Трикс смолчал — за это извиняться было глупо.
— Надо как-то приспосабливаться, — вздохнула Ан-нет. — Скажи, ты ее сильно любишь, эту Тиану?
— Я не знаю, — сказал Трикс и у него часто заколотось сердце. — Я… ни в кого еще не влюблялся.
Аннет вздохнула и вытерла глаза ладошкой.
— Значит, любишь, — сказала она. — Раз говоришь «не знаю», значит — любишь.
Некоторое время они молчали.
— Хочешь, я тебя переколдую? — спросил Трикс. — Ну, чтобы ты меня не любила…
— Нет! — Аннет вспорхнула в воздух. — И думать не смей! Во-первых, я тогда захочу тебе отомстить и начну делать всякие гадости! А во-вторых… а во-вторых, не смей. Не хочу я переколдовываться.
Они снова замолчали.
— Трикс и Тиана, — мрачно сказала Аннет. — Трикс и Аннет… Трикс и Тиана… Трикс и Аннет… Трикс и Аннет на самом деле не очень-то хорошо звучит. Похоже на нвание какой-то болезни.
Трикс хмыкнул.
— А Трикс и Тиана — как название какой-нибудь жаой южной страны, где все бегают с копьями и без штов! — мстительно добавила Аннет.
Трикс промолчал.
— Значит, так, — печально сказала Аннет. — Раз ты ее так любишь, то мне тоже придется ее полюбить. И даже о ней заботиться, — добавила она с отвращением. — Что ж делать… Но запомни, брать с собой книжку в постель ты не будешь!
— Не буду, — согласился Трикс.
— Если захочешь поцеловать ее в обложку — не чаще раза в сутки и под моим присмотром!
— А можно гладить ее по переплету? Аннет подумала:
— Наверное, можно. Только не по корешку. И не по форзацам.
— Читать можно?
— Последнюю страницу, — кивнула фея. — Считай это добрым советом.
Трикс кивнул.
— Ну что ж, — нарочито бодро сказала фея, — закроем эту тему. Мы с тобой друзья… на всю жизнь. Любите друг друга… я благословляю.
— Я же не знаю, может, Тиана меня ничуточки не лит…
— Не настолько же она глупа! — вспыхнула фея. — Иди умывайся. Щавель вообще сегодня не ложился, он уже растолкал Иена и тот готовит завтрак. Иди. Мы больше не станем возвращаться к этой теме… Если хочешь… Я де могу сшить мешочек для этой… книжки. Чтобы ты не мусолил ее за пазухой, а носил ее на шее… — Аннет полчала и ядовито добавила: — Привыкал!
— А из чего мешочек? — спросил Трикс.
— Я сошью его из лепестков роз, нитью мне послужит солнечный лучик, а иглой — перо феникса, — сладким голосом пообещала Аннет. — Да из чего найду, из того и сошью, дурачок! Поройся в шкафах у Щавеля, твой учель так запаслив, что у него наверняка найдется лоскуток шелка… или какая-нибудь старая дерюга.
Трикс с благодарностью кивнул.
Как оказалось, маги переносят ночные посиделки газдо лучше рыцарей. Радион Щавель был бодр и весел, восседал в кресле и ободрительными выкриками помогал Иену на кухне готовить ужин.
В то же время сэр Паклус мирно похрапывал на полу, укутавшись старой конской попоной. Под утро, когда рарь уже не держался на ногах, он попытался содрать со стены древний гобелен, изображающий восход солнца, и завернуться в него, но был остановлен хозяином дома и уложен на пованивающую лошадиным потом попону.
Собственно говоря, в этом нет ничего удивительного. Рыцари — люди физически очень крепкие, да и горячельные напитки они способны потреблять в неимоверных количествах. Но при всем при этом жизнь рыцаря прекает очень размеренно. Утром — подъем и долгое питье огуречного или капустного рассола. Днем — дорога, обед, поединки с монстрами и прочими рыцарями. Вечером, если повезет, большая битва с врагом. Если не повезет, что чаще, — сражение с вином и пивом в ближайшем тракте. Ночью — крепкий и здоровый сон.
