ДНЕВНИКИ 1973-1983

удивительный свет во сне, эта пугающая 'тьма' наяву…

Вчера у меня на дому – факультет1 . Сравнительно мирно. Но, Боже мой, как трудно людям не то что соглашаться друг с другом, а просто слышать друг друга. И если это так в маленькой группе якобы единомышленников, то что же сказать о мире at large2 ? Реальность разделения и отчуждения – как суть 'первородного греха'. Но потому и единство невосстановимо иначе как во Христе.

Длинное письмо от Андрея с подробностями о кончине Николая И.3. Как все меняются, какими другими становятся люди, когда входит в их жизнь настоящее горе.

Холодные, прозрачные, солнечные дни. Медленно падающие листья. Всегда поражающее меня печально-светлое торжество осени.

Как я прав, мне кажется, в моем убеждении, что прежде, чем чему-либо другому, Христос 'противостоит' религии, ее затягивающей, двусмысленной, соблазнительной мути. В падшем мире самое страшное – это падшая религия. Тут набито бесами.

Нашел в записной книжке 1959 г . следующую выписку из 'Memoires Interieurs' Мориака:

'…le combat de ceux qui dans l'Eglise croient que 'c'est vrai', contre cet qui jugent que 'c'est utile'' (p.155). И дальше: 'Pour moi je ne cesse d'apprendre des Provinciales, ecrites sous une monarchie absolue, et par ce chretien exemplaire a qui le Christ avait parle durant la nuit des 'resurs de joie', ce qu'est la liberte des enfants de Dieu et que contre elle rien ne prevaut. C'est elle qui donne son prix a la destinee d'un homme. C'est elle que nous devons preserver dans notre proper vie, dans la nation, dans l'Eglise…' (p.156)4.

Четверг, 24 октября1974

Вчера купил и частично прочел 'The Limit of Growth'5 , доклад того Римского клуба, на который постоянно ссылается Солженицын. А также L'Express и L'Observateur. Это все растущее ощущение тупика, кризиса, паники, чув-

1 собрание преподавателей (англ.).

2 вообще (англ.).

3 Жених Наташи, дочери Андрея Шмемана.

4 Выписка из 'Воспоминаний внутреннего мира' Мориака: '…борьба тех, кто кричит в Церкви, что 'это истина', и тех, кто считает, что 'это полезно'' (стр.155). ‹…› 'Я лично не перестаю изучать 'Письма к провинциалу' [Паскаля], написанные при абсолютной монархии этим удивительным христианином, с которым Христос говорил в ночь (мать-перемать, забыла спросить, что значит resurs de joie!), в чём заключается свобода детей Божиих, и что ничто её не одолеет. Это она определяет цену человеческой судьбе. И это её мы должны сохранять в нашей жизни, в народе, в Церкви…' (стр. 156) (фр.).

ство распада того мира, в котором мы живем. 'The global needs, the national means…'1 . Удивительная вещь: 'прогресс' создал, так сказать, 'единый мир' и, одновременно, маленького человека, лишенного мировой перспективы. Против global needs человечество защищается уходом во все 'маленькое', но совсем не в то 'раскаяние и самоограничение', к которому призывает Солженицын.

Уверен, что христианская эсхатология тут 'очень причем' и что на нее должно быть направлено сейчас христианское сознание.

Только что длинный разговор с К.Т. Удивительно, как, только стараясь помочь другому, сам начинаешь 'понимать'!

Человек хочет быть любимым – и потому страдает. А разрешение в том, чтобы полюбить. Это божественное решение: так все 'проблемы' решает Бог: любя, а не ища ответной любви.

Пятница, 25 октября 1974

Вчера за ужином у Т. – Н.Н. (стареющий, элегантный, красивый педераст): 'Я обожаю Афон, я каждый год езжу на Афон, нужно спасти Афон…' Как часто замечал я эту тягу к 'Афону' (или к подобным же реальностям, целиком оторванным от мира и жизни) у людей такого типа. Это их 'алиби' для самих себя. Не ходить же ему в скучный приходской храм – вот он и любит 'Афон'. А почему, в сущности, нужно спасать Афон, если Афон не 'спас' Православие? Есть 'православие', живущее пафосом спасения собственных исторических обломков: 'восточных патриархатов', 'Афона', 'быта'. И вот включи в свою жизнь одну такую 'заботу' – и совесть чиста. Как в большом, так и в малом. И трупный яд разлагает Православие. Но на этот- то 'запашок' и тянет неудержимо 'религиозных' людей. Им искренне кажется, что этот 'запашок' и есть Православие…

