Мысленно Трикс очень обрадовался. Похоже, Щавель все-таки решил оставить Иена. Но виду не подал, только кивнул и спросил:
— Какие будут распоряжения на сегодня, господин Щель?
— Распоряжения простые. Позавтракаем, и начнешь собирать вещи.
Трикс удивленно уставился на Щавеля.
— Мы едем в столицу, глупый ученик! К королю Мар-келю.
— З-зачем? — пролепетал Трикс. Столица — это очень далеко. А король — это очень серьезно! Три княжества, вольные бароны, королевские земли — огромная страна уже многие годы ликовала под властью древнего рода Маркелей. По сравнению с владениями короля даже кнество Дилон было маленьким и скромным, что уж говить о со-герцогстве Солье и Гриза…
— Заниматься тем, чем и подобает заниматься волшеикам, — сурово ответил Щавель. — Задавать вопросы. Искать ответы. Завтракай плотно, юный подаван, обедать мы будем не скоро!
Трикс вздохнул и уселся за стол.
Судя по тому, как много придумано песен, воспевающих дорогу, нет ничего скучнее и утомительнее путештвия.
Тяжела и уныла судьба путешественника зимой. Дуют холодные ветра, свинцовое небо посыпает промерзлую землю снегом. Стоит только удалиться от жилья, как нинается метель или буран. Усталые лошади сбивают кыта и безрадостно жуют холодное сено, озябший путественник тщетно пытается согреться крепкой настоой или согреться у жалкого костерка. Хлеб замерзает и становится твердым как кирпич, колбасой можно оглить голодного медведя — только даже медведей нет на дороге, они давно спят в берлогах. Чуть устанешь, чуть заплутаешь — и все, конец, лежать тебе среди сугробов оледенелой мумией!
Не радует в дороге и весна. Освободившаяся от ледой корки земля превращается в мокрую кашу, выползают на свет бесчисленные множества мелких кусачих насомых, одуревшие от любовных игр волки воют ночами вокруг привала, всплыла из вод и вытаяла из земли вся дрянь, что накопилась там за зиму, — только выпей некяченой воды, будешь путешествовать от кустика к кусту! Ярко светит в небе солнце, голубеет небо, но все это сплошной обман, стоит скинуть с вспотевших плеч тлый плащ — и здравствуй, верная весенняя спутница — про студа!
Ничуть не приспособлено для странствий и лето. Иуряющий зной наваливается на плечи, но едва разденешя — налетят сменившие мелкую мошку слепни и мухи, от каждого шага дорога пылит, вынуждая путешественна чихать и сморкаться, трава пожухла, в горах растаяли ледники и реки вышли из берегов. Именно летом разбоикам чаще приходит в голову мысль подстеречь путника и всадить ему в спину стрелу, именно летом суслики раосят чуму, комары — малярию, а птички — грипп.
Но хуже всего — осень! Рыдает небо, поливая дождями мир, превратившийся в сплошное болото. При взгляде на свинцовую мерзость над головой, на голые облетевшие деревья вокруг и вонючую грязь под ногами — хочется немедленно удавиться. Развести костер — подвиг, просить у него одежду — чудо. Даже у молодых вечерами ноют усталые члены, ломит суставы и крючит спину. В сой надежной торбе еда превратилась в мокрую кашу из хлеба, мяса и давленых овощей, сапоги хлюпают при каом шаге, поскользнуться и потянуть или сломать ногу — проще простого.
Есть только одно время года, когда путешествие не столь отвратительно. Именно его и выбирают для дальних дорог опытные и умные странники.
Это — бабье лето. Краткая неделя (две, если повезет), между летом и осенью. Еще светит солнце — но уже не обжигает, ветер приносит прохладу и отгоняет комаров — но не пробирает до костей, деревья оделись в королевский багрянец и золото — но листья еще не облетели. Созрели, но не успели испортиться плоды, сытые звери путештвенниками не интересуются, разбойники готовят к зовке свои лесные логова, встречные пейзане слегка пьы и гостеприимны.
Так что нет ничего удивительного, что именно бабьим летом великий волшебник Радион Щавель вместе со свм учеником Триксом Солье, оруженосцем ученика Иеном и формально не входящим в отряд маленьким Халанбери по прозвищу Ага отправился из княжества Дилон в стицу королевства.