А вот у мага никакого распорядка дня нет. Утром, коа маг открывает глаза, его переполняют гениальные зыслы. Строки новых могучих заклинаний, которые прясут мир и покроют его неувядаемой славой (и золотом, конечно же), теснятся в его голове. Маг торопливо завтрает, очиняет перо и садится за письменный стол (ну, или мостится со своим наладонником где-нибудь на гнилом бревне, если он в походе). И вот торжественный миг блок… сейчас… сейчас волшебные строки придут в мир!
— Дорогой, ты не мог бы минуточку посидеть с ребеом, пока я почищу репу на суп? — спрашивает мага жена (да, да, как ни странно, многие маги — люди семейные).
Маг послушно принимается играть с ребенком, ибо жене решался прекословить только Черный Властелин (собственно говоря, именно из-за жены он и решил стать Черным Властелином, после чего превратил жену в ивоу и уехал в свой Замок Ужаса).
Но вот репа начищена, и маг снова садится над пергентом. Первая строчка заклинания уже готова, перо ныуло в чернильницу…
На столе начинает мерцать хрустальный шар. Это коега-волшебник хочет немножко поболтать о магии, ну и еще пожаловаться на головную боль после вчерашнего симпозиума.
Разговор окончен, маг снова берет перо… И задумчиво смотрит на хрустальный шар.
А что происходит в мире? Стоит ли начинать работать над заклинанием, не выяснив, каков курс золотого королекого талера к серебряному самаршанскому динару? И чем закончилась стычка одного большого и двух малых горских княжеств в Серых Горах? Избран ли новый глава конгреа витамантов? А еще… а еще, конечно, можно немного пошалить и последить через хрустальный шар за женскими купальнями в Дилоне. Просто для вдохновения!
Но вот дела окончены, и маг снова берется за перо. Вот-вот, близок миг творения!
Но тут жена зовет его обедать реповым супом. И здно начинает пилить по поводу отсутствия как золотых талеров, так и серебряных динаров.
После обеда маг некоторое время отдыхает — тяжело работать на сытый желудок. Потом приходит городской герольд и просит рассказать немного о магии — горожане очень интересуются. Над каким заклинанием сейчас рабает уважаемый волшебник? А какое первое заклинание он придумал? Трудно ли сейчас стать магом — говорят, только по знакомству? Правда ли, что за некоторых магов заклания сочиняют ученики? Кого из коллег волшебник увает, а кого не очень? Много ли платят за заклинания?
Герольд уходит, а маг остается тупо смотреть в хртальный шар. Все чудесные слова, придуманные утром, куда-то делись. То ли их унес с собой герольд, то ли они растрачены в болтовне с коллегами…
И так проходит весь день.
Если маг холост, то вместо жены и ребенка ему мешт дурак-слуга и какой-нибудь очередной авантюрист, решивший похитить из сокровищницы мага никогда не хранившийся там артефакт. Если маг в походе, то мешают муравьи, забирающиеся под мантию, глупые вопросы нарника-рыцаря и дурацкие проказы напарника-вора, пывы холодного ветра, который никак не удается закоовать, и слишком сильный зной, от которого никак не укрыться.
В общем, только глубокой ночью, при свете звезд и колдовского огонька маг начинает творить свои заклания. Они уже не такие красочные, какими виделись утром.
Но и то хорошо.
Так что маги прекрасно переносят любой распорядок дня. Они одинаково хорошо умеют не работать утром, днем, вечером и ночью. И неудивительно, что там, где рыцаря уже давно сморил сон, волшебник откупоривает очередную бутылку вина.
— Доброе утро, господин Щавель, — вежливо сказал Трикс. — Мне помочь Иену на кухне?
— Подавану не пристало возиться с едой, — ответил Щавель. — Пусть уж Иен… если он навязался на нашу голову… отрабатывает свое содержание.
