прикажет высечь его розгами.
Трикс не особо интересовался делами комедиантов, но все-таки кивнул. Эта версия показалась ему куда более реальной.
…Спектакль закончился час назад и с тех пор Трикс сидел в комнате с зеркалом и притираниями. Компанию ему составляли Бамбура — как уже понял Трикс, для пртоты актеры звали друг друга на сцене настоящими имами — и тощий смуглый мужчина, игравший туземного короля. Звали его то ли Шараш, то ли Жараж, Трикс никак не мог уловить произношения и на всякий случай и сам называл актера неразборчиво, гундося и пришепетывая, будто сраженный неожиданным насморком.
Бамбура вернулся сразу после торжественных похорон Шараша-Жаража, за которыми Трикс с любопытством наблюдал через дырочку в стене. Белую собачонку Альби отважный капитан держал под мышкой. Оба выглядели уставшими. Собачонка обнюхала Триксу ноги, тявкнула и побежала в угол, где стояла мисочка с водой. Пила она жадно, будто благородный рыцарь наутро после празднтва, негодующе фыркала и разве что не ругалась впоолоса по-собачьи. Бамбура же, радостно напевая песню чернокожих рабов: «На волю, на волю, хотим мы на вю…», принялся разоблачаться. Скинул свои моряцкие одежды, оружие, сапоги и повязку с глаза. Отвязал мешои с тряпьем с плеч и бицепсов, распустил ремень, выпкая на волю тугой животик. Оставшись в пестром штаном трико, какие носят акробаты и жонглеры, уселся за стол и добродушно подмигнул Триксу. Следом вошел толо что похороненный Шараш-Жараж, неся в руке большой кусок жареного мяса, источающий аппетитный запах.
— Очень удобно, — пояснил Бамбура. — В середине второго акта туземцы жарят на костре мясо. Ну, вроде как они поймали моего старшего помощника, тот все равно такой негодяй, что его детям не жалко… Потом рыцарь Кристан мечом, а невинная девица Глиона ором прогонт туземцев, те убегают вместе с мясом — и мы его делим после спектакля на всех.
— А… это… — Трикс подозрительно уставился на кусок мяса.
— Ну что ты! — Бамбура замахал руками. — Что ты! Где бы мы каждый день брали такого колоритного негодяя на роль старшего помощника? Обычная говядина с рыа… признаюсь, она немного пахла, но мы ее натерли уусом и прожарили посильнее.
Успокоенный Трикс поел вместе с актерами (Альби требовательным лаем напомнил, что и ему полагается кок). А потом рассказал свою историю, начиная с того утра, когда отправился к отцу в тронный зал…
— Ты не прав, Ш(ж)араж(ш)! — пылко произнес Бам-бура. Трикс опять прислушался, но так и не разобрал ими смуглого. — Если мы придумаем пьесу, в которой ракажем историю бедного паренька, то зрители возмутятся несправедливостью! Народный ропот дойдет до князя, а то и до самого короля!
— Ну да, — кисло ответил Шараш-Жараж. — Только вначале ропот дойдет до Сатора Гриза. Тот пошлет одного-единственного ассасина, который ночью перережет горло и Триксу, и всем нам — на всякий случай.
— Тогда надо пьесу сочинить иносказательно! — Бам-бура взмахнул рукой. — Так, чтобы узурпатор ничего не понял!
— И никто тогда не поймет… — дожевывая свой кусок мяса, сообщил Шараш-Жараж. — Я уж не говорю про то, что пьесу сочинить — это не шутка. Это уметь надо! Поишь, ты пробовал трагедию сочинить? Про девушку, корая отправилась проведать свою больную бабушку, как ее по дороге встретил разбойник и…
Шараш-Жараж покосился на Трикса и вдруг закаялся, будто поперхнулся. А откашлявшись, закончил со и коротко:
— Ерунда ведь получилась. А ты хочешь о госудатвенном перевороте рассказать, да еще так, чтобы зрити встали на сторону Трикса!
Бамбура неохотно кивнул. Потом произнес:
— И все-таки я отправлюсь к господину Майхелю. Ску, что случайно встретил на улице своего двоюродного племянника и хочу пристроить его в труппу. Не откажет! Нам давно нужен юноша на детские роли!
