле (по поводу 'Глыб') – 'только в Россию