В отличие от всех прочих городов столицу никто не называл иначе, чем Столицей. Нет, если хорошенько пыться в летописях, то можно было обнаружить, что мно веков назад на месте столицы было село Гнилопустое. Потом, после набега самаршанских завоевателей, там лет пятьдесят стояла порубежная крепость Баш-Небаш. Коа прапрапрапрадед нынешнего короля Маркеля, Маркель Разумный, отправился в большой освободительный поход, который успешно завершил, увеличив размеры госудатва в три (некоторые даже считают, что в четыре) раза, на месте крепости вновь возникло село, которое называли попросту Вонючее Пепелище. Прапрадед нынешнего Мар-келя, король Маркель Неожиданный, на заре своего праения решил начать новую эру в истории государства. Он повелел сжечь старую столицу как источник скверны, зазы и разврата (даже самые недоброжелательные летисцы признают, что к этому были некоторые основания), а сам, собрав весь двор и встав с закрытыми глазами на расстоянии тридцати шагов от карты королевства, прялся стрелять в карту из лука. Первым выстрелом король поразил в глаз своего военного министра, вторым — каачея, а третьим пробил карту как раз в том месте, где располагалось Вонючее Пепелище. (Кстати, многие летисцы на основании результата первых двух выстрелов отвергают всякие разговоры о «случайном выборе» или «персте Божьем», склоняясь к версии о твердых руках, зорких глазах и случайно приоткрывшихся веках короля Маркеля. В пользу этой версии говорит и то, что главный турнир лучников королевства с тех пор проходит под пронатом королевской фамилии и называется Перст Мар-келя.) Под мудрым руководством Маркеля Неожиданно Вонючее Пепелище было снесено, а на его месте птроена новая столица королевства — не сразу, конечно, но перед смертью король все-таки успел полюбоваться и огромным дворцом, и разбитым вокруг него садом, и чтенькими аккуратными кварталами для торгового и мтерового люда (даже сточные канавы для нечистот были упрятаны под землю). Единственное, чего не успел Мар-кель Неожиданный, — так это назвать столицу, а сын его, Маркель Нерешительный, в полном соответствии со свм именем, так и процарствовал почти полвека, не решиись вписать хоть какое-то слово в заготовленный еще для отца пергамент «О наименовании столицы коревства…»
Сын Маркеля Нерешительного (как нетрудно догаться, он был единственным ребенком в семье), король Маркель Бережливый, велел подсчитать, во сколько обоется наименование столицы, которую уже давно все нывали просто Столицей, после чего велел отскоблить пергамент и отдать его обратно в канцелярию.
Вот так и получилось, что Щавель с тремя несовершеолетними спутниками держал путь в безымянный город. Впрочем, он не был бы волшебником, если бы не посмрел на эту ситуацию со своей колокольни… точнее, со своей башни.
— Имя — это очень важно, — рассуждал Щавель, воедая на коне благородных кровей, которого не устыдия бы и знатный аристократ. Трикс, Иен и Халанбери тряись рядом на повозке, в которую была запряжена старая серая кобыла. — Имя несет в себе наименование, символ, открывает дорогу к искомому объекту… Ты понял? Трикс неуверенно покачал головой.
— Допустим, я решил превратить тебя в жабу, — сказал Щавель. Трикс, которому пример не очень понравился, поморщился. Зато Халанбери сразу стал внимательно слать. — Если я не знаю твоего имени, мне придется долго и нудно описывать тебя: высокий худощавый мальчик, черноволосый, с полуоткрытым ртом, наивными глазами… Ну и так далее. А если я знаю имя, то могу просто сказать: «Мальчик по имени Трикс, стоящий рядом со мной, внапно позеленел и превратился в жабу!»
Трикс испуганно посмотрел на свои руки, ощупал лицо и сказал:
— Не сработало.
— Конечно, не сработало! — воскликнул Щавель. — Такое простое заклинание уже давно стерлось. Разок кто-то кого-то во что-то превратил. Второй раз. На третий раз объект приложения волшебства только позеленел. На чеертый раз квакнул. А на пятый вообще ничего не случось. И это прекрасно, что заклинания стираются от иользования, иначе каждый человек мог бы творить воебство!
— А это плохо? — поинтересовался Иен.
