моряком.
Несколько секунд пришлось ждать, пока глаза привали к темноте. Трикс и капитан Бамбура оказались в кречной комнатушке, заваленной пыльными тряпками. Свет едва-едва проникал сквозь ведущую из глубин здания дверь. Помимо света в дверь проникал запах жареного мяса и легкий ровный шум, какой издает толпа, пытающаяся не шуметь. Причем в шуме угадывались детские голоса… Батое воображение Трикса сразу нарисовало ему неволичий рынок, на который обосновавшиеся в городе пираты заманивают мальчиков и девочек, после чего ставят рааленным железом клеймо и продают с аукциона.
Трикс снова с подозрением уставился на Бамбуру.
— Быстрее, молодой человек. — Моряк устремился к двери. — Я едва не опоздал!
Где-то за стенами грянул выстрел и раздался пронзельный женский визг. Трикс вздрогнул.
— Вот видите, со-герцог, у меня три минуты до выха! — Бамбура снова ухватил Трикса за плечо, протащил через комнату. Коридор, в котором им навстречу пробали (Трикс часто заморгал) три голых черных дикаря в набедренных повязках и с копьями, молодой парень, деащий вертел с куском жареного мяса, прелестная юная дева в белоснежном платье, почему-то измазанном на гри красной краской, и рыцарь в давно уже немодных целых доспехах. Впрочем, для человека, несущего на себе сорок килограммов железа, рыцарь бежал подозрительно легко и бесшумно.
— Это что? — беспомощно воскликнул Трикс. Но китан Бамбура уже впихнул Трикса в крошечную, но зато ярко освещенную каморку. Основным предметом интьера здесь служило большое, пусть и старое зеркало, на столике перед которым горел целый ряд свечей. Также на столике валялись пуховки, коробочки с пудрой и румяни, тени, тушь для ресниц и прочие вещи, которые Трик-су доводилось видеть в будуаре у матери, но никак не в руках мужчины.
У столика стояло продавленное кресло, куда немеенно бухнулся капитан Бамбура. Вдоль стены тянулась узкая кушетка, на которой валялся и похрапывал кто-то тощий и высокий, в данный момент скрючившийся в три погибели.
— Требую объяснений! — не выдержал Трикс. — Кто вы такой?
Капитан Бамбура, бодро прохаживающийся по лицу пуховкой, вымазанной в пудре кирпично-красного цвета, оттянул черную повязку и посмотрел на Трикса обоими глазами. Скрытый повязкой глаз оказался ничуть не хуже своего доступного миру соседа. Другим движением капан приподнял седую шевелюру, под которой обнаружись черные волосы. Сразу стало ясно, что Бамбуре лет тридцать. Ну, может быть, тридцать пять. Уж никак не старше!
— Ты Трикс Солье, так?
Трикс вздохнул и кивнул.
— Помнишь, два года назад в зимние праздники, заеие актеры играли в замке со-герцога пьесу? «Заблуждия мудрости, или Многие печали маленького эльфа»?
Трикс смущенно кивнул. Пьесу он помнил, хотя, кечно, не слишком-то было достойно почти взрослому человеку смотреть детскую пьеску про эльфов и гоблинов. Отец — так и вовсе над ним посмеивался. Но Триксу правился и отважный эльфийский принц, сражающийся с королем гоблинов за свою украденную старшую сестру, и сама старшая сестра, и даже коварный король го…
— Вы! — завопил Трикс. — Вы король гоблинов! Моряк Бамбура откашлялся. Он выглядел польщенным.
— Временами — да, молодой человек. Так вот, я себя чувствую обязанным. Наш театр был в бедственном пожении, прямо скажем. Щедрость вашей светлости… и покойной со-герцогини, конечно же… нас спасла.
Трикс покраснел. Он и впрямь уговорил мать хорошо наградить бродячих актеров.
— Мне очень понра… — начал Трикс.