Понедельник, 28 октября 1974

Поездка в Оттаву и Монреаль. Лекции, службы. 'Bain de foule'2 . В промежутках – на аэродромах, в одиночестве аэропланов – чтение книги Th. Molnar3 о Сартре. Какой больной должна быть наша эпоха, если эта 'философия', сотканная целиком из отрицаний, капризов, каких-то ребячьих скачков и словесного тумана, могла стать 'властительницей душ'. Страшен не Сартр (он жалок), страшна доверчивость 'интеллигенции', страшна ее готовность принять что угодно 'на веру' кроме веры, страшна очевидная за всем этим ненависть к Христу. В этом смысле, конечно, Сартр – 'дьявол', одно из бесчисленных воплощений зла. Компоненты дьявола: во-первых, основоположная, все собою пронизывающая тьма (хула на творение); во-вторых – ложь (он искони лжец), перетолковывание, извращение, подтасовка, подмена белого черным;

1 'Глобальные нужды, национальные средства…' (англ.).

2 В гуще толпы (фр.).

3 Т.Мольнара.

в-третьих, страстное желание заменить Бога, найти другой 'абсолют', 'спасти'; в-четвертых, полная плененность собой и этой ложью, невозможность увидеть свет, ненависть к нему. Негативная сотериология – отсюда ее успех… 'Ибо люди больше возлюбили тьму, нежели свет…'1.

В Оттаве встреча с Борисом Гореловым, моим одноклассником по гимназии, которого я с тех пор – лет тридцать с чем-то – и не видел! Удивительно, как в седом, пятидесятилетнем человеке сохраняется и живет 'мальчик'. Словно не 'зрелый возраст' и не 'старение' – сущность человека, а только и навсегда l'enfant qu'il fut2 . Борис всегда был 'раненным жизнью' – и вот такой же: испуганный, всего боящийся, так очевидно проживший как-то 'рядом' с собственной жизнью.

И там же – в Оттаве – другая встреча, тоже с детством и юностью: Саша Яконовский (корпус, а потом – в 41-42 годы – [лагерь в] Verrieres le Buisson). Тоже седой и тоже тот же: 'авантюрист', полная противоположность Горелову. И вот оба живут в Оттаве (!) и 'отрицают' друг друга, хотя, может быть, общее детство могло бы быть светом, прорывом из одиночества.

Горелов: 'Ты знаешь, я, когда приехал в Париж, пошел en pelerinage3 на [ту улицу] Bd. d'Auteuil, где была гимназия…'

Яконовский: 'Ты знаешь, у меня сохранились стихи Кирилла Радищева, я тебе их пришлю…'

Встречаемся – в прошлом, в детстве, обмениваемся обрывками чего-то безнадежно ушедшего и о котором, когда мы умрем, никто не сможет вспомнить. Как мы определены детством!

Вторник, 29 октября 1974

Сегодня нашему маленькому [внуку] Ивану десять лет! А как будто это было вчера: я прилетел в Бостон, меня встретил Сережа – он тогда учился в Гарварде – и мы, позвонив с аэродрома, узнали, что у Ани родился сын. И, значит, с тех пор прошла огромная часть жизни, и умом, конечно, я могу восстановить ее 'содержание'. Но время, все это длиннейшее время, его реальность – провалилось, кануло в какую-то бездну. Между сегодняшним туманным утром и тогдашним солнечным осенним днем – как будто ничего! Время не течет, а проливается…

Пишу это перед отъездом в Тихоновский монастырь – до четверга! Митрополичий Совет, Архиерейский Синод. Три дня разговоров, три дня участия во всяческих 'борьбах', в человеческом непонимании. Три дня усилий все это сгладить, выпрямить, и всегдашний вопрос в душе: нужно это или не нужно? И если нужно, то, собственно, что нужно и что не нужно?

За окном – утренний туман и сквозь него ярко-желтая листва. По веткам бегают белки. Все живет и движется во времени, которого нет . Удивительно. Духовная жизнь: претворение этого 'нет' в реальность тем, что есть. Падшая

1 Ин.3:19.

2 ребенок, которым он был (фр.).