— А юноша хочет? — полюбопытствовал Шараш-Жараж.
Трикс помрачнел, зато Бамбура от своей идеи пришел в восторг и возражений не слышал. Ободряюще похлопал Трикса по плечам, сказал:
— Сейчас. Подожди чуток.
Он вытер о грязную тряпичную салфетку жирные ри, подтянул сползшие штаны (если человек от природы скорее худ, то после еды ему приходится распускать рень, если же человек скорее толст, то штаны приходится подтягивать на то место, где должна быть талия) и вышел из каморки.
— Бамбура — добрый человек, — задумчиво сказал Ша-раш-Жараж. — Однажды он подобрал собачку. С тех пор играет вместе с Альби. Хотя по сюжету у капитана был попугай…
— Господин… Жараш… — неуверенно начал Трикс.
— Что-то ты гугнявишь, будто наш добрый Бамбура. Меня зовут Ш-а-р-а-ж, — отчетливо выговорил комеднт. — Славное горское имя. Означает — любимец роделей… Скажи, ты и впрямь хочешь пристать к нашей труппе и бродить по дорогам королевства, разыгрывая представления?
Трикс помедлил. Ему было стыдно отвечать честно.
— Ну, ну! — подбодрил Шараж.
— Не уверен, господин Шараж. Если бы и впрямь было можно сыграть пьесу так, чтобы злодеи были посрамлены, а справедливость восторжествовала…
— Нет. — Шараж покачал головой. — Не путай искутво комедианта с жизнью, юноша. Да, порой мы играем на сцене так, что в зале плачут и грубые каменщики, и суровые палачи, и гулящие девицы. Даже благородные господа, особенно если сядут смотреть представление с бутылочкой старого вина, могут пустить слезу. Но театр — отдельно, жизнь — отдельно. Мир не театр, люди не акты. Останешься с нами — голодать не придется, веселье в жизни гарантировано, мир посмотришь. Но ты, я полагаю, хочешь иного…
— Я должен вернуть себе отцовский трон. Я обещал. — Трикс помялся, глядя на невозмутимого Шаража. Сприл: — А точно ли не получится пылким словом барда и вдохновенной игрой лицедеев покарать злодеев?
— Не получится. — Шараж покачал головой. — Я мог бы рассказать тебе историю про одного мальчика-горца, корый убежал из разоренного поселения, мечтая отомстить врагам. Маленький дикарь прибился к бродячей труппе, и молодой актер, сам немногим его старше, по доброте сердца покровительствовал мальчику, учил играть на сце и говорить без акцента. Актеру всегда хотелось стать сочинителем, он даже написал пьесу про то, как маленький горец скитался по горам. Как он от медведя ушел, и как от стаи волков ушел, и как от бешеной лисицы ушел… как он могучего барса с помощью тяжелой дубины одолел… — Шараж задумчиво посмотрел на свои ладони, и Трикс вдруг заметил, что руки Шаража покрыты старыми, давно зажившими шрамами. — Ничего не получилось. Никто судьбой горца не проникся.
— Угу. — Трикс кивнул. — А что бы вы мне посоветали? Ну, чтобы отомстить?
— Князь тебя слушать не станет. — Шараж покачал головой. С сомнением посмотрел на Трикса. — Ты умеешь сражаться?
— Да! — гордо сказал Трикс, вспомнив недавний пдинок.
— Я могу дать тебе совет, мальчик. — Шараж помеил. — Но он потребует от тебя тяжелого труда и долгих лет ожидания. Пять, десять, двадцать лет… не меньше.
Трикс помрачнел. Подобно любому юноше он не любил строить такие долгие планы. Ну как можно загадывать на двадцать лет вперед, если тебе всего четырнадцать?
— Ну? — полюбопытствовал Шараж.
— Если другого выхода нет… — Трикс посмотрел акту в глаза. — Научите меня!
Шараж кивнул. Кажется, он ждал именно этого слова — «научите».
— Не пытайся доказать свои права, этого у тебя ногда не получится. Запомни, всегда законен тот влада, что сидит на троне! В лучшем случае ты получишь плети и насмешки. В худшем — место в темнице или нож в спину.
— Что же мне тогда делать…