Но тут в дверь застучали. Кажется, сапогами. Раздая рев:
— Бамбура! Почему не на сцене? Альби уже минуту как ищет тебя в трюме, зрители начинают смеяться!
Бамбура вскочил и с быстротой молнии выскочил в дверь. Трикс успел лишь заметить, что орал на грозного капитана маленький толстенький человечек в одеждах шута… слишком шутовских одеждах, чтобы их носил нтоящий шут.
Дверь закрылась. Трикс задумчиво посмотрел в зерко. Что ж, судьба ему все-таки улыбнулась. Пусть он не встретил положенных герою покровителей, но даже на подмостках театра можно перевести дух и подумать, как жить дальше.
Откуда-то совсем близко донеслись аплодисменты. Трикс вздохнул — посмотреть, что происходит на сцене, очень хотелось.
Тело на кушетке пошевелилось и, не поворачиваясь к Триксу лицом, произнесло:
— Поверните картинку на стене, молодой человек. За ней будет маленькая дырочка, в нее и смотрите.
Опасливо поглядывая на догадливого незнакомца, Трикс подошел к небольшой картине, висевшей на стене. Трикс, немного интересовавшийся живописью, посмоел на картину повнимательнее и решил, что она не стт холста, на котором нарисована. Неведомый художник изобразил таинственно улыбающуюся женщину на фоне унылого пейзажа. Улыбка у женщины была такая выменная, что складывалось ощущение — художник нколько часов не давал натурщице отлучиться по есттвенным надобностям. С чувством пропорции у худоика тоже было не все в порядке, а уж преобладание унылых коричнево-желто-зеленых тонов лишало карту всякой привлекательности.
Зато в дырочку, спрятанную за картиной, открывался замечательный вид. Дырочка была проверчена в противоложной от сцены стене где-то над головами зрителей. Далековато, но зато все видно.
И слышно.
— Киль тебе в фарватер! — закричал на сцене капитан Бамбура. — Как ты мог подумать, Альби, что я брошу тебя на растерзание туземцев?
— Гав, гав, гав! — жизнерадостно залаяла маленькая белая собачка, прыгая вокруг Бамбуры.
— Нет, Альби! — воскликнул Бамбура. — Мы не будем сражаться с туземцами, мы победим их хитростью! Ските, друзья, куда ушли туземцы?
— Туда! — завопил зал тонкими голосами. Трикс всмотрея в зрителей, потом вернул картину на место и спросил:
— Скажите, а вы играете только для детей?
— Мы не играем, а даем представления, — кисло отвался человек с кушетки. — Нет, не только. Еще для их родителей и гувернанток.
— А я-то по этим крикам решил, что тут продают малетних рабов, — признался Трикс.
— Напротив, здесь малолетним рабовладельцам прают старых бедных актеров, — мрачно ответили с кушеи. — Если ты не против, юноша, я посплю еще четверть часа. Мой выход только в финале, и то меня проносят мертвого на носилках…
Трикс вздохнул и сел в кресло перед зеркалом.
Покосился на картинку.
Нет, все-таки в ней что-то есть…
Такое удивительное коварство! — восхищенно сказал Бамбура. — Отпустить наследника свергнутого властителя, чтобы собственный сын боялся мести и не расслаблялся!
Трикс вздохнул. Честно говоря, он не был склонен так радоваться коварству Сатора Гриза.
— Интрига, достойная пера Гила Гильена, — продолжал Бамбура. — Он бы написал трагедию. Как «Руста и Пом-пилико»! Или трагикомедию. Как «Юлай и Юлайя»! Или комедию. Как «Клео и Кагана»!
— И назвал бы ее «Трикс и Гриз», — кислым тоном сказал актер, сыгравший в конце пьесы труп туземного короля. — Бамбик, успокойся. Гил Гильен все свои истории придумывал или воровал у коллег. Ничего реального он никогда не писал. Боялся, что какой-нибудь благородный господин разгневается